Роман Михайлов: кино ничего никому не должно, оно свободно и передает тонко ощутимые вещи

2025-07-25T08:00:01Z — Онлайн-кинотеатр START выпустил один из самых необычных российских авторских проектов года — "Путешествие на солнце и обратно" главного российского инди-режиссера Романа Михайлова. Сериал, снятый по мотивам его же романа, сложно поместить в жанровые рамки, как и все, что делает режиссер. Премьера сериала о 1990-х с Марком Эйдельштейном состоялась в рамках 47-ого ММКФ. Михайлов рассказал ТАСС о том, как создавался этот кинопроект и почему он может стать предпоследним в его творческой биографии

— Какой отклик вы получили после того, как представили "Путешествие на солнце и обратно" на ММКФ?

— Это было поистине невероятно. Я не мог сдержать слез счастья, так как не ожидал такого теплого приема: весь зал встал и аплодировал нам в течение пяти минут. Мы не могли покинуть сцену, к нам выстраивалась очередь людей, которые подходили с слезами на глазах и выражали свою благодарность. Это превзошло все мои ожидания. Для меня такой прием имеет особое значение, ведь "Путешествие на солнце и обратно" — моя самая глубокая работа, в которой содержатся личные моменты, переданные языком, который мы нашей командой долго искали для их выражения. Все это сработало, и зрители действительно прочувствовали. Я счастлив, потому что это не просто раздувание пустоты, а глубокое высказывание.

— Расскажите, пожалуйста, как создавался этот невероятный проект?

— Сначала у нас была собственная кинолаборатория, где создавался визуальный язык нашего проекта в течение полутора лет. Подготовка к съемкам сериала заняла немало времени; мы стремились начать работу, но долгое время оставались без средств и находились в сложной финансовой ситуации. В итоге мы приступили к формированию киноязыка с оператором Алексеем Родионовым, и этот процесс привел нас к тенебризму (течение в живописи эпохи барокко, в основе которого лежит тонкая работа с эффектами света и тени — прим. ТАСС). А художник Даня Буравлев защитил диплом по этому проекту, создав огромный слой изображений. Мы экспериментировали с различными камерами и локациями, искали, что будет работать, а что нет. Это огромный пласт работы, который остается незаметным для зрителей. Все споры и разногласия происходят на этапе подготовки, а не на съемочной площадке. Когда мы приходим на съемки, у нас есть четкое понимание того, что нужно делать: как расставить свет, какой реквизит необходим. Я общаюсь только с актерами и оператором — больше ни с кем. С оператором у нас сложился кодовый язык, благодаря которому мы очень быстро понимаем друг друга. С актерами, с которыми я работал, взаимодействовать было также просто. Это метод погружения в создаваемую реальность, он не похож ни на что существующее в индустрии и ближе к театральной мистерии, к ритуальному. Однако за этим всем стоит колоссальный труд. К тому же создать независимое авторское кино без поддержки продюсерских центров или крупных компаний невероятно сложно, а снять сериал — практически невозможно. Но нам это удалось.

— Что вас привлекает в формате сериала? 

— Признаюсь, меня очаровала эта дистанция. Когда я познал возможность детального прописывания персонажей и всех тех драматургических линий, которые невозможно реализовать в полнометражном кино, ощутил истинное наслаждение. В полном метре мы сталкиваемся с жесткими рамками: за полтора-два часа нам необходимо изложить историю, часто скомканно, без возможности отвлечься. В то время как сериал напоминает по своей структуре роман. Возьмите, к примеру, "Чевенгур" Андрея Платонова — его подход к персонажам поражает. Героя можно встретить случайно и провести с ним 20–30 страниц, прежде чем оставить его где-то в стороне. Это совершенно непривычная, неаристотелевская логика построения персонажей и драматургии. Важно также отметить, что, когда мы начинали работу над этим проектом, у всей команды была установка — не контролировать хронометраж нашего сериала. Мы позволяли ему развиваться естественным образом, без каких-либо ограничений. Мы выращивали его, как цветок или растение, поливали, ухаживали за ним. Он вырос и показал себя.

— Как вы понимаете в процессе работы, что проект достиг своей завершенности и пора ставить точку? 

— Это живой организм: он словно сам подсказывает, что готов предстать перед зрителями. Ничего больше не требуется. Ни в коем случае нельзя стремиться к идеалу — нужно просто позволить ему проявиться: интуитивно возникает ощущение, что все сделано.

— Для вас искусство — это зеркало? То есть вы не создаете его для других —скорее это способ выразить себя? 

— Не совсем так. Это также исследование мира, человеческой свободы, проявление любви и духовного пути. Определить, делаем ли мы что-то для себя или для других, бывает очень сложно, эти грани не очень понятны. Представьте себе жизнь в квартире, где мало предметов и мало общения, зато у вас есть свое восприятие устройства жизни, и вы выражаете его через символические цепочки, странные записи, намеки или сочетания цветов; это могут быть необычные картины или что-то подобное. Никто этого практически не замечает. А затем это выходит наружу, и сотни или тысячи людей начинают говорить: "Да, я воспринимаю этот мир так же! Наконец-то кто-то выразил эти странные связи". Так это произошло и со мной.

— Иногда спрашиваю ваших коллег — удалось ли им вывести формулу фильма, который останется в вечности? 

— Да, это произошло в "Путешествии на солнце и обратно". Эта картина обладает глубиной, которую мы создавали на протяжении многих лет, и в ней присутствует элемент чуда, возникший благодаря благословению свыше. Мне кажется, что в этом фильме есть действительно какое-то потаенное высказывание и при этом определенная полнота, чего не было в других наших картинах. Нам удалось показать русскую жизнь такой, какая она есть. Картина станет частью этого бытия, останется во времени — верю в это. 

— А в чем, на ваш взгляд, заключаются эти категории национальной жизни? 

— Для многих современных мыслителей смирениенепродуктивно, поскольку влечет за собой взаимное всепрощение и невозможность развития. А что вы думаете об этом?

— Смирение — важная часть христианского мировоззрения, основанного на принятии тяжестей и трудностей, это внутреннее преодоление. Именно такими героями и полна Россия. Поэтому наш фильм — глубинно русский, что действительно важно. Мы видим множество фильмов, которые хорошо сделаны, но они адаптированы под нашу реальность, заимствованы из американской или европейской культуры и подстроены под другую чувственность. "Путешествие…" — это наш подлинный опыт, не скопированный, а проживаемый в нашем, русском пространстве и переведенный на язык кино.

— Помимо адаптаций западных кинолент, сейчас делается акцент на съемках современных ремейков легендарных советских фильмов. Как вы относитесь к этому?

— Это просто плохая идея, разлагающая нашу культуру. Люди, которые это предлагают, не понимают ни советского кино, ни современного русского, ни классики. Советское кино было нашим общим сном, оно не отражало жизненной рутины, оно именно снилось, шло странным фоном к нашему существованию. Оно было тонким, чувственным, разнообразным, но довольно герметичным. Кроме советских людей, оно никого особо не интересовало, в отличие от голливудского и даже болливудского кино. Можете себе представить постеры советских фильмов в американских квартирах? Как у нас в 80-е все квартиры были оклеены картинками из голливудских боевиков. И вот, это была некая общая тайна, и строилась она далеко не на сюжете. Там фиксировался, ускользал, растворялся, проявлялся особый ритм. Перенести этот ритм в современность практически невозможно, да и не нужно, это будет выглядеть комично или наигранно наивно. Ну и еще производство ремейков — это признание собственной беспомощности, это означает, что ты не в состоянии придумать своего или изложить свой опыт.

— Большая часть успеха фильма — в сценарии. Многие участники кинорынка отмечают колоссальную нехватку сценаристов. С чем может быть связана эта проблема?

— С самим понятием сценарных кадров. Киноиндустрия не осознает себя. Советский кинематограф был явлением, Голливуд — явление, Болливуд — явление, а российский кинематограф — это нечто неопределенное. Даже авторское кино, к сожалению, похоже одно на другое. Создается впечатление, что один сценарист пишет все, а одни и те же актеры и музыканты перемещаются из проекта в проект. Все решается довольно просто: необходимо прекратить государственное финансирование кино. Тогда те, кто приросли к кормушкам, уйдут в другие сферы. Останутся лишь те, кто не может не снимать и у кого есть свои идеи. А они всегда найдут способ финансирования: будут занимать деньги, влезать в долги, но создавать оригинальное кино. Не найдут денег, тогда снимут кино на телефон и загрузят в интернет, и то это будет интереснее, чем то, что снимается. Такой радикальный способ "взбалтывания" индустрии.

— А как вы относитесь к продвижению в кино традиционных духовно-нравственных ценностей?

— Я полностью поддерживаю традиционные ценности и являюсь человеком верующим. Придерживаюсь молитвенных практик, ежедневно изучаю Библию, у меня традиционная семья, питаюсь одним и тем же, ношу одну и ту же одежду и редко выхожу из дома. Притом что я крайне консервативен в своих вкусах, вовсе не осуждаю другие способы жизни и не считаю, что люди должны жить так, как я. Если же кто-то появляется на экране или трибуне, кто говорит о продвижении традиционных ценностей, у меня складывается впечатление, что это все лицемерие. Кино ничего никому не должно, оно свободно, оно передает тонко ощутимые вещи, а как средство пропаганды чего-либо оно выглядит нелепо и беспомощно. То же с патриотизмом. Не так много есть людей в нашей стране, которым предлагают большие деньги за рубежом и возможность спокойно жить с их семьями. Мне предлагали много раз и предлагают сейчас, но выбор — жить здесь и быть со своим народом и страной. Это и есть патриотизм, а не то, что вещают профессиональные патриоты.

— Над какими проектами вы сейчас работаете?

— В данный момент мы командой заканчиваем работу над фильмом "Песни джиннов". Монтаж уже завершен, и сейчас мы находимся на этапе постпродакшена. Это очень интересное артхаусное кино — фестивальная картина с оригинальной сборкой, совершенно отличной от того, что мы создавали ранее. Честно признаюсь, мне она нравится своей уникальностью, ритмом и многим другим. В главных ролях снялись болливудские актеры: Манасви Мамгаи (Мисс Индия, была индийским лицом президентской кампании Дональда Трампа в 2016 году, сейчас живет в Голливуде и специально прилетела к нам на съемки в Варанаси) и восходящая звезда индийского кино Вьом Ядав. Также к картине присоединились Юлия Волкова из "Тату", Светлана Бондарчук, Виктория Мирошниченко, московская актриса Анастасия Негинская и актеры независимого индийского кинематографа. 

Расскажу про этот фильм интересный момент. Внутри него будет зашита история двух актрис, которые блуждают по лабиринтам Варанаси. Эти две актрисы были отобраны каким-то чудесным образом. Было множество вариантов, но мы остановились на Виктории и Анастасии. Так вышло, что Виктория недавно снялась у Кирилла Серебренникова в фильме про Эдуарда Лимонова, играла его жену Елену. А Анастасия играла ее же в театре. И почему-то именно они оказались вместе в Варанаси. 

— Это произошло случайно?

— Абсолютная случайность. Я это не задумывал. Знаю, что Лимонов собирался ехать в Варанаси перед смертью, но передумал, потому что понимал, что в скором времени умрет. 

— А как вы оцениваете личность Лимонова?

Съемки также проходили в том числе на Маха Кумбха Меле — это паломничество, которое проходит в городе Праяградж. Туда пришло полмиллиарда человек в этом году.

— А ждать ли зрителям в следующем театральном сезоне ваши спектакли?

— В БДТ имени Товстоногова выйдет спектакль в январе-феврале, который не могу пока называть, но это будет событие — я выкладываюсь как никогда.

— Приоткройте нам, пожалуйста, ваш замысел.

— А он все о том же — о расколдовывании мира с помощью любви. Вся волшебная сказка сводится именно к этому.

— Спектакль будет по вашей книге?

— В основе лежит классическое произведение, которое я не могу называть. Но я пишу оригинальную пьесу, в которую войдут два еще не опубликованных рассказа. 

— Вы планируете их опубликовать?

— Скорее всего, они будут опубликованы внутри текста "Песни джиннов", или сама пьеса туда войдет. Это дневник съемок, он, скорее всего, станет частью большой книги в следующем году. В него вошли рефлексии, воспоминания, рассуждения о том, что такое ритм, впечатление, почему какие-то фильмы цепляют, а какие-то нет. Я пытался осмыслить свои личные впечатления о музыке: сентябрьские панические атаки, которые начались после съемок "Путешествия...", полностью перестроили мое музыкальное восприятие. Во время съемок этого фильма я почти сломался. Там есть сцена в конце пятой серии, когда главный герой в панической атаке закрывается в больнице, ему ставят капельницу. Когда мы ее смонтировали, со мной начало происходить то же самое. Так получается, что я глубоко проживаю все, что делаю, и не уверен, что у меня хватит психических сил войти в новый кинопроект. На съемках в Индии все также проходило на грани галлюцинации. Не уверен, что снова смогу выдержать такого уровня раскрытия себя, выворачивания наизнанку. Даже если меня нет в кадре, я проживаю каждого персонажа, и все актеры это подхватывают и транслируют. Очень хочу, чтобы люди увидели "Путешествие…". В нем есть тайна. И я не уверен, что сумею сделать что-то сопоставимое с ним по силе.

Читайте также: