Названы способы обуздать финансовые спекуляции на благо российской экономики

2025-09-25T18:51:12Z — Квинтэссенция либеральной социально-экономической политики — вымаривание России (как в экономическом, так и в социальном плане) искусственно созданным «денежным голодом»

Основной инструмент создания этого голода — обеспечение заведомой недоступности кредита, этого двигателя рыночной экономики, для основной и при этом, как правило, наиболее высокотехнологичной, производящей наибольшую добавленную стоимость части реального сектора. Стоит подчеркнуть, что недоступность кредита намного более значима для обеспечения хронической недомонетизации российской экономики, чем даже превращение в основной приоритет всей бюджетной политики замораживания денег страны в резервах федерального бюджета (и не только в пресловутом Фонде национального благосостояния, но и просто на счетах и на «бюджетных депозитах»: вне этого фонда на счетах заморожено, по данным Минфина, более 8,2 трлн руб.).

Важную роль в обеспечении недоступности кредита для производительного сектора экономики играет структура нормативов банковских резервов. Эта структура фактически запрещает коммерческим банкам кредитовать реальный сектор, так как любой подобный кредит при отсутствии у банка соответствующего политического влияния может быть в любой момент, как это систематически делалось во времена «банковской санации», объявлен требующим 100-процентного резервирования, что создает для банков постоянные неприемлемые и непреодолимые риски.

Существенную роль играет и до сих пор не отмененный третий пакет Базельских норм банковского регулирования, ради поддержания банковской ликвидности разрешающий кредитование только под залог и фактически запрещающий тем самым жизненно необходимое для развития и даже простого функционирования экономики проектное финансирование. При этом значительное превышение стоимости залога над суммой предоставляемого кредита довольно часто объективно заинтересовывает банки не в обеспечении успешной работы заемщика для возврата кредита и получения процентного дохода, а, напротив, в его банкротстве в целях получения его активов, стоимость которых значительно превосходит возможный процентный доход. В результате банки подталкиваются к тому, чтобы вместо финансовых посредников и надежных помощников производительного сектора превращаться, по сути дела, в беспощадно разрушающих национальную экономику рейдеров.

Однако главным инструментом вымаривания страны искусственно созданным денежным голодом является невероятно завышенная относительно возможностей основной части российского реального сектора ставка кредита.

Рентабельность отечественной экономики по активам (без финансового сектора и малого предпринимательства) с 2021 по 2024 год, по официальным данным Росстата, снизилась почти на треть — с 8,9 до 6,1%. Поэтому ставка доступного для основной ее части кредита не должна превышать 5% годовых. С учетом необходимой на анализ, обработку кредитной заявки и нормальную (а не сверхвысокую) прибыль банковской маржи это означает, что ключевая ставка должна составлять 2% годовых или ниже, то есть деньги для финансирования развития российского реального сектора должны при его нынешнем состоянии быть почти бесплатными (а с учетом инфляции и иметь отрицательную цену, что вполне оправдано в силу категорической необходимости восстановления массовой деловой активности).

Это противоречит многим инстинктам и предрассудкам дорвавшихся до экономической власти в стране либеральных бухгалтеров, но такова объективная плата за 38 лет национального предательства, выражающегося прежде всего в разрушении производительных сил нашей Родины.

Целевой задачей макроэкономической политики, направленной на созидание, а не разрушение, объективно должно стать повышение степени монетизации экономики (отношение денежного агрегатора М2 к ВВП) с 47,7% в 2021-м, 48,5% в 2022-м, 52,5% в 2023-м, 53,6% в 2024-м и ожидаемых в 2025 году 55,1% до нормальных для экономики российского типа 100%.

Ремонетизация экономики сама по себе (не только как подсказывает экономическая теория, но и как показывает практика преодоления последствий либеральной политики, приведшей к дефолту 1998 года) приведет к бурному росту деловой активности, увеличению налоговых поступлений и уровня жизни населения. Принципиально важно, что, как показывает этот опыт (а также не менее убедительный опыт конца 2022 года), увеличение денежной массы в условиях существенного денежного голода ведет не к увеличению, а, напротив, к снижению инфляции, так как стимулирует в первую очередь хозяйственную деятельность и опережающее рост денежной массы расширение предложения товаров и услуг.

Понятно, что доступность кредита объективно требует комплекса обеспечивающих ее мер, и в первую очередь — ограничения финансовых спекуляций. Ведь иначе, как совершенно справедливо указывает руководство Банка России, все кредиты из реального сектора будут немедленно переведены в спекулятивный сектор с неизбежной при прочих равных условиях разрушительной девальвацией. Добавим от себя, что это стремительно сбросит нашу страну в прошлое: сначала в август 1992-го, а затем и в октябрь 1993 года.

Поэтому категорическое условие модернизации и в целом нормального функционирования современной российской экономики — решительное отделение сферы деятельности спекулятивных капиталов от реального сектора.

Это необходимое условие, хотя и совершенно разными в зависимости от конкретно-исторических обстоятельств и культурных особенностей методами, выполняли все крупные развитые страны при достижении соответствующему нынешнему российскому уровню зрелости их национальных финансовых систем: без этого у них просто не было объективных возможностей стать (или остаться) развитыми.

США институционально отделили спекулятивные (по их терминологии «инвестиционные») банки от банков, работающих с остальной экономикой, в самом начале преодоления Великой депрессии, еще в 1932 году, и сохраняли это разделение вплоть до 1999 года (причем Клинтон отменил его только «под занавес» своего президентства, накануне ухода с должности).

Непосредственные, административные ограничения спекулятивных (в том числе валютных) операций действовали в развитых странах Европы до конца 80-х годов ХХ века, а в Китае и стремительно развивающейся Индии эффективно применяются и в настоящее время (что, кстати, несколько лет назад явилось неприятной неожиданностью для части российского бизнеса, начавшей осуществлять «разворот на Восток» без должного предварительного изучения особенностей национального регулирования экономики).

Наиболее рациональным и удобным для современной России методом обуздания финансовых спекуляций в настоящее время представляется механизм, применявшийся в Японии (вплоть до 2000 года) и заключавшийся в регулировании структуры активов банков и иных крупных финансовых институтов. В соответствии с этим механизмом на каждую иену, направленную финансовыми институтами на спекулятивные рынки, они должны были вкладывать несколько иен в кредиты реальному сектору (включая потребительские и инвестиционные кредиты населению) и неспекулятивные (в том числе государственные) ценные бумаги. Регулирование структуры указанных вложений долгое время являлось ключевым инструментом государственной экономической политики Японии в целом и стало (наравне с открытием американского рынка для японских товаров) решающим фактором «японского экономического чуда».

Аналогичный механизм (пусть первоначально и в упрощенной форме, с коэффициентом 1:5, то есть пять рублей, вложенных в капиталовложения, неспекулятивные ценные бумаги, гособлигации, кредиты населению и реальному сектору за право вложить один рубль в спекулятивные активы) представляется жизненно необходимым безотлагательно реализовать и в современной России.

Каждый день промедления означает продолжение выкачивания ресурсов из реального сектора в спекулятивный, продолжение обескровливания национальной экономики в пользу финансовых спекулянтов и укрепления антироссийских (в том числе либеральных) политических сил за счет разрушения и вымаривания российского общества.

Принципиально важно, что крупные страны, не ограничившие финансовые спекуляции на стадии зрелости финансовой системы, соответствующей сегодняшнему российскому уровню, не стали развитыми (как это случилось с успешными и богатыми после войны странами Латинской Америки и Южной Африкой) — они просто не имели таких шансов, так как их капиталы необратимо уходили из реального сектора на спекулятивные рынки, разрушая тем самым национальную экономику.

Ограничение спекулятивных операций и отделение их от реального сектора, несмотря на неизбежное несовершенство контроля, является единственно возможным методом финансирования развития (в том числе дешевыми кредитами производству), защищенного от угрозы обрушения валютного рынка и инфляционной волны.

Читайте также: