Эксперты рассказали "РГ", какими путями идти интерпретаторам классики сегодня

2025-07-16T16:33:52Z — Нигде литературная классика не воспринимается так, как в России. "Евгений Онегин", "Анна Каренина", пьесы Чехова ощущаются так, будто написаны сегодня. Вряд ли где-нибудь еще всякого рода интерпретации классики воспринимаются так болезненно, как в России.

Как далеко интерпретации могут завести их авторов? Какими путями идти интерпретаторам классики? Какую роль тут играют современные средства и формы подачи художественных текстов?

С "РГ" своим мнением на эту тему поделились театральные деятели, писатели и менеджеры, активно занимающиеся адаптацией, интерпретацией классических произведений.

Марина Брусникина, главный режиссер РАМТа, худрук театра "Практика":

- В искусстве все - интерпретация. Вы уже интерпретируете текст, едва начав его читать. Слова сами по себе не значат ничего, но за ними встает образ, у каждого свой. И потом вы сравниваете свою интерпретацию с чьей-то еще.

Вот вам кажется, что Гамлет хороший, а кому-то кажется, что он трус или сумасшедший. Кого любит Гертруда? Если отца, то она либо слабая женщина, поддавшаяся уговорам, либо жертва. Отец Гамлета подталкивает сына к мести и губит - такая трактовка вполне возможна. Любой персонаж в "Гамлете" - а там сюжет максимально завуалирован - это бездна вопросов, и на все можно получить разные ответы.

Когда мы говорим о трактовке, которая не сходится с моей, нужно все-таки допускать возможности, а не идти из собственного представления. Любую трактовку мы воспринимаем как степень ухода от классической версии, какой она нам представляется. И тут все дело во вкусе художника, в его таланте, в этических нормах, которым он следует. И тут главное - воспитание. Важно, чтобы люди, уже что-то узнавшие и на что-то ориентирующиеся, учили режиссеров "задавать" автору пьесы правильные вопросы, договариваться с ним. Поэтому, ведя речь о степени интерпретации, я бы говорила о воспитании художников в контексте их вкуса и внутренней культуры.

Алексей Гравицкий, писатель-фантаст, сценарист фильма "Онегин":

- От идеи делать сценарий "Онегина" в стихах мы отказались, едва раскрыв книжку: у Пушкина на весь роман два с половиной диалога и примерно столько же сцен. Все остальное время поэт шутит, рассуждает, вспоминает, описывает... И все это надо разложить на сцены, "разговорить", сохранив Пушкина. Сценарий писался 2,5 года, было непросто. У меня не было желания сделать фильм Гравицкого, было желание сделать фильм Пушкина. И, по мнению многих, Пушкин в сценарии "прочитывался".

Литература дает огромное количество возможностей для каких-то глобальных осмыслений. Угодить всем ни в какой интерпретации классики невозможно, но есть возможность попытаться привнести свое, показать знакомое по-новому.

Денис Лопатников, руководитель комикс-центра Российской государственной библиотеки для молодежи:

- Комиксы в России только-только набирают обороты. Интерес издателей к классике понятен: это способ привлечь аудиторию. Для современных детей и подростков комикс - неплохой вариант познакомиться с "нудной" классикой в упрощенном варианте. За место действия отвечает рисунок, объем текста максимально сокращен. Не согласен, что комиксы не развивают воображение. Вся магия комикса "между кадрами": переходя от одного к другому, читатель мысленно достраивает, интерпретирует ненарисованные фрагменты истории, это тоже работа мозга и фантазии.

Но комиксы ни в коем случае не заменяют литературу. Это не жанр, а форма подачи информации. Авторы комиксов стараются сам сюжет оставить максимально, обрабатывать его лишь с точки зрения "визуала". Многие художники считают, что цвет может отвлекать от сюжета, что главное тут сохранять атмосферу, которую закладывал автор.

Уже подросло поколение, при котором комиксы стали выходить в нашей стране, есть кому донести до молодых, что эта форма подачи литературы на многое способна. Теперь растет ее молодая аудитория.

Егор Томский, арт-директор WATT Studio:

- Для детей и подростков игры сегодня - основное медиа. Дети после 8-10 лет уже почти не смотрят мультфильмы, они играют в игры или смотрят ролики. Им может быть интересно классическое искусство, но пойти в театр для них, как они говорят сегодня, - зашквар. Им не очень интересны книги о проблемах людей XIX века, в том числе потому, что те излагаются слишком медленно. А игра позволяет с максимальной выразительностью передать заложенное Толстым и Достоевским в свои книги.

Пушкин в "Евгении Онегине" описывает происходящее: как господа играют в карты, во что они играют, во что одеты. Игра позволяет следовать сюжету, взаимодействовать с миром, искать какие-то трещины на столе, потертости на камзолах. 3D-визуализация творит чудеса. И как у каждого читателя есть своя книга, так и игра для каждого своя.

Игр с психологическим, театральным, историческим подтекстом очень много. Один из последних примеров - ролевой экшн "Смута" по роману Загоскина, это же просто экскурсия в Россию XVII века. И книга к игре, наверное, ближе всего как искусство. Когда смотрим кино, можем отвлечься, а сюжет движется независимо от нас. Но если мы отвлечемся от чтения, книга не будет сама читаться. И игра не будет играть сама с собой. И книга, и игра интерактивны. Можно отлистывать назад, перечитывать. И переигрывать.

Один из самых популярных сейчас игровых жанров, особенно среди женской половины, - симуляторы свиданий, гдецель - добиться успеха в романтических отношениях. Игроку предоставляется выбор персонажей, с которыми он может сойтись. Есть симуляторы свиданий с шефом в офисе, с вампиром в замке - где угодно. И я легко себе представлю симулятор свиданий, где нужно выбирать кавалера, будучи Наташей Ростовой. Сейчас, кстати, идет работа над игрой по "Войне и миру"...

Павел Басинский, писатель, журналист, дважды лауреат премии "Большая книга":

- Болезненное отношение к разного рода интерпретациям русской классики, включая использование ее сюжетов для рекламы, как это сейчас делает, например, банк ВТБ, на мой взгляд, связано с тем, что в поздние советские годы русская классика подверглась принудительной сакрализации. Этого не было ни в XIX веке, ни в начале ХХ, ни в первые послереволюционные два десятилетия. Говоря "Пушкин - наше всё", Аполлон Григорьев не имел в виду, что Пушкин - это "все". Он имел в виду, что Пушкин наиболее емко и точно выразил национальный характер и особенности русской жизни.

То же самое англичане могут сказать о Шекспире, а немцы - о Гёте. Настоящая сакрализация русской классики происходит, когда церковь в СССР окончательно утрачивает свое влияние по известным и не от нее зависящим причинам. Но свято место пусто не бывает. Появляются новые святые - русские писатели XIX века Пушкин, Толстой, Достоевский... Их сакрализация начинается со школы. Как в царское время нельзя было на уроках Закона Божьего подвергать сомнению церковные догматы, так на уроках литературы любое индивидуальное понимание классических текстов учеником считалось невероятной дерзостью. Не случайно, сегодня весь шум вокруг слишком смелых интерпретаций классики поднимают люди моего и предыдущих поколений. Молодежи это, выражаясь ее языком, фиолетово. Я думаю, что любая интерпретация классики возможна и допустима в принципе. Она может быть подвержена только суду критики за безвкусицу, например, но не за потрясение нравственных основ. Классические тексты не сакральны. Это не Библия и не Коран, и чувств никаких истинно верующих ее интерпретации не оскорбляют.

Читайте также: