Движение древнего сока: как сибирские мастера преображают мир вокруг себя

2025-09-26T05:07:00Z — Многие прекрасные слова настолько подёрнулись в наших головах книжным, архивным каким-то налётом, что полностью отдалились от своего смысла. А люди, о которых речь, словно из небытия возвращают целые понятия, стирают с них пыль, и те, возрождённые, наливаются новым светом. Не брать пример с таких не...

Многие прекрасные слова настолько подёрнулись в наших головах книжным, архивным каким-то налётом, что полностью отдалились от своего смысла.

А люди, о которых речь, словно из небытия возвращают целые понятия, стирают с них пыль, и те, возрождённые, наливаются новым светом.

Не брать пример с таких невозможно.

Подвижничество происходит от слова «подвиг» — «самоотверженная деятельность ради высоких целей», а подвижников в России разделяют обычно на два подвоинства: одни — сугубо религиозные (те, кто подвизаются в православной вере и связаны с монашеством и священничеством).

И другие — те, кто, как пишет В. И. Даль, славны «великими делами на каком-нибудь поприще, доблестные деятели».

Побеги подвижничества

Красиво, исторично-архаично, книжно… Сразу представляется некто картинно огромный, пол-России поднявший, автор строек или флота, создатель картинных галерей. Или какой-нибудь нечеловечески разносторонний, вроде Ломоносова или Святителя Луки Войно-Ясенецкого, вылечившего тысячи людей и написавшего книгу «Очерки гнойной хирургии», переведённую на множество языков.

Есть ли сегодня такие люди?

Да есть, конечно. Они скромнее размахом, как-то будничнее, и у иного сноба могут и раздражение вызывать: «А-а-а, опять эти матрёшники-гармошники. Нудятина»…

Действительно, люди эти — как явление — особенно характерны для провинции, например сибирской, хотя, возможно, в ней они просто заметней — пойди в Москве средь миллионов наткнись на такого! А здесь, где посвободней, повоздушней, — то там, смотришь, — один, то здесь — другой… собиратель или наставник… Что-то всё благоукрашает… С детворой возится… Какую-то стелу рубленую на въезде с названием города в виде городища городит…

Что-то всё хочет по-своему, по-местному… Беспокойный, не ждёт команды, сам начинает, сам хлопочет и частенько как кость в горле у чиновников.

«Так, опять этот звонит, неуёмный: ведь мы же дали ему полклуба! Теперь ещё чего-то требует… Да, Юрий Михалыч, приветствую! Как же — вашими молитвами!.. Да, да… Да обождите вы! Как же и нынче там?! Воз ваш… В части архива же порешали всё. Да, а постановление только на заседании правительства принимается… Что значит — безобразие?.. Извините: у меня совещание через пять минут. Всё, до связи!»

«Задолбал…»

Конечно, такие всегда были, но особенно народились они в годы так называемой перестройки и её жестоких последствий, когда государство устранилось от решений вопросов культуры, воспитания, сохранения какого-то костяка, что ли, бытия, национальной основы, от протяжки духовного трубопровода, идущего из прошлого в будущее.

Но Русская земля сама начала выпрастывать их как весенние нежные побеги, стрелки черемши или чемерицы… Так и проклёвываются они тут и там, теплятся, словно свечки, создавая защитный слой, тёплую дымочку…

«Пьянку пропагандируете!»

В Енисейске двое таких одержимых из народа Виталий Ислентьев и Евгений Павлов создали каждый по музею: один — музей рубанка, другой — музей-мастерскую конного дела («Подворье ямщика»), даже держал лошадь: коня, как говорят в Сибири.

В Туруханске врач районной больницы тоже сделал свой музей — музей духовной культуры Енисейского Севера, где представлена кетская культура и история старообрядчества на Енисее — удивительные книги 17–18-го веков можно потрогать руками. Зовут этого энциклопедически образованного человека Михаил Прудченко, а этнографическая коллекция находится прямо в его доме.

А есть ещё удивительная женщина Раиса Павловна Кучуганова, создавшая музей старообрядческой культуры в Горном Алтае — в верховьях Катуни, в Уймонской долине!

В купеческом городе Мариинске (Кузбасс) друг наш Юрий Михайлов основал музей берестяного дела, а потом сам, будто музейный экспонат, поселился ещё в одном музее, который оборудовал из пустующего помещения. Это музей красоты.

Причём здесь всё «в кучу», без «концепций». Просто то, что Михайлову дорого. Старинные предметы быта, утварь (бутыли какие-то удивительные, зелёные, с картинно длинными горлами), оружие, гармошки, экспонаты, представляющие казачью традицию, — ну и творчество самого Михайлова (картины, скульптура).

Очень много карандашных коней, несущихся с великолепным наклоном. Куклы. Маленький Василий Макарыч Шукшин у калитки. Шукшин с дровами — охапку в руках держит. Шукшин с конём и надпись: «Когда умрёт последний конь — мир рухнет».

В такой атмосфере Михайлов проводит занятия со школьниками, открывает дверь в художественное постижение мира — причём не когда-то «потом», а прямо в эти минуты, когда можно взять лист бумаги и карандаш и нарисовать образ места, где живёшь.

Неподалёку, в Шестакове, нашли сибирского динозавра — динозаврыш некрупный, но свой. Теперь тут каждый год огромнейший праздник-фестиваль динозавровый — тысячи машин… А памятник этому пситтакозавру сделал, естественно, Михайлов.

Мужик он с юмором. Городу предложил: «Закажите мне тройку. Вот чертёж». Сначала вроде заинтересовались, а потом, как обычно, денег не нашлось. Михайлов тогда убрал из заявки двух коней и оставил одного, но и здесь город зажмотился.

Михайлов предложил тогда скульптуру под названием «У Юры украли коня». Сани с валяющимися оглоблями — и спящий ямщик в санях.

«Пьянку пропагандируете!» — «Какую пьянку — устал мужик просто». — «Это вы устали — на отдых пора, а всё колотитесь и работать мешаете»…

Потом, правда, меценат из Липецка заказал Михайлову другую, уже фельдъегерскую тройку, Михайлов сделал, и всё это у него во дворе стоит, машину ждёт.

Рассказывает:

— Вот фельдъегерь сидит, видишь какой прямой, важный. А это вестовой солдат держит пакет, который ему передал фельдъегерь. А это вот собачка сидит, видишь! И кучер этот с бородищей на неё смотрит: «Сама побежишь или ко мне запрыгнешь?»

Стелу с надписью «Мариинск» в виде городища как раз Михайлов сделал. Он и автор герба Мариинска. И музей имени Чивилихина оформлял. И берестяной промысел в Кузбассе начал. «Народный мастер РСФСР», «почетный гражданин г. Мариинска», «народный мастер России», в 2008 году — лауреат премии правительства Российской Федерации «Душа России».

Добывание сколотня

А берестой Михайлов действительно начал заниматься одним из первых в Сибири — ещё в 1974 году. Вообще, берестяное туесное дело — штука необыкновенно интересная и красивая, и не рассказать о нём нельзя.

Сейчас коммерческими «туясьями» заполнены множества сувенирных лавок, в аэропортах и прочих проходных местах. Туеса эти в основном клеёные, не канонические, без герметичной внутренней части — берестяной трубы, называемой сколотнем.

Получение же этого сколотня, добыча, снятие его и есть необыкновенно познавательное и сложное событие. Если провести опрос, то большинство населения не ответит, как это сделать, да что население — в своё время и я сам не знал и терялся в догадках: как же его добыть-то? Может быть, берёзовая чурка как-то хитро колется на части и вытряхивается из трубы?

Сколотень, повторю, — это берестяная труба, которая является основой и внутренней частью туеса. Снаружи на сколотень надевается и заделывается «в замок» внешняя рубашка — из листа бересты жёлтой стороной наружу. (Замок — рядок дырочек по краю — делается высечкой, пыжи рубят из войлока.) Снизу в распаренную кожу сколотня «намокрую» вставляется донце, и, когда береста высыхает, схватывается донце намертво — в таких туесах запросто хранили морс или молоко.

Снять сколотень с берёзы можно только в пору самого сильного сокодвижения — на Енисее это середина мая. На деляне, где идёт рубка, валится берёза, ищется самый гладкий (без черновин-бугорков) участок, выбирается отрезок длиной с туес, справа и слева от него снимается береста.

И вот тут-то начинается самое несусветное. Под трубу, меж берёзовой шкурой и деревом, мокрым от сока, начинаешь всаживать рябиновый заострённый и плоско оструганный прутик (рожень). Это называется «подсачивать». Подсачиваешь, прогоняешь по кругу, отделяя сколотень от ствола сначала с одной стороны, потом с другой.

Береста очень тугая, боишься порвать, испортить. Видно, как она топырится длинным бугром по-над роженьком — вот-вот треснет. Но если хорошо угадаешь по времени, не прозеваешь момент, то береста будет податлива и эластична, а слой сока на скользком стволе под ней — особенно обильным. «Подсочил».

Крепко зажмёшь сколотень меж руками и подбородком и попытаешься сорвать резким круговым движением. (Можно и толстым фалом, захватив петлёй-удавкой.) Приложился — попробовал, приложился — попробовал — и вот наконец сорвал. Победа! Тут ствол опиливаешь и трубу снимаешь.

Первый сколотень мне довелось добыть под руководством Дяди Ильи — Ильи Афанасьевича Плотникова, одного из старожилов Бахты, замечательного и неунывающего человека. Я много про него писал, и он стал одним из главных участников-героев моего первого кинодокументального проекта — «Счастливые люди». К сожалению, тема туесов не вместилась в сценарий…

Зато с ребятишками мы вели занятия по их изготовлению. Так и передавалась традиция — от дедов к внукам.

Мудрые дети

Делом передачи традиции, воспитания детей и юношества много лет занимается ещё один человек — Николай Александрович Александров, писатель и издатель из Новосибирска. Создав целый свод программ по духовно-нравственному и патриотическому воспитанию, он добился допуска этих программ к внедрению в учебные заведения области.

Без допуска к использованию учитель сегодня не имеет права взять в руки ни пособие, ни книгу, какими бы прекрасными и нужными они ни были. А команда Николая Александровича не только разработала свои пособия по духовно-нравственному воспитанию, но ещё и нашла деньги и обеспечила этими пособиями школы.

Мне очень нравится их программа семейного чтения «Мудрые дети»: когда собираются в школах с детьми, родителями и учителями, читают и разбирают книги, поступки героев, выбор жизненного пути… Вплоть до проблем подросткового самоубийства…

Вопрос серьёзный: ведь всякое занудное увещевание в духе «а ну, будь хорошим!» ни к чему не приводит — нужно убедительное, честное обсуждение и по-настоящему художественная литература, яркая и живая… С примерами. Помните у Астафьева рассказ «Конь с розовой гривой»? Притча с примером христианского прощения там, где его и не ожидаешь вовсе? Специально не буду пересказывать — перечитайте!

Много лет назад Александров основал издательство «Историческое наследие Сибири», где старался выпускать только ту литературу, которую считал важной, духовно-нужной. И здесь хочется сказать отдельно о подвижничестве в области книгоиздания — деле сегодня почти непосильном.

Ведь книгоиздание приравнено к производству сосисок и сигарет, а издательства из учреждений культуры, из стратегического государственного инструмента превращены в механизм по получению прибыли отдельных людей.

А те издают по большей части переводную литературу или однодневное рыночное чтиво, начисто лишённое какой бы то ни было корневой основы. Русская же литература всегда держалась на трёх основах (хотя бы одна обязательно присутствовала в книгах наших классиков) — это народность, религиозность и благородство интонации.

К сожалению, издатели, пытающиеся подобные книги издавать, или гибнут, или едва выживают за счёт меценатов, поскольку категория эта, слава Богу, возродилась.

Так вот и родит земля новые побеги, и каждую весну оживают берёзы, и корни их начинают гнать древние соки к ветвям и вершинам. И наполнять смыслом жизнь тех, кто отдаёт свою жизнь ради будущего.

Люди же, обделённые этим даром бескорыстия, бессильные и равнодушные, но из разряда рассуждающе-думающих, очень любят корить подвижников за «гордыню». Дескать, таким только и дай, что покрасоваться своими заслугами пред Богом и Родиной, что они делают для себя, — и потому есть самые первостатейные эгоисты.

Тут только пожать плечами, потому что, пойдя дальше, выйдем на подвиг в самом уже чистом виде: когда отдают жизнь за Отечество — земное ли, Небесное. Такому «эгоизму» в образе бессмертной души, стяжавшей Царствие Божие, невредно и позавидовать.

А главное, что, пока кто-то созидает и о детских душах печётся, другой может любую демагогию развести — да и застрять с ней. Как рожень под берёзовой кожей — когда прошляпишь сокодвижение.

Читайте также: