Протоиерей Вячеслав Харинов: нельзя забывать и подвиги гражданского населения

2025-09-10T13:45:06Z — При петербургском храме иконы Богоматери "Всех Скорбящих Радость" на Шпалерной улице есть необычный музей. Его экспонаты рассказывают о малоизвестных страницах Великой Отечественной и обороны Ленинграда, все они - находки поисковиков. Настоятеля храма протоиерея Вячеслава Харинова называют "поисковым батюшкой": он много лет выезжал на места боев. Кроме того, он - известный в Петербурге байкер, причем и в этом увлечении главной темой для него остается военная. Под началом отца Вячеслава его единомышленники организуют десятки акций, посвященных сохранению памяти о Великой Отечественной. И особенно ратуют за то, чтобы в небытие не уходила память о невольных жертвах войны - мирных людях. В канун Дня памяти жертв блокады Ленинграда, который отмечается 8 сентября, в день начала блокады, отец Вячеслав побывал в петербургской редакции "РГ". Мы поговорили и об истории, и о современности.

Недавно вы вернулись из зоны СВО.Насколько необходима помощь священника нынешним защитникам Отечества?

Отец Вячеслав: Я не военный священник - я священник, который 30 лет занимается воинской темой. Но в зоне боевых действий был впервые. Главный вывод, который сделал: священники там очень нужны, и у меня ощущение, что это нужда прежде всего в духовно опытных священнослужителях - возрастных.

На войне как? Сегодня утром вы втроем пьете чай, разговариваете, а к обеду кого-то уже убили, а может быть, и всех. Только опыт поможет поддержать воинов, объяснить суть происходящего.

В зону СВО мы привезли гуманитарную помощь. Я говорил с солдатами и о жизни, и о вере. Как-то обступили меня бойцы, и среди них юный совсем, в балаклаве, одни глаза видны. Он: "Я вообще-то татарин". Смотрю на него: "Ты же из крещеных. Хочешь, расскажу об одном?" - "Да!" Говорю о герое Великой Отечественной майоре Петре Михайловиче Гаврилове, защитнике Брестской крепости. Он собрал вокруг себя 400 ребят, и они защищались до последнего. Погибали десятками. В итоге он остался один и дал последний бой. Когда немцы его обнаружили, это был живой труп - настолько истощенный, что у него отсутствовал глотательный рефлекс. Фашисты были потрясены его героизмом, отправили в офицерский лагерь, где выходили. После окончания войны Гаврилов оказался в другом лагере - советском, на Дальнем Востоке. Через полтора года смог вернутся домой. Но поскольку он был в плену, односельчане его не приняли. В итоге герой войны вынужден был уехать в Краснодарский край, где стал золотарем. "Не знаете, что это за профессия? Это чистильщик туалетов и выгребных ям".

Его стали искать только в 1967 году, когда вышла книга Сергея Смирнова о защитниках Брестской крепости. Нашли. Он оказался скромнейшим человеком. Я бы сказал: страстотерпец. Он принял судьбу бесстрастно - как Христос.

Мой юный собеседник и его товарищи были поражены рассказом о крещеном татарине - Герое Советского Союза. Я им: "Давайте теперь окроплю водой города, который 872 дня держался и не сдался. После этой воды вам ничего не будет страшно". И окропил их трижды невской освященной водой. По лицам ребят читались нахлынувшие чувства...

Что лично вам дала поездка в зону СВО?

Отец Вячеслав: Понимание, что решение о проведении спецоперации было абсолютно правильным. Увидел собственными глазами раскуроченные храмы, храмы-мученики, по которым стрелял прямой наводкой противник, прекрасно зная, что нет там никаких опорных пунктов наших войск. Если и есть кто живой - так прихожане, свои же украинцы.

Был, например, в Свято-Успенском Николо-Васильевском монастыре в Донецкой области. Купола его чешуйчатыми были, и, когда по ним били прямой наводкой, то они разлетались как стая птиц - монахини рассказывали. Одну чешуйку, поднятую с земли, с разрешения настоятельницы привез в наш музей. Чешуйка пробита осколками.

Поразило, что монахини спокойно, буднично говорят: "Ну, вот здесь прилетали снаряды 155-го натовского калибра, они стены пробивают. Тут польские мины взорвались..." А самое страшное, по их словам, было, когда танки подходили - бесшумно. И били в окна. А что там в подвалах монастыря? В клетушках, сделанных под хозяйственные нужды, сидят пожилые женщины. Кто-то читает, кто-то вяжет, кто-то молится. Электричество включают от генератора - чуть утром, чуть вечером. И вынудили их в таких условиях жить - свои же! Это поражает.

Очень важно со временем не забыть не только подвиги воинов, но и что пришлось пережить гражданскому населению. Надо сохранять память об этом: ведь раны зарубцуются, церкви и дома восстановят, и все будет чисто и красиво.

На примере нашей Ленобласти видно, что многое, относящееся именно к гражданскому населению в годы Великой Отечественной, утрачено, в том числе захоронения местных, расстрелянных или умерших от голода и болезней. Но многое, и это тоже правда, делается. В Гатчине недавно открыт великолепный мемориал жертвам нацистского геноцида.

Будем правдивы: сейчас не все и знают, что часть территории Ленобласти была оккупирована и люди гибли тысячами...

Отец Вячеслав: И главная причина этих смертей - голод. Кажется, ну как такое возможно, это же не блокадный Ленинград? А немцы продукты отбирали, не давали собирать урожай на полях, нельзя было выходить из деревни без пропуска. Мать вышла, чтобы на поле собрать хоть что-то детям, - ее в расход тут же, на месте, якобы за связь с партизанами. А без матери - кто детей в голодающей деревне накормит?

За могилами воинов все-таки ухаживают: подновляют их к праздникам, местные администрации деньги выделяют - с захоронениями гражданских сложнее. Много где и следов не осталось - а ведь еще недавно кое-где можно было в зарослях даже найти могилы с табличкой, что похороненная расстреляна за связь с партизанами. Нужно выявлять, мемориализировать этот огромнейший полузабытый пласт истории.

Понимаете, нужен кто-то, кто начнет эту деятельность. А люди подхватят. Например, мы с моими прихожанами из Лезье помогли выявить захоронения в деревнях Пухолово и Петрово Кировского района Ленобласти. Теперь местное население за могилами ухаживает.

Есть и еще одна большая проблема - плохо изученный и полузабытый исторический пласт: концлагеря на территории Ленобласти...

Отец Вячеслав: К примеру, многие знают о Домике станционного смотрителя в Выре, недавно отреставрированном. Красота, легкость, пушкинский флер. И во время экскурсии там даже и не поминают, что в войну он был частью концлагеря. Присмотритесь к конфигурации зданий: идеальное место. Живописный пруд тоже приведен в порядок. А из него за два дня тогда наши военнопленные всех лягушек выловили и съели... И - погибших в этом лагере где-то в тех местах и закапывали. Нужно сделать достойное захоронение. Мы с ребятами поставили неподалеку крест и всепогодный информационный щит.

Я бы расширил известную фразу о том, что война не закончена, пока не похоронен последний солдат. Добавить - и последний местный житель (расстрелянный или умерший от голода), и последний заключенный концлагеря.

Отец Вячеслав: У нас представлена коллекция нательных крестов, в том числе старообрядческих. Есть кресты, которые во время Первой мировой раздавали солдатам и в некоторых семьях они передавались по наследству от отца к сыну - как реликвия, спасшая жизнь. Такие брали с собой красноармейцы, уходя на новую войну - Великую Отечественную. Есть и крест, обнаруженный поисковиками прямо под шинелью убитого красноармейца под Красным Бором. Большой - подобные могли использоваться как напрестольные в деревенских храмах. Крест посечен осколками снарядов и стал поисковой святыней, я привожу его на каждую церемонию захоронения найденных воинов.

Есть старинное Евангелие, найденное в кармане убитого советского снайпера. Маленького размера книга 80 лет пролежала в земле. Ответы на какие нравственные вопросы хотел найти воин? О смысле жизни, смерти, войне, необходимости убивать себе подобных?

Среди экспонатов - покореженная труба от печки-буржуйки, которую нашли в разрушенном дзоте на участке Волховского фронта. Она выкрашена для маскировки в белый цвет, потому что бои шли зимой. Если приглядеться, на трубе рукописный, полустертый от времени образ Богоматери. Этот образ на месте боев видели все, в том числе и старшие по званию офицеры, но никому не пришла мысль замазать его.

В окопах любой войны неверующих не бывает. И в тяжелое время к Богу обращаются и те, кто был воспитан атеистом. Одно из подтверждений тому - письмо 13-летней Лидии Рыбаевой, написанное ею в первую блокадную зиму. Пионерка не знала молитв и обращается к Всевышнему с просьбой дать силу, здоровье и хлебца. У нас хранится копия, оригинал передан в Государственный мемориальный музей обороны и блокады Ленинграда.

Читайте также: