«Последние слова папы впечатались в память». Интервью олимпийского призера Хатунцевой из деревни населением 400 человек

2025-09-12T07:00:00Z — Драма велогонщицы Гульназ Хатунцевой, которая брала медаль в Токио.

Гульназ Хатунцева. Global Look Press

Драма велогонщицы Гульназ Хатунцевой, которая брала медаль в Токио — а сейчас возвращается в спорт после вторых родов.

Далеко не факт, что вы слышали о велогонщице команды «Марафон-Тула» Гульназ Хатунцевой. Я бы скорее на это не поставил. Велоспорт в России смотрят немногие — хотя это третий по числу медалей вид спорта на Олимпиаде после легкой атлетики и плавания, а с 1996 года Россия неизменно берет на нем медали, причем всегда больше одной (за исключением Парижа).

Но спорт не столько про голы и секунды, сколько про судьбы. И тут о Гульназ можно фильм снимать. Родилась в башкирском селе населением 400 человек. Случайно начала заниматься велоспортом из-за болезни хореографа. Лишилась отца, пробилась в Москву. Стала призером Олимпиады. Недавно родила второго ребенка — и в эти дни возобновила карьеру спустя несколько месяцев на чемпионате России в Омске, где стала серебряным призером в многогодневном мэдисоне.

В интервью «СЭ» Хатунцева рассказала о жизни в деревне, непростом, но счастливом детстве, инциденте с КАМАЗом и недостатке спортобъектов в одном из самых успешных для России видов спорта.

Пробиться из деревни — не чудо, а стремление

— Гульназ, ты не так давно родила второго ребенка. Что заставляет спортсменок-мам возвращаться в спорт?

— Когда я первый раз родила, то осознавала: Олимпиада близко. И готовилась к ней. Многим ковид принес горе, это были тяжелые времена, но перенос Игр на год сыграл мне на руку. Я съездила и привезла медаль. То есть и ребенок, и медаль. Когда в телефоне память переполняется и я листаю галерею, чтобы удалить что-то, натыкаюсь на старые видео с Олимпиады. Ни разу не посмотрела без слез и эмоций.

Сейчас — это для души. Мне рано заканчивать. Да, после родов сложно возвращаться — и физически, и морально. Но дети становятся главными мотиваторами. Хочу, чтобы у них был пример перед глазами, чтобы они впитывали, что спорт и здоровый образ жизни — это хорошо. Мой супруг тоже тренируется, он поставил свою карьеру на второе место, и с его поддержкой мне гораздо легче вернуться, хоть ответственность и растет. Он дал возможность мне расправить крылья.

Ну и мне хочется поехать на Олимпийские игры-2028. Сделаю все, что от меня зависит, а там — как сложатся обстоятельства. Даю себе год-полтора. Если не будет результата, я не буду болтаться и мешать другим. Середнячком ездить не хочется. Наконец, это моя работа. Я велоспортом зарабатываю.

— Помнишь, когда начала им зарабатывать?

— Первую зарплату очень хорошо помню — нас с Дашей Шмелевой поставили на ставку, еще юниорскую. Тогда еще карточки нам не делали — выдали 20 тысяч наличными. Никогда не забуду этот момент! Я же из деревни приехала — и для меня в 2012 году такая сумма была космической, боже! Помню, пошла сразу купила велотуфли красивые. И телефон, смогла родным нормально звонить.

— Насчет деревни: ты родом из села населением 400 человек и дошла до олимпийской медали. Это можно назвать чудом?

— Сама очень много над этим думала. И пришла к тому, что все-таки не чудо, а стремление стать лучше, вырасти. У нас все было, но не скажу, что мы жили богато. Гуси, несушки, свиньи, лошадка, барашки, коровы, конечно. Все было. Но семеро детей в семье... Всех надо воспитать, вырастить. И мы, сами дети, смотрели за этим всем. Огород огромный — в нем тоже нужно было работать. Летом на пастбище скотину гоняли и по очереди пасли. Мы, четыре девочки в семье, этим занимались.

— Сложно?

— Это как раз несложно. Пастух, как правило, не один, плюс вы меняетесь, да и сами коровы быстро приучаются за счет стадного инстинкта. Их же не сразу на пастбище выгоняют. Сначала рядом с домом привязываешь травку пожевать, потом уже на свободу.

Хотя как-то раз у меня теленок убежал. Его надо держать, чтобы он не удирал, но он вырвался. А я очень хорошо бегала маленькой. Можно было и в легкую атлетику пойти... Но он был достойным спарринг-партнером — постоянно менял направление, полный хаос был. В итоге мне помогали с его поимкой.

Деревня — это прикольно в самом детстве, когда ты совсем маленькая, корову еще не доишь, но приходишь с кружкой, и мама тебе сразу из вымени парное молоко — «хоп!». Потом пошла выдернула морковку — съела. Все свежее, натуральное. Если что, я не говорю, что «не доил корову — не знаешь жизнь»! Это тоже бред какой-то.

— Что сложнее освоить — доить коров или быстро на треке кататься?

— Да всему можно научиться. Несложно, если в твоем мире это часть обыденной жизни. И там и там страшно. (Смеется.) Корове хвост не привяжешь — она может тебя шандарахнуть. Ногу неправильно завяжешь — в ведро встанет или пнет. Но на московском велотреке мне еще страшнее — если пару месяцев не каталась, то очень долго заезжаю! На деревянном треке упадешь — занозы. С другой стороны, с маникюром можно гоняться, а корову с длинными ногтями не подоишь.

Не смогу маме компенсировать то, что она мне дала

— Часто едешь по российским деревням — заброшенные дома, разруха. Есть грусть из-за урбанизации и упадка деревень? Или это логичное развитие цивилизации?

— Я понимаю людей, которые оттуда уезжают. Зарплаты крошечные, а работают они с утра до ночи, и работа у них — дай им Бог здоровья. У меня в полях брат остался, 1998 года рождения, трудится в колхозе. Рано с утра уходит, поздно вечером приходит — и жизни не видит. Молодежь, конечно, уезжает. Но у нас в Новоболтачеве все более-менее держится, потому что кто-то остается. Некоторые в райцентре Чекмагуше лицей окончили и в колхоз вернулись.

Нам в деревне было непросто еще и потому, что в 2008 году из жизни ушел мой папа, и мама осталась одна с семью детьми. Низкий поклон ей — у меня сейчас двое, и на уме вопрос: «Как она семерых вырастила?» Сейчас все чаще думаю — ведь у нее не было молодости, она для себя не жила, получается. И от этих мыслей грустно. Грустно не от того, что у нас чего-то не хватало, а грустно от того, что будто я не смогу ей уже это компенсировать. Очень бы хотела, но как бы я ни помогала... это почти невозможно.

— Но она сама выбрала такую жизнь? У нее же был выбор, наверное.

— Скорее всего. Но у нас, например, не было никаких нянь. Старшая выросла — она и помогала. Мы сами себе нянями были. Я очень благодарна родителям, что они нам дали все. Даже когда чего-то не было... Они все равно дали все, что могли. Мне хватало. Это и их заслуга, что я доросла до таких высот.

Зато такие условия очень закаляют. Как только попала в Москву, участвовала в чемпионате по маунтинбайку. Попала на этот турнир случайно, девочка другая заболела. Когда у меня не получалось — просто бежала в гору с велосипедом, на характере. И выиграла. Именно после этого меня решили отправить на сборы московской команды. Помню, как смотрела на других и хотела эту форму сборной Москвы! И красивая, и бесплатная. (Смеется.)

У меня тогда мобильного телефона не было — я писала в деревню письма. Наткнулась несколько лет назад на свое тогдашнее письмо. И я там обещаю своим — вот буду стараться, попаду в сборную России... И правда, года мне хватило, я все турниры выигрывала. А в 2011-м мы уже впервые выехали на юниорскую Европу.

— Читал, что папа был против отъезда в Москву. Его утрата сильно тебя изменила?

— Пожалуй, расскажу. Я на тот момент училась в интернате километрах в 90 от деревни — по программе помощи государства малоимущим. Татарская школа, на границе с Татарстаном. Домой приезжала только на каникулы. В мой последний приезд мама с папой поругались. Не знаю, как у других, но у нас в таких ситуациях все бежали маму защищать. А я в тот раз почему-то пошла к папе. И он плакал. Сказал мне: «Помогай сестрам и братьям». Это были последние его слова, которые я слышала... Они прямо впечатались в мою память.

Поэтому после его смерти... Это всегда было для меня главным. Я никогда не просила денег у мамы. Всегда хотелось что-то купить — сладкого или игрушку какую-нибудь, лет 11-12 было. Помню, как-то раз в письме написала: «Круто, если бы у меня была светящаяся палка, как у одной девочки...» Это был единственный случай. Уже в том возрасте я осознавала, что не надо просить невыполнимого.

У нас не было газа — топили дровами, сами кололи. Хлеб пекли сами в печке. Воды дома не было, ходили к колонке набирали фляги, уже не помню, 20 или 40 литров. Возили их по очереди на тележках, тачках. Первое, что я сделала, начав получать зарплату, — провела газ для тех, кто остался. Когда папа ушел, я посчитала, что теперь ответственность на мне. Так что стремления было выше крыши. Если у тебя есть цель, тебя ничего не остановит.

— С мамой все нормально?

— Слава богу. Но она всю жизнь проработала на ферме дояркой. Будет честным сказать, что она выглядит старше своих лет.

— Тебя из-за деревенского происхождения не стебали по ходу карьеры?

— Нет, потому что я училась в школе-интернате с такими же ребятами из деревень. А когда в Москву приехала, никому не было дела, откуда ты. Среди тех, кто с малых лет начал заниматься велоспортом и дошел до высокого уровня, немного москвичей — в основном иногородние. В той нашей команде разве что Даша Шмелева.

Но все уже преследовали серьезные цели, и нагрузки были такие бешеные, что не до выяснений географии. Я два часа тренировки на треке просто крутила педали и летела по кругу — сложно было затормозить и остановиться, я сначала не знала как. (Смеется.) Приходишь в комнату, сил сходить в душ хватает — уже хорошо. И так дни пролетали. На шоссе выехала на сборах — я тогда не знала, как переключать передачи, в гору и с горы на одной ехала. Все было в новинку в такой жизни. Я там ухандакивалась, если так можно сказать.

— Погуглил — ты в детстве занималась вокалом и танцами. Как вообще в велоспорте оказалась?

— Абсолютно случайно. Вокал и танцы начались в интернате, даже грамоты получала. Мне нравилось — во-первых, свободное время убивало, во-вторых, у меня всегда было чувство ритма. Когда заболел мой хореограф, я какое-то время ходила без занятий. В этот период в школу стала приезжать секция велоспорта. Мне было безумно интересно: они тренировались на станках. Педали крутятся, а велосипед на месте! Для меня это было настоящим чудом. Велосипеды были совсем другие, а у меня в детстве вообще его не было. Выглядело так, будто они прилетели с другой планеты.

— Если занималась вокалом в Башкирии, то Homay сейчас спокойно споешь, во все ноты попадешь?

— Может, и не во все, но спеть смогу. Просто она поется так, что я не всегда понимаю слова. Особенности исполнения.

— Башкирский и татарский языки отличаются?

— Отличаются, но не сильно. Татарский язык более грубый, а башкирский звучит нежнее. Сейчас у меня дочка тоже поет и танцует. Недавно сказала, что хочет быть балериной. Но она в итоге русскую «Катюшу» наизусть знает. Есть у нас идея вместе с ней спеть.

— В условиях нейтрального статуса уже могут не понять.

— Я на нейтральный статус не подавалась. Я хочу на Олимпиаду, но есть три олимпийских вида — мэдисон, где у меня медаль, командная гонка преследования и омниум. До каких нас допустят, неизвестно, но личный из них только омниум. А чтобы в нем взять медаль олимпийскую... даже не знаю, что нужно сделать.

КАМАЗ уничтожил легковушку сопровождения всмятку

— В велотреке у России постоянно есть успехи, в том числе на тех же Олимпиадах. По поводу зарплат: зависти к другим видам спорта нет? Тем более что непопадание футболистов на чемпионат мира будет важнее побед велогонщиц.

— Зависти нет. Молодой я вообще о таких вещах не задумывалась. Сейчас, когда я взрослый спортсмен, конечно, есть мысли: у нас регулярно на чемпионатах мира и Европы есть медали в велотреке, да и на Олимпиадах. Но наш спорт не развивают. Дело даже не в зарплатах, такого вида спорта в принципе для некоторых людей нет, его не знают. Велосипед для большинства — сесть до магазина доехать. Реакция, когда я говорила людям, что занимаюсь велоспортом: «О, я тоже умею на велосипеде кататься!» (Смеется.)

При этом тренировки у нас не слабее, чем в других видах спорта, даже жестче. У нас гонки разве что в снег отменяют, но в дождь и ветер мы тренируемся и соревнуемся. Тренируемся на шоссе — рядом машины и недовольные водители. Это мало с чем можно сравнить, наш вид спорта точно не отстает от других. Но футбол или фигурное катание популярнее. Да, иногда за это обидно.

— С водителями возникали инциденты?

— Очень зависит от региона. Из Адыгеи уже не вылезают спортсмены, поэтому они привыкли с нами жить. Хотя попадаются разные — кто-то пытается резко по тормозам бить, проверяет нас. Кто-то подрезает, «облизывает» при обгоне. В Воронеже водители ездят не очень. У курортов опасно — люди разные попадаются.

Мы как-то были на сборах в Кабардинке, Краснодарский край. Ехали в сторону Геленджика — две полосы, широченная обочина. Мы ехали по обочине, километров 27 в час. Я ехала в первой паре — поворачиваю голову назад и вижу полный КАМАЗ, и его шатает уже. Я крикнула девочкам: «Ускоряемся!» Еще чуть-чуть — он лег бы на нас. В итоге он ехавшую за нами легковушку сопровождения уничтожил всмятку. Одна девочка упала на бок, но, слава богу, он только ее колесо зацепил. Сказал, что просто профукал. Страшная ситуация. Наверняка слышал, как под Питером пару лет назад двух девчонок 14-15 лет сбил грузовик. Летальные исходы бывают, к сожалению.

Я, кстати, понимаю, почему еще велогонщиков не любят. У нас обычно шоссейные чемпионаты России проводят в городах в выходные. Специально, чтобы люди могли прийти посмотреть. В итоге все так перекрывают, что народ выехать не может. А виноваты мы, получается.

— Но если есть успехи, может, что-то не так с упаковкой продукта? Недорабатывают другие?

— Кстати, ведь правда, любительский велоспорт собирает аудиторию. Профессиональному спорту не хватает подачи, трансляций. Велотрек же зрелищный — во-первых, все видно с трибуны. Во-вторых, у нас есть падения, завалы, это тоже зрелищно. Как бы спортсмены ни страдали, но это разок стоит увидеть. Наконец, важно иметь не только физическую подготовку, но и голову, выстраивать тактику. Понимающий зритель получает очень мощные впечатления.

Велотрек хромает потому, что в нашей необъятной стране всего три крытых велотрека. Есть бетонные, но в лучшем случае с козырьком. В Туле крутой трек, но зимой на нем не потренируешься из-за снега, после ливня — тоже. Те самые три — Омск, куда далеко ехать, Москва и Санкт-Петербург. Если меня услышат — нам не хватает объектов! Открыть протокол спартакиады или чемпионата России — на пьедестале Тула, Москва, Санкт-Петербург. Потому что у многих ребят просто нет опыта езды на треке! Это мне повезло выступать за большую команду — «Марафон-Тула», у которой есть возможности. Но не каждый регион может позволить себе вывезти команду на сборы — это гостиницы, аренда. И мы говорим о большом олимпийском виде спорта, где у нас есть традиции.

Тем более московский трек уже не подходит под международные стандарты. И почти полностью забит любителями.

— А это плохо?

— О нет, я участвовала в любительских соревнованиях, у них атмосфера классная. Для них это досуг, а у нас у всех разный настрой: к кому-то не подойти и не подъехать перед стартом, а кто-то, наоборот, нуждается в общении. Но все заряжены на результат.

— Ты бы помогла конкуренту, попроси он у тебя перед стартом помощи?

— Если бы мне эта вещь была не нужна, просто запасная, я бы спокойно дала. Честно, если перед соревнованиями я буду уверена, что конкурентка лучше проедет, то место уступлю. В этом плане я абсолютно адекватна. Но люди у нас разные. Даже если мне будет неприятен спортсмен как человек, в командной гонке я сделаю все возможное для общего результата. В такой гонке едут вчетвером, финишировать должны минимум трое.

— Мало треков, не у всех возможность поехать на сборы... Можно сказать, что велоспорт — небогатый вид?

— Не могу сказать, что небогатый, но если бы я получала только региональную зарплату от Тульской области, на жизнь мне сто процентов не хватило бы. Одна детская одежда чего стоит — а они растут не по дням, а по часам. Памперсы стоят 2000 рублей, хватает на две недели. Хорошо, что мы в этом году не пошли в школу. (Смеется.) На поход в продуктовый магазин у меня уходит уже 5000 рублей. Думаю, не каждому спортсмену хватит зарплаты. Нужно и правда ехать в деревню, полоть грядки, завести скотину. И то не поможет.

— Нет мысли сделать это после карьеры?

— В свой дом я переехать хочу. Но что-то сажать и заводить скотину... сомневаюсь. (Смеется.) Иногда задумываюсь, когда дочка приходит в зоопарк и радуется свиньям, гусям: чему тут радоваться? А потом понимаю, что она в принципе этого не видела, а я среди них росла. Поэтому на каникулах отправила ее в деревню, чтобы она там насмотрелась на всех. Вообще важно помнить, откуда ты, чтобы не слишком отрываться от земли. А то падать больно будет.

Абсолютно неожиданная медаль для России! В дисциплине, о которой вы вряд ли знаете

«Турки предлагали 150 долларов в месяц». Российский велогонщик — об ошибке, которую совершил в молодости

«Каждый занимается своим делом: жена работает, я гоняюсь». Гонов — о победе на чемпионате России и дебюте в профессионалах

Дмитрий Кузнецов, «Спорт-Экспресс»

Читайте также: