Павел Алешин: «Модрича привозили в «Спартак». Стоил 300 тысяч евро. Завернули: «Маленький. Не подходит»

2025-08-07T21:00:00Z — Завтра известному журналисту и писателю исполняется 82 года.

---

Павел Алешин стал героем «Разговора по пятницам».

Завтра известному журналисту и писателю, автору книг о Симоняне, Якушине, Шестерневе, Численко, Семине и других звездах отечественного футбола исполняется 82 года.

— Диктофоны работают? — Павел Николаевич то ли шутил, то ли говорил всерьез.

— Обижаете! — нахохлились мы. Все-таки бывалые корреспонденты.

— А то была у меня история с артистом Бариновым...

Самые лучшие рассказы так и начинаются.

Мы сидим на балкончике с видом на спальный район. Стол накрыт. Один из нас налегает на то, что в графинчике, другой здоровьем слаб — лишь на закуску. Зато с удовольствием.

Наш старый друг Павел Николаевич разливает так аккуратно, что на газетку не попадает ни капли. Вот он, опыт, помноженный на глазомер.

Закуска разложена, разумеется, не на «Спорт-Экспрессе», а на чем-то общественно-политическом.

А в «СЭ» мы отработали вместе с Павлом Алешиным десятилетия. Поэтому разговор завершаем жизнеутверждающим:

— Ну, за футбол! Который нас познакомил, объединил. Благодаря которому вы, ребята, обо мне не забываете.

Владимир Маминов, Павел Алешин и Валерий Баринов.из личного архива Павла Алешина

Баринов

— Валерий Баринов — артист большого дарования. Что за история?

— Я еще служил в еженедельнике «Футбол». Звонит Юра Семин: «Паш, мой друг теперь в Москве работает, артист хо-о-роший. Мы вместе в футбол играли, да! Он разбирается! Здесь его еще не знают. Ты с ним сделай интервью-то. Он тебе расскажет...» Ну, отвечаю, давай телефон. Баринов приехал прямо в редакцию.

— Как вы Семина здорово изобразили.

— Интервью было супер! Главное, я давно не слышал такого русского языка. У Баринова феноменальная речь, образная. Пока беседовали, раздавались звонки. Я включал диктофон, выключал. Обычно шифровал интервью следующим утром, на свежую башку. А тогда приехал домой с огромным энтузиазмом, рюмочку выпил — и за письменный стол.

— Тут-то и случился ужас?

— Врубаю диктофон — тишина. Я туда-сюда, туда-сюда... Пленка крутится, ничего нет.

— Ни до, ни после такого не происходило?

— Бывало пару раз. Но случаи ерундовые, спокойно по памяти писал. А истории Баринова я помнил — но язык! Его-то как воспроизведешь?

— Позвонить и предложить записать по новой было неловко?

— Конечно. Да и повтор есть повтор. Совсем другое! Я набрал Валерию, объяснил ситуацию, извинился. Он ответил: «А-а, Пашка, значит, не судьба!»

Время спустя на «Локомотиве» встречаемся с Семиным, Баринов подходит. Я в этот момент говорю: «Юр, не уходи, мне короткое интервью нужно». Валера усмехается: «Не давай, у него диктофон не работает».

— Яркая реприза.

— Потом-то мы не раз делали интервью. У нас добрые отношения. Но вот тогда — какое-то наваждение! А второе мое расстройство связано уже с «СЭ».

— Мы насторожились. Пропустит ли эту историю внутренний редактор?

— Кержаков подписал контракт с «Севильей». А он с Аршавиным был не разлей вода. Я как-то с молодежной сборной ездил в Словению — так они друг от друга не отходили. Везде вдвоем.

Тут Саша уезжает, Андрей остается в «Зените» один. В каком-то матче на выезде забивает три гола — и не радуется. Идет индифферентный, его обнимают... Журналисты потом спрашивают Андрея: «Вы что такой печальный?» — «По Кержакову тоскую». Сразу шум!

— Помним.

— Главный редактор Кучмий в отпуске, его зам Титоренко подходит ко мне: «Напиши на первую полосу комментарий про эту историю». Сажусь за компьютер — и приходит в голову частушка: «Мой миленок от тоски сломал хером три доски». Ну все совпадает! Три гола, тоска!

— Ловко вы придумали.

— Я это обыграл, получилось здорово. Спешил куда-то — скинул заметку и умотал. Ребята мне позже рассказали: Титоренко вбежал в зал: «Смотрите, что Алешин написал!» Зачитал. Все посмеялись — и вдруг он произнес: «Только я это не поставлю». Как его начали уговаривать!

— Почему не хотел?

— Говорит, неприлично на первую полосу такое. Если куда-то внутрь, еще ничего. В итоге вычеркнул этот кусок, заметка стала в два раза меньше. Потому что на частушке было все увязано. Я очень переживал.

— Раз до сих пор помните.

— Да. Вот две мои журналистские неудачи.

Альберт Шестернев (справа). архив «СЭ»

Шестернев

— Теперь книжки пишете. По две в год?

— Так уж получается.

— Здоровье позволяет?

— Еле-еле. На ободах. Зрение падает, это главная беда. Глаукома на оба глаза, вижу через туман.

— Все остальное в порядке?

— Ноги болят, но это ерунда. За компьютером они роли не играют. Утром встаю — сразу за работу. После обеда — уже насколько сил хватит. Наверное, по себе знаете — иногда писать настроения никакого. Но себя пересиливаю!

— Попробуем угадать. Просыпаетесь в семь утра?

— Не-е-т, я поздно ложусь. Запал на снукер, смотрю турниры по интернету. Они раньше полуночи не заканчиваются.

— Уточнили — у вас 33 книжки.

— Неделю назад вышла еще одна. О Борисе Копейкине, знаменитом форварде ЦСКА. А на днях закончил про Бориса Разинского, олимпийского чемпиона Мельбурна. Так что уже 35.

— Больше, чем у Рабинера.

— Ничего, Игорь меня обгонит.

— Полагаете?

— А что тут полагать? Конечно, обгонит! Во-первых, он лет на тридцать моложе. Во-вторых, писучий страшно. Я-то вообще не собирался за книжки браться. Меня Валерий Винокуров, возглавлявший издательство, упросил.

— О ком была первая?

— Об Алике Шестерневе. Выпускали серию о легендарных футболистах, а Винокуров редактировал. Я отнекивался: «Валер, я не писатель, не умею...» — «Безвыходное положение, некому. Попробуй!» Я сделал — ему понравилось. Теперь, говорит, давай с Никитой Павловичем.

— У Симоняна же была собственная книжка.

— Вот и я на это напирал: «Никита Павлович о себе уже написал». Но Винокуров настаивал, что для серии нужна другая. Приехал к Симоняну, он поначалу отказывался — зачем еще писать-то? Но наваяли.

Симонян — золотой человек, просто потрясающий. Защитники его уважали, сильно не били. Правда, сам он это отрицает. Говорит, доставалось. Но травм у него не было! А значит, относились иначе. Потому что другие нападающие были переломаны все.

Чем-то он притягивал людей на футбольном поле. Соперники чувствовали врожденную интеллигентность. Хотя откуда ей взяться у сына сапожника? Но была же! Симонян даже матом не ругался.

— Это яркая подробность. А как вы писали про Шестернева — к тому моменту давно покойного?

— Расспрашивал тех, кто еще жив. Изучал подшивки «Футбола», «Советского спорта». Общался с его второй супругой, которая работала барменшей в «Метрополе». Но она все затушевывала. О недостатках Алика — ни слова.

— С фигуристкой Татьяной Жук, первой женой Шестернева, пытались поговорить?

— Она куда-то в монастырь подалась. Надо было ее в Сибири искать. А сейчас уже все, не потолкуешь. Умерла.

— Владимир Пономарев рассказывал, что Шестернев с девушками был застенчив, не понимал, как с ними разговаривать. Добавил: «Тепа!»

— Это да.

— Еще из того интервью: «Таня Жук со своим братом Стасиком Алика окрутили. Она влюбилась в Сашу Горелика, с которым каталась в паре, но тот был холоден. Вот и решила назло Сашке выскочить за Шестернева. Этот брак был обречен, жили недолго и без счастья».

— Мы с Пономаревым делали книжку и дружим давно. Володька как-то проговорился — Шестернев и Стас Жук были соседями, регулярно квасили вместе. А потом Алик женился на его сестре.

— Мы слышали, что Шестернев в игровые времена не употреблял. Был образцовый в смысле режима. А начал после развода.

— Нет. Еще играл — пропадал на неделю. Бывали случаи. Матч заканчивался — все, Шестернева нет. Ищут по гостиницам, ресторанам. К следующему матчу появится, проведет легкую тренировку. Выходит играть — лучший!

Константин Бесков.Александр Федоров

Бесков

— Шестернев — защитник номер один в советском футболе?

— Думаю, да. Бежал быстро, везде успевал. Техника отбора великолепная, по ногам не бил. Это не Соснихин, от которого люди отлетали как подкошенные...

— Или ваш знакомый Рогов.

— Тот вообще убийца, хоть и себя не жалел. Шестернев — другая история. Копейкин мне недавно сказал: «Лишь раз встретил защитника лучше Алика».

— Это кто же?

— Беккенбауэр. «Мяч идет ко мне, кидаюсь. Стартовая скорость у меня хорошая. Вдруг вижу — Беккенбауэр, который стоял рядом со мной, уже обработал мяч и смотрит, кому отдать».

— Шестернев — разрушитель в чистом виде?

— Да, но в 1970-м в ташкентской переигровке здорово проявил себя как полузащитник. Это Шестернев потащил ЦСКА! Выдвигался вперед за центральную линию, раздавал пасы.

— Про первую переигровку все забыли, словно не было.

— А там скучнейший матч, 0:0. Проходил с небольшим преимуществом армейцев. Зато во второй игре динамовцы как зажали их, у-ух! Все, думаю. Будет 5:1.

— Защитник того «Динамо» Зыков нам говорил: Бесков прав, двое из его команды продали игру.

— Бред. Никто игру не продавал. Это Бесков придумал для отмазки. Он же никогда своих ошибок не признавал.

Константин Иванович — великолепный тренер. Но не победитель. Из-за этого и проиграл «Рейнджерс» финал Кубка кубков. Ему сами ребята подсказывали, что делать, а он только во втором тайме созрел. Выпустил Гершковича, еще кого-то. Не умел проводить решающие матчи. Особенно концовки.

— Как в Ташкенте.

— Мне говорили, что там при счете 3:1 в перерыве коньячку махнул — и все, расслабился. А Николаев своих чуть ли не кнутом гонит. Стоит Истомину в оборону вернуться — орет: «Вперед!» Тот бежит. А Константин Иванович сидит на скамейке барином...

— Не почувствовал переломного момента?

— Абсолютно!

— Старостин считал, что Бескову мешала природная трусость.

— Если вы про Николая Петровича, то он для меня не авторитет. Вот его брат, Андрей Петрович, это да!

— Почему Николай не авторитет?

— Слишком много лукавства.

— В чем же?

— А во всем. Как он якобы против Берии играл — неправда. Почитайте книжку «Футбол сквозь годы». Сплошные фантазии! Хотя к другой его книге, «Звезды большого футбола», не придерешься. Интересно, объективно, да и написана прекрасным языком.

— Значит, Старостин был такой фантазер по натуре?

— Он не фантазер. Просто знал, где слукавить для пользы дела.

Анатолий Масленкин. архив «СЭ»

Масленкин

— Какая из ваших 35 книг далась особенно мучительно?

— Нет такой. Были книжки, которые я давно хотел написать. Например, о Якушине, Численко, Викторе Лаврове. А за Масленкина на меня спартаковские болельщики взъелись: «Ты зачем о нем книгу сделал? Какое имел право?»

— Это потому, что болеете за «Динамо»?

— Да. Знали, я — динамовский.

— Ну какая разница? Главное, чтобы книга была хорошая.

— Конечно! На меня вышла дочка Масленкина. А я к этому футболисту был неравнодушен. Мой крестный на заводе «Красный пролетарий» играл с ним в одной команде. Я от него про Анатолия Евстигнеевича много слышал, они выпивали вместе. Говорил, чудо-парень... А когда вдова и дочь начали рассказывать, я понял — не зря взялся. Замечательный человек!

— Кажется, был глуховат?

— Настолько, что читал по губам. Но когда Нетто начинал матом орать, Масленкин сразу: «Чего кричишь? Я все слышу».

— Тоже поддавал прилично — как и все в этом поколении?

— Да, керосинил будь здоров. Баек-то про Масленкина море! Как-то Старостину докладывают: «Ваши футболисты в выходные дни играют в футбол на деньги в Нескучном саду. Потом забирают выигрыш, идут в ресторан и пьют коньяк».

На следующей тренировке Старостин подходит: «Анатолий! Я узнал, что вы в Нескучном саду выигрываете деньги и пьете на них коньяк». — «Николай Петрович, кто ж вам набрехал? Нам что, водки не хватает?»

— Как эти люди становились олимпийскими чемпионами?

— Сам удивляюсь. Еще была история в Турции. Играть с «Галатасараем». Накануне команде устроили экскурсию по Стамбулу. Половина не поехала: «Мы не желаем, устали». К вечеру поехавшие возвращаются — Старостину сообщают: «У ваших в номере дым коромыслом, пьют, играют в карты».

Николай Петрович отправился принимать меры. Открыл дверь: «Вы что делаете?! Завтра матч!» Масленкин, сидевший к нему спиной, что-то расслышал. Не оборачиваясь: «А-а, не мешай! Карта идет...» На следующий день игра. Он с утра никакой. Но ставят, заменить некем.

— Ну и как?

— Симонян мне рассказывал, как. Масленкин первый тайм отыграл прилично. «Идем на перерыв, меня догоняет: «Никит, видишь, как я? А знаешь, вышел на поле, во рту говно, башка кружится. Не знаю, куда бежать. Но вдруг понимаю: такая ответственность, должны сегодня победить! И пошел, потому что ответственность у меня!»

Федор Черенков.Игорь Уткин

Черенков

— Масленкин — первый тренер Черенкова.

— Вот! Молодцы, что вспомнили!

— Видимо, какая-то история?

— Я же первый журналист, который сделал интервью с Федором.

— Этого мы не знали.

— Правда, журналистом я еще не был. Только составителем программок на стадионах «Локомотив» и «Динамо». Сотрудничал с изданием «Гражданская авиация». А там все — фанаты «Спартака». Как-то увидели на поле юного Федю, мне звонят: «Хороший мальчишка! Сделал бы с ним интервью, а?» После второго его матча за «Спартак» поехал. Черенков так на меня взглянул...

— Удивился?

— Очень. Он застенчивый был — прямо как девушка. Интервью в «Гражданской авиации» напечатали. Прошли годы — я взялся за книжку о Масленкине. Федя уже играл за ветеранов. Подхожу с расспросами, он рассказывает. А на прощание улыбается: «Я вас помню. Вы со мной делали первое интервью. У меня это отложилось...»

— А у вас из того интервью что-то отложилось?

— Ничего. Лишь ощущение: Федя — человек без «второй программы». Никакого двуличия. Чуть-чуть не от мира сего, но замечательный. Я надеялся, что Бубнов в своей книге хоть его грязью не обольет. Но он и Федю приложил. Кстати, и Бубнова, и Севидова в журналистику привел я.

— Каким образом?

— Мне их Аркадий Галинский посоветовал. Сначала я Бубнова подтянул. Сделали обзор в «Футболе». Тогда Бубнов еще посдержаннее был. Со временем, смотрю, становится все злее. Говорю: «Саш, может, мы это уберем? Ты же наезжаешь на людей, которые работают...» — «Они сегодня работают, завтра не будут!» Елки-палки, нельзя же так.

— Остановились на Севидове?

— Юра — другое дело. Я счастлив, что ему помог. Умница, как в футболе разбирался!

— А Бубнов?

— Тоже. Но он злой. Наверное, потому, что у него не получается. Тренером не стал из-за своих амбиций, характера. Севидов же был прекрасным тренером. Если бы не проблемы с алкоголем... Вдруг р-раз — и пропадал.

— Так срывался?

— Да. Я дружил с его отцом, Сан Санычем. Ох, как мы селекцией занимались!

— Вот это выверт в биографии.

— Помню, как я сторожил на «Локомотиве» Колю Латыша с Юрой Резником. Со мной был динамовский селекционер Лев Рудник. «Шахтер» приехал на матч — и я по просьбе Севидова отправился с ними разговаривать.

— Перетаскивали из «Шахтера» в «Динамо»?

— Да. Надо же улучить момент, когда перехватывать. Игроки все время под контролем. Еще и рейс задержался. Сидим в микроавтобусе, ждем. Потом видим — команда идет на ужин. Мы тут как тут, начинаем разговор. Сложнее было завлекать в «Динамо» Серегу Стукашова.

— Тот играл в «Кайрате»?

— Да. Меня Севидов к нему послал. После матча Стукашов остановился у автобуса, я подошел. Что-то для программки спросил, дальше невзначай: а как ты насчет перехода в «Динамо»? Сергей на меня посмотрел каким-то одичалым взглядом и ни слова не ответил.

— Так и закончилось?

— Нет. Севидов меня снова посылает: «Он тебя уже видел, поговори еще разок». Опять «Кайрат» в Москве играл. Теперь Стукашов заинтересовался: «А как? А что? А сколько?» Сколько, отвечаю, не знаю. Я в самом деле не знал. Переключил его на Рудника.

— Вам было важно понять только, готов или нет?

— Да. Я должен был бросить камень и посмотреть, разойдутся ли круги.

— Латыш и Резник тоже перебрались в «Динамо»?

— Да. С Юрой мы больше не общались, а с Колей подружились. Он сколько у Газзаева отработал помощником!

— С Газзаевым они подрались в «Динамо» почти сразу.

— Было дело. А потом стали лучшими друзьями. Как-то приезжаю еще на старую базу «Алании», навстречу Коля. Несет дрова. «Ты куда?» — «Георгич попросил камин растопить...»

Александр Старков.Александр Федоров

Старков

— Еще кого привели в «Динамо»?

— Все сделал, чтобы Саша Старков перешел туда из «Даугавы». Я работал в радиотехническом институте начальником криогенной станции. Часто ездил в Ригу в командировки, да и отдыхал там каждое лето. Обожал Юрмалу. Ну и внедрился в «Даугаву».

— Она тогда в первой лиге играла?

— Во второй. Перезнакомился со всем руководством. Тренер Вадим Михайлович Улберг — легендарная личность. Тоже любил выпить. Сегодня тренирует, завтра гуляет. В рыбном ресторане «Селга» нас все официантки знали.

В одном из матчей обратил внимание на нового игрока — Старкова. Пасует, забивает, голова светлая. Возвращаюсь в Москву, говорю о нем Севидову. Тот: «Берете с Рудником оператора, мою «Волгу», отправляетесь в Тулу».

— На игру «Даугавы»?

— Да. Чуть опоздали, садимся на трибуну. Рудник через 20 минут приподнимается: «Поехали домой!»

— Все понял?

— Я поразился: «Как?» — «Ты же видишь, судья рижанам центр поля перейти не дает. Свистками обложил. Где мы твоего Старкова увидим-то? Он мяч не получил ни разу!» — «Лев Иосифович, может, во втором тайме?» — «С этим надо что-то делать...»

— Но что?

— Мне, как заместителю председателя комиссии пропаганды, выдали в Федерации футбола СССР красное удостоверение. Я про него вспомнил и в перерыве пошел в судейскую. Какой-то человек возле нее стоял, я взмахнул корочкой. Он: «Ну, проходите».

— Решили побеседовать с арбитрами?

— Да. Показал удостоверение и им: «Ребята, здравствуйте. Мы от федерации футбола приехали. Немножко опоздали, у нас составов нет. Разрешите, спишу у вас». Блокнотик открываю. Судьи сразу: «Вот вам чаек с лимоном, вот боржомчик. Что еще желаете?»

А я делал все на автопилоте. Тут прочувствовал обстановку, оторвался от блокнота и говорю: «Что-то неразборчиво фамилии судей. Назовите имя-отчество каждого». Они уши кверху: «Покажите-ка ваше удостоверение еще раз». Я протягиваю.

— А они?

— Помрачнели. Все мне назвали. Я записал. И произнес на прощание: «Ну вы, ребята, даете!» Хлопнул дверью.

— Какая находчивость.

— Вижу — «Даугава» идет на второй тайм. Рядом с игроками Паулс Рубинс, начальник команды. «О, Паша, ты как здесь?» — «Как я здесь — вопрос второй. Скажи главное — могу я с вами сейчас на скамейку сесть?» — «Да, пожалуйста». Я с краешку присаживаюсь. Появляются судьи — глазами натыкаются на меня.

— Исправились?

— Погнали в другую сторону! Через пять минут пенальти в ворота Тулы! Трибуны орут, свистят, не понимают, что с арбитром случилось в перерыве?! «Даугава» 2:1 выиграла, Старков забил мяч. Но Севидову он не подошел.

— Почему?

— Поставил его за дубль на несколько матчей. Потом мне говорит: «Все при нем. Смышленый, с мячом прекрасно. Но скорости нет. Значит, не для высшей лиги. В первой еще будет играть, а у нас не потянет».

— Действительно не потянул бы?

— Думаю, да. Но слушайте про Тулу!

— Случилось продолжение?

— Наутро звонит мне Рубинс: «Что это было? Судья пришел к нам в гостиницу, спрашивает: почему не предупреждаете, что возите с собой представителей федерации?» Бригада с поля уходила — ее тульские болельщики камнями забросали. Главный был очень недоволен: «Могли же убить!»

— Ну и поделом.

— Я Рубинсу все объяснил. Он обрадовался: «Мы сейчас в Калинине играем. Поехали!» Нет, отвечаю, хватит.

Юрий Гаврилов.Алексей Иванов архив «СЭ»

Гаврилов

— Старков как футболист пробивался самостоятельно. Зато Гаврилова отыскали именно вы.

— Нет, своим открытием я Юру назвать не могу...

— Да бросьте.

— Рассказываю. В нашем радиотехническом институте проводили эксперименты со сверхпроводящими магнитами. Моя задача — обеспечить жидким газом, гелием и азотом. Сверхпроводящий магнит сформирован из сплава ниобия и циркония. Это редкие элементы. А магнит дорогущий. Работает при температуре минус 269 градусов по Цельсию. Резко охлаждать нельзя, он треснет — и громадные деньги в помойку.

— Надеемся, мы на пути к Гаврилову.

— Не сомневайтесь! Я занимался охлаждением магнитов. Процедура долгая, на полсуток. Когда шел эксперимент, я не мог отлучиться вообще. Это прелюдия! А в соседней лаборатории работал Володя Красавкин, радиомонтажник, один из лучших игроков институтской футбольной команды. В ней-то и появился Гаврилов.

— Какими судьбами?

— Он играл везде, куда пригласят. Сутками гонял мяч. Добрый, мягкий, как Федя Черенков. Неразговорчивый, но очень приятный.

— Юрий Васильевич и сейчас такой.

— Мне Володька сказал: «Приезжай на наш матч, сам все увидишь. Этого парня надо в команду мастеров пристраивать. У тебя же связи в «Динамо».

— Севидов?

— Это было еще до Севидова. Я дружил с Адамасом Голодцом, жили рядом. Его адрес: Дубки, дом 4, а у меня — дом 2. После матча на машине возил его домой.

Я все время тянулся к тренерам. Чтобы лучше футбол понимать. Старался вглубь залезть, смотреть тренерскими глазами. Я-то как болельщик гляжу. А вот они как? При Бескове особо не поговоришь, поэтому мое общество было Адамасу Соломоновичу в радость.

— Говорил без конца?

— Только сажал его в автомобиль — сразу начинал рассказывать про игру! Я останавливал машину около его дома — и могли еще час болтать. Голодцу и привел Гаврилова. Тот выпустил за дубль и после матча изрек: «Дохлятина. Никогда играть не будет».

— Эх, Адамас Соломонович. Абсолютно ничего не разглядел?

— Дословно: «Что-то в нем есть, с мячом неплохо, но сил вообще никаких». Конечно, смотрел-то на фоне накачанных дублеров! Но я видел в институтской команде: Гаврилов получает мяч и без паузы на раздумья отдает нападающему идеальный пас на ход. Сам бьет удивительно — в этом ударе нет мощи, но летит четко в створ. Вратарь тянется-тянется, а мячик все равно закатывается в уголок. И начал я Адамаса «душить».

— Весь советский футбол должен быть вам признателен.

— Голодец уже нервничает: «Отстань от меня! Видел я твоего Гаврилова, никуда не годится». С каждого динамовского матча вожу Адамаса домой — и проедаю плешь: «Посмотрите Юру». В какой-то момент достал.

— Адамас Соломонович пересел на такси?

— Почти закричал: «Ты мне надоел! Еще раз его посмотрю, если не понравится, больше при мне эту фамилию не произноси!» И мы уже условились встретиться с Юрой у метро. Вдруг в институте назначают эксперимент. Отлучиться нельзя.

Прошу Володю Красавкина: «Адамас в курсе, отведи к нему Юру!» — «Не могу, я тоже завязан в эксперименте». Идем с ним к его руководителю, болельщику «Динамо»: «Отпустите Володьку хоть на час!» — «Исключено. Но я видел вашего Гаврилова в играх, сам отведу».

— Какая прелесть. Знает ли обо всем этом Юрий Васильевич?

— Вечером я звоню Адамасу, тот задумчиво: «Что-то в Гаврилове есть. Пойдет ли он на ставку в 60 рублей?» — «Конечно! Парень играть хочет...» — «Все, пусть приезжает».

— Как же такой талант никто разглядеть не мог?

— Когда Адамас не брал в «Динамо» Гаврилова, я успел его в «Локомотив» свозить к Волчку. «Посмотрите, Игорь Семенович». Тот кисло: «Сам посуди, у меня ребята все мощные, боевые. Ну куда ему? Не то».

— Со временем-то оценил?

— Следующий сезон Гаврилов провел в дубле «Динамо». Играет против «Локомотива». В перерыве ко мне подходит Волчок: «Паша, ты этого паренька привозил к нам?» — «Да». — «Можешь еще привезти?» — «Поздно, Игорь Семенович».

— В «Спартак» Гаврилова позвал Бесков?

— Он долго уговаривал Севидова отпустить Юру. В какой-то момент я узнал — уломал. Сразу звоню Сан Санычу: «Не отдавайте Гаврилова, он же только начинает...»

— Что ответил?

— «Ты понимаешь, мы Максименкова взяли на эту позицию. Долго за него боролись, он здоровенный. Как они вдвоем будут? Да и Константина Ивановича надо уважить».

— Разве фигуры сопоставимые?

— На тот момент — несопоставимые. Но в другую сторону. Максименков-то уже за сборную играл. Вот и уважил Севидов Бескова — на свою голову.

Юрий Голышак

Невезучий

— Мы поражаемся глубине вашего погружения в футбол.

— Так погрузился, что однажды в Белеке матч организовал!

— Невероятно.

— Корреспондентом приезжал на сборы в Турцию. Мне в редакции давали деньги на аренду автомобиля. Садился и чесал по всему побережью. У меня ноутбук через плечо, диктофон в кармане.

Как-то вечером возвращаюсь в гостиницу. В холле сидят спортивный директор «Амкара» и Миодраг Божович, кофе пьют. У меня рабочий день закончен, беру бокал пива. Прохожу мимо них, спрашиваю: «Во сколько завтра контрольный матч?» — «Не будет матча, пражская «Спарта» отказалась». Божович угрюмо: «Надо играть!» Директор поворачивается к нему: «Миодраг, я всех обзвонил. Никто не соглашается».

— А Божович?

— Еще мрачнее: «Надо играть!» Говорю: ладно, пока вы здесь сидите, я этот вопрос порешаю. Только пиво допью. Директор мне высокомерно: «Павел Николаевич, да кто вы такой, чтобы эти вопросы решать? Если у меня ничего не получилось — что вы-то сможете?»

— Это вызов.

— Конечно! Допиваю пиво, поднимаюсь в номер. Через пятнадцать минут спускаюсь: «Миодраг, с чемпионом Казахстана хотите сыграть?» — «С «Астаной»?! -» Да!» — «Во сколько им завтра приезжать?» Тут опомнился директор: «Такими вещами не шутят. Как вам удалось?» — «Уметь надо». Иду за вторым бокалом, мне в спину: «А судьи?» — «И они на мне?!» — «Так вы же организуете матч...»

— Сильно.

— Вспоминаю, что сбором судей в Белеке руководит Юра Чеботарев, а я с ним в прекрасных отношениях. Набираю номер: «Юра, такая ситуация. Поможешь?» — «Николаич, для тебя арбитры ФИФА — Баскаков, Калугин и Аверьянов». Так мы познакомились с Юрой Баскаковым. Потом с ним веселую книжку написали.

— Книжка изумительная.

— Судей я привез, «Амкар» выиграл — 1:0.

— Так как вам удалось?

— В десяти километрах от нас на сборе сидела «Астана». Ее возглавлял мой друг Саша Ирхин. Замечательный тренер был. Но жутко невезучий.

— Это требует подтверждений.

— Сначала расскажу о его человеческих качествах. Я ногу сломал, жена на даче в Тверской области, никак не могла выехать. Так Ирхин ездил с другого конца Москвы, из Свиблово, и возил меня по докторам. Про невезучесть позже, сейчас про Турцию. Около нашей гостиницы была харчевня, где шикарно жарили бараньи ребрышки. Мы с Сашей ее освоили. А тут у «Амкара» проблема со спаррингом. Звоню кому? Ирхину!

— Сразу согласился?

— «Сергеич, хочешь с «Амкаром» сыграть?» — «Конечно, хочу!» — «Завтра есть возможность». — «Завтра никак. Мы только с матча, ребята под нагрузками...» — «А если подумать? Играли у тебя не все по 90 минут. Кто-то еще на просмотре. Да и когда мы уже пойдем в харчевню?! Баранина ждет!» Ирхин задумался: «Через пять минут перезвоню». Потом набирает: «Во сколько приезжать?»

— Теперь про невезучесть.

— Принимает он «Уралан». Лично Кирсан Илюмжинов его сосватал. Первый матч проигрывают, второй тоже. На третий едут к ЦСКА в Москву. При полном преимуществе побеждают — 2:0. В раздевалку заходит Кирсан, благодарит Ирхина: «Александр Сергеевич, спасибо за работу. Я вижу, команду наладили. Но вы уволены. Мы пригласили сербского тренера Бориса Буняка, он уже здесь». Ирхин в шоке.

— Как выступил Буняк, мы помним.

— Из 16 матчей не выиграл ни одного, а «Локомотиву» 0:9 сгорел. Еще история: Ирхин возвращает «Факел» из второй лиги в первую. Здорово начинают чемпионат — и резко заканчиваются деньги. Футболисты разбегаются...

Ну и третий эпизод, прозаический. Около его дома в Свиблово сквер. Рассказывает: «Вижу, мужики пиво пьют. А я сто лет не прикасался. Вдруг так захотелось! Покупаю бутылку, сажусь, погода отличная. Едва отпил — подъезжает милицейский мотоцикл. Меня везут в отделение, составляют протокол, штрафуют. Вечером выхожу на балкон. Какое там пиво! На каждой скамейке водку хлещут, закусывают — и никто никого не забирает. А меня — за глоток!»

— Умер он внезапно, в 65.

— Обширный инфаркт. Саша в последнее время нигде не мог устроиться, страшно переживал. Неожиданно предложили команду в Чечне. Забыл, как город называется.

— Профессиональную?

— Республиканского масштаба. А глава этого района хотел во вторую лигу. Ирхин съездил, пообщался даже с Рамзаном Кадыровым. Отправился смотреть город, условия. Вернулся — глаза на лбу!

Говорит: «Пашка, там есть все. Великолепное травяное поле, искусственное, бассейн, восстановительный центр. Я провел первую тренировку — мальчишки толковые. Попадаются и «дрова», но выходить во вторую есть с кем». В Москву он вернулся за вещами. Собрал чемодан, уехал. Через неделю в Чечне умер.

— Жара повлияла?

— Необъяснимо. Но после невостребованности его такая радость переполняла, человек прямо летал. Я говорил: «Это что, твой уровень?» — «Да какая разница?! Мне работать хочется!»

Миодраг Божович.Александр Федоров

Божович

— Значит, в «Амкаре» вы были тайным спортивным директором?

— Можно и так сказать.

— Еще какие удачи ждали вас на пути?

— «Локомотив» забрал у «Амкара» Левенца. Команда на сборах осталась вообще без голкипера! Выписали из Перми 40-летнего Уралева, который два года не играл. Божович долбит и долбит спортивного директора: «Нужен вратарь! Где вратарь?» — «Я ищу, не могу найти...»

А я отправился с «Амкаром» на контрольный матч. Вы же знаете Турцию — между полями стоят офисные здания. Там кофе, чай, печенье. В перерыве заглянул туда — сидит Габулов. Он тогда за «Кубань» играл. Я поразился: «Володя, какими судьбами?»

— Что оказалось?

— Вздыхает: «Я безработный. Поссорился с руководством «Кубани», разорвал контракт». Достаю из кармана диктофон, записываю с Володей короткое интервью, отсылаю в редакцию.

Возвращаюсь к «Амкару», говорю спортивному директору: «Ты ищешь вратаря? Вон, Габулов кофе пьет. Пообщайся с ним». — «Павел Николаевич, вы соображаете? Кто такой Габулов — и где Пермь? Его уровень — «Динамо», ЦСКА...»

— Логика есть.

— Безусловно. Поэтому додавливаю: «Ты с ним хоть поговори. А там уже решите!» — «Да я с Габуловым не знаком». Пойдем, отвечаю, познакомлю. Упирается: «Не хочу время тратить зря!» — «Тогда я сам». — «Вам делать нечего — ну, говорите...»

— Прямо интересно стало, кто был спортивным директором «Амкара».

— Без комментариев. А Габулову я сказал: «У Перми вратаря нет. Старик-инвалид играет. Как ты?» Володя чуть оживился: «Что за команда?» — «Ребята золотые, коллектив дружный — не пожалеешь. Насчет зарплаты не знаю». — «Если условия нормальные, я бы пошел...»

— Близка кульминация.

— Возвращаюсь в расположение «Амкара», говорю директору: «Габулов в принципе согласен. Его условия интересуют». — «Не занимайтесь ерундой! Вы что, разве он к нам поедет?» А рядом Божович стоит: «Это Габулов, который за сборную играл?» — «Да». Поворачивается к директору: «Надо идти». — «Что я буду время зря тратить?» — «Надо идти!»

— Убедили?

— Да, пошли. Познакомил их, оставил разговаривать. Уже вечером Габулов переехал в нашу гостиницу. Подписал контракт, отыграл в Перми полгода, и ЦСКА его обратно забрал.

— Вокруг того «Амкара» крутились балканские агенты...

— Мне один запомнился — серб Душан Джурич. Через него в Пермь приехали Дринчич и Дуймович. А еще как-то обмолвился, что привозил в «Спартак» юного Модрича. Стоил тот 300 тысяч евро. Но в клубе посмотрели на росточек будущей звезды и завернули: «Маленький. Не подходит».

— Божович-то хороший тренер? Для нас это и сейчас вопрос.

— У него изумительный контакт с игроками. Постоянно шутит. Дает любое упражнение — и обязательно через какие-то приколы. Ребята все исполняют с удовольствием.

В «Амкаре» они балдели от Божовича. Если футболистам что-то не нравилось, тут же переключался, давал другое задание. Все было очень чутко. Да и настраивал на игру спокойно, уверенно, не повышая голос.

— Шутки у Миодрага на определенную тему.

— Да, в основном про секс. Он большой любитель женского пола. На эту тему у меня тоже есть рассказ.

— Без этого рассказа мы не сдвинемся дальше.

— Я был с «Амкаром» на сборе в Черногории. Утром выхожу на пляж — а на песке тренируется «Црвена Звезда». Я наблюдаю. Вскоре сбоку подходит Божович, встает рядом. Переговариваемся, смотрим тренировку.

Вдруг Миодраг резко поворачивается на 180 градусов и произносит: «Девушки! Вам на сегодняшний вечер тренер не нужен?» Гляжу — рядом две красавицы. Как он их увидел? Каким зрением?

— Девицы обрадовались?

— Заулыбались. Думаю, контакт состоялся.

из личного архива Павла Алешина

Экзамен

— Начинали вы в журналистике как составитель программок. Хлопотное дело?

— А я вам расскажу. 1972-й, Черкизово. Подходит во время матча директор спорткомбината «Локомотив»: «Тебя в ложу вызывают». Там Иван Иванович Родионов, замминистра МПС, он же глава транспортной инспекции. Суровый дядька, все его боялись. Спрашивает: «Что за ерунду ты в программках пишешь? Зачем расхваливаешь команду, которая на вылет стоит? Мы даем футболистам квартиры, машины, а играть они не умеют!»

— Нашли что ответить?

— Глубокий анализ — это для газет и журналов. А у нас программка. Нам нужно поддерживать команду, народ и так не ходит. Сами видите — сто человек на трибунах... Родионов перебивает: «Нет, надо писать правду! Теперь я буду твои программки редактировать. Жду в министерстве».

— Прямо железнодорожный Бенкендорф.

— Говорю: «Я на режимном предприятии работаю, могу только на час в обеденный перерыв вырваться. А у вас в приемной наверняка полно посетителей». Родионов сухо: «Секретаршу предупрежу, чтобы пускала без очереди. А машиной тебя директор спорткомбината обеспечит».

В распоряжении директора были легковушки, но днем они всегда заняты. В отличие от поливальных машин, стоявших на стадионе. С того момента за мной к радиотехническому институту регулярно подъезжал ЗИЛ-130 с цистерной на горбу. Я усаживался — и в министерство. Назад так же.

— Вот эта картина.

— Картина была на Новой Басманной, где возле здания Министерства путей сообщения парковались в ряд черные «Волги». И тут мы на поливалке встраивались. Первое время водители этих служебных автомобилей глаза таращили: что происходит?!

Я вылезал, поднимался в приемную. Там сидели железнодорожные генералы и полковники. В форме, при погонах. Секретарша сразу докладывала: «Алешин приехал». — «Запускай». Родионов быстренько выпроваживал очередного посетителя, я заходил в кабинет и начинали редактировать.

— За час успевали вернуться обратно?

— Редко. Хотя заметки для программок небольшие. Как-то слышу: «Опять ты Атамаляна хвалишь. А знаешь, как он экзамен по политэкономии сдавал? У него билет «Товар — деньги — товар». Преподаватель спрашивает: «Что такое товар?» Атамалян свой свитер мнет: «Вот. Товар». Тот озадаченно: «А что такое деньги?» Атамалян перед носом преподавателя шелестит пальцами, словно пересчитывая купюры, и говорит: «Это, что ли?»

— Ха-ха.

— Родионов продолжает: «Из аудитории его выгнали, а я потом ездил к ректору, просил, чтобы парня на следующий курс перевели. Видишь, мы за них еще и экзамены сдаем. А они как играют?! Тьфу!»

— Сколько же это длилось?

— Конец 1972-го и весь 1973-й. А когда новый сезон стартовал, я подумал: хватит, не поеду! Через несколько матчей подходит директор спорткомбината: «Тебя зовут в ложу». Там Родионов: «Ты куда пропал? Почему не приезжаешь?» — «Да с работы увольнять собираются как прогульщика. Не укладываюсь в обеденный перерыв», — соврал я. Родионов подумал-подумал и произнес: «Ладно, писать ты вроде научился. Пойдем выпьем по сто грамм». Хлопнули в буфете — и расстались.

Михаил Якушин. архив «СЭ»

Якушин

— Вы говорили, всю жизнь хотели написать книжку о Якушине. Наконец-то удалось.

— Я ведь 25 лет с ним в одном доме прожил!

— Тоже на улице Дубки?

— Нет, на Маяковке. Среди наших соседей были Борис Аркадьев, Сергей Соловьев, знаменитый борец Константин Коберидзе, заместитель Берии Сергей Гоглидзе... Пять лет в этом доме провел Лев Яшин, затем в его квартиру въехал Геша Федосов.

— Какой непростой дом. Вы-то как в нем очутились?

— Я никогда об этом прежде не говорил. Я внебрачный сын заместителя министра внутренних дел Николая Захарова. Он как зам по хозяйственной части служил при всех министрах, начиная с Берии. Была официальная семья, но нашей помогал всю жизнь. Вот с комнатой в коммуналке, например.

— Репрессий избежал?

— Да. Моя жена как-то смотрела документальный фильм о смерти Сталина. Захарова там назвали, он одним из первых подошел к трупу.

— Сын-то жив, из-за которого вся карьера Якушина покатилась под гору?

— Да.

— Пытались с ним вступить в контакт?

— Мне дочь Якушина сказала: даже не пытайтесь. Миша не будет разговаривать.

— Почему?

— Вот такой человек. Обособился в Швеции. Спрашиваю: «Может, вы попросите? Скажете, что для книжки про Михаила Иосифовича?» — «Бес-по-лез-но».

— Сестра с ним общается?

— Наверное.

— Зато давала интервью не так давно внучка Якушина. Спросили про дядю — ответила: «Не хочу о нем говорить, мы виделись раз в жизни». Видимо, в семье все сложно.

— Да. Мужем Наташи, дочери Якушина, был спартаковский вратарь Фролов. Она попросила в книжке это имя не упоминать — он больше зла принес, чем добра. Но в подробности я уж не вдавался.

— Расскажем читателям: сын Якушина, Михаил, физик, в 1971-м сбежал в Швецию. Внучка упомянула, что в перестройку границы открылись — и Михаил Иосифович ездил в Стокгольм, общался с сыном и внуком Николасом.

— Так и было.

— После бегства сына сразу заболела и умерла от расстройства его мать, жена Михаила Иосифовича.

— Знаю, что все страшно переживали. Что такое для 1971 года невозвращенец? Михаил Иосифович стал невыездным, не пустили потом на чемпионат мира в Испанию, еще куда-то.

— Мотив этого молодого человека вам понятен?

— Хотел жить при капитализме. Парень был странный, нелюдимый. Я помню по нашему двору — все как-то общались, жили дружно. Только он держался в стороне. Мы выходили, становились в круг, играли в волейбол. Его не было ни разу!

— Действительно, странно.

— Причем в нашем доме жили генералы МВД, высокопоставленные люди — их дети всегда были среди нас. Вика Аркадьев выходил, Викентий, сын Бориса Андреевича. Но не Мишка. Даже не знали, где он учится. В нашей школе его не было.

Разоблачение

— Якушин — единственный в советском футболе человек, который судился со своим клубом. Что-то немыслимое для тех времен.

— С «Локомотивом», да. Его Волчок уволил через Министерство путей сообщения за «некомпетентность».

— Вот это формулировка для бывшего тренера сборной СССР.

— Якушин подал в суд! Назначили экспертов, заслуженных тренеров. Они приходили на заседания, говорили, что Михаил Иосифович грамотный специалист. Но игроки «Локомотива» такое несли...

— Против Якушина выступили?

— Да. «Нам нужна палка, от доверия мы размякли, а Якушин мягкий. При этом давал чрезмерные нагрузки. Мы не хотели их выполнять». Волчок тоже отличился на суде. Вообще, темная личность. Я разоблачил его в книге о Юрии Чеснокове.

— Очень интересно — как?

— Волчок уверял, что Чесноков — его открытие. Подробностей навыдумывал, приплел Бещева, который якобы услышал про Чеснокова, позвонил, и они на машине министра отправились в Красногорск на матч дублеров «Локомотива». Потом выпивали под бутерброды с красной игрой. И все это на арене, где шел ремонт.

— Какой-то противоречивый набор фактов.

— Правдой было только то, что дубль «Локомотива» в том сезоне играл в Красногорске. Ну какой директор допустил бы матч на стадионе, где в разгаре ремонт? Какая милиция позволила бы? А второе — берем статистику!

— Берем, Павел Николаевич.

— Чесноков ни одной игры за дубль «Локомотива» не провел. Сразу закрепился в основе. А Волчок говорил: «В первых матчах я его менял, Юра не выдерживал 90 минут».

— Что не так?

— Волчок был начальником команды — кого мог менять? Да против главного тренера Рогова он никто! Рогов его к команде не подпускал. Я смотрел протоколы — у Чеснокова все матчи по 90 минут. Еще Волчок рассказывал, что заметил Чеснокова, когда тот играл за Кимры. Чушь!

— Вы и это проверили?

— А как же? Калининская «Волга», которую возглавлял Волчок, приехала на товарищеский матч в Кимры. Но Чесноков тогда не выходил на поле. Он был в это время в сборной РСФСР на Кубке Надежды.

— Какой, оказывается, веселый выдумщик Игорь Семенович Волчок. А мы его так слушали.

— Да врун он. Мой друг Валера Карпов долго ему в «Локомотиве» помогал. Волчок его погубил, довел до смерти. После этого я Волчка и возненавидел.

— Что произошло?

— Карпов — фанат футбола. Потрясающий человек, великолепный тренер. Взял люберецкое «Торпедо», сделал чемпионом области. Волчок просек — позвал Карпова ассистентом.

Приезжаю в Баковку: он с командой работает, Волчок на лавочке сидит. Меня приобнимает: «Паша, пойдем. Пускай Карпов тренирует, а мы деньги получать будем...» Жара несусветная, Валера после инфаркта. Но он очень добросовестный.

Я к нему в больницу приезжал — смотрел на меня: «Неужели не смогу больше тренировать? Я готов хоть сетки на ворота вешать, лишь бы на стадионе, без этой атмосферы не проживу...» Вот так вел тренировки в самое пекло, а потом умер в метро на эскалаторе. Сердце остановилось.

— Возвращался из Баковки?

— Да. 53 года.

— Так Якушина-то суд оправдал?

— Конечно. Заставили «Локомотив» принять его обратно на работу. Взяли — и он тут же написал заявление по собственному.

Юрий Семин.Федор Успенский

Семин

— В клубах Якушин с тех пор не работал, начал инспектировать. Тоже влип — отправился на игру в Кутаиси...

— Там договорняк был.

— Да, вернулся — и к Колоскову: «Вячеслав Иванович, кошмар! Договорной матч!» — «Какие доказательства?» — «Я видел своими глазами...» Больше не инспектировал.

— Эту историю я не очень хорошо знаю. Могу другую про договорняк рассказать.

— Будьте любезны.

— «Жемчужина» и нижегородский «Локомотив» вышли в высшую лигу, прилетаю на их матч в Сочи. Играли на запасном стадионе в Хосте, на Центральном почему-то трава не выросла. Даже тренеры сидели на трибунах.

Когда приехал, Найденов был несвежий. Помощники сказали: «После игры пообщаетесь». Матч заканчивается, спускаюсь с трибуны — Арсен Юльевич меня нагоняет: «Как вам моя команда?»

— Вы что?

— Оборачиваюсь: «Ну что спрашиваете? Игра-то договорная». А чуть позади идет Овчинников. Найденов поворачивается, указывает на него пальцем — и громко: «Я не хотел, это он меня уговорил!»

— А тот?

— Смеется.

— Кто в футбольном мире главный остряк?

— Номер один — Валентин Бубукин. Сколько же он анекдотов знал! А на вопрос: «Борисыч, как самочувствие?» — с возрастом отвечал: «Как, как... Раньше ссал через забор, теперь — на ботинки».

Николай Морозов — мужик непростой, но с юмором. Однажды на «Локомотиве» захожу к нему в кабинет. Он в окно смотрит, смеется и меня подзывает: «Гляди, как эстафетчики рванули». Указывает на четырех сотрудников стадиона, которые быстрым шагом направляются к выходу. Спрашиваю: «Почему эстафетчики?» — «Да на Большой Черкизовской открылся автомат по розливу портвейна. Вот они и стартовали на 4 по 100. Но не метров, а граммов».

— Смешно.

— Еще запомнилось изречение Сергея Павлова. Когда он вывел «Луч» в РПЛ, кто-то из тренеров пожаловался: мол, опять эти мучения, во Владивосток лететь... Павлов искренне удивился: «Да что мучительного? Литр виски с собой — и ты уже во Владивостоке».

— Ваш приятель Валерий Маслов тоже умел зажечь — во всех смыслах.

— С Валерой была интересная история. Летом он за «Динамо» в футбол играл, а зимой — в русский хоккей. Как-то перед матчем со свердловским СКА сидел в ресторане с бандюганами. Говорит: «Завтра выиграем с разницей в пять мячей». Те не верят. СКА — сильная команда, неоднократный чемпион страны. Валера: «Спорим на ящик водки?»

На следующий день игра. «Динамо» в концовке ведет 6:2. Один из этих бандитов кричит с трибуны: «Масло, ящик твой!» Валера отвечает: «Не-е-е, все по-честному». Через минуту забивает — и приговаривает: «Теперь мой!»

— Договорняк, что ли?

— Нет. У Валеры всегда чутьишко было. Видел, что «Динамо» в хорошей форме, а СКА как раз подсел... Знаете, что я любил?

— Что, Павел Николаевич?

— На футболе все время подсаживался к кому-то из известных людей. Интересно было смотреть матч их глазами. Как-то сидел с Виктором Лавровым, который забил первый гол в чемпионатах СССР. Он увидел Семина в «Локомотиве» и произнес: «Вот это игрок. Наконец-то! Настоящий футболист. А остальные — ряженые...»

— Ряженые?

— Так сформулировал. Их, говорит, в футбольную форму вырядили, а бьется только Семин. Он вышел выигрывать.

— Одного не в силах понять: зачем даже при таком победном духе Юрий Павлович волосы красит?

— А он красит?

— 78 лет. Ни одного седого волоска. Очень стойкий, располагающий цвет. Возможно, контрабандный товар.

— Это Любаша, наверное, ему красит. Она Юру и одевает, галстук повязывает. Сам-то он в таких делах не силен. Была история — купил я в Глазго на распродаже сумку «Ливерпуля». Красная, всюду с ней по командировкам мотался. Однажды уезжаем откуда-то из-за границы, я сумку вынес и поставил возле автобуса. Потом смотрю — нету!

— Стащили?

— Стою, оглядываюсь — тут Семин: «Что случилось?» — «Сумка...» — «Красная, «Ливерпуль»? Погрузили!» Вскоре Люба появляется. «Что ты, Паша, без сумки?» — «Да Юра говорит, мою увезли». — «Юра твою сумку знает?! Он свою-то не знает!»

Семин — классный, с юмором. Любой эпизод превратит в анекдот, если в настроении. На тренировке Джанашия получает мяч, начинает обыгрывать голкипера и не забивает. Палыч хрипит с бровки: «Кто-нибудь видел, чтобы Джанашия хоть раз обвел вратаря?!» Тот обо всем забывает, голосит с поля: «Я думал, забью!» — «Думать надо было, когда в футбол приходил. А сейчас нужно забивать!»

— История, как принявший «Локомотив» Эштреков не пустил Семина в раздевалку, была?

— Говорят, была. Вот приезжаю я в Баковку. Эштреков — главный тренер «Локомотива». Спрашиваю: «Палыч-то заглядывает?» — «А что ему здесь делать?»

— Ну и диалог.

— Я выдавил: «Мне казалось, у вас нормальные отношения...» — «Нормальные!» И пошел. Ничего себе, думаю. Но Палыч не обидчивый, они продолжают общаться.

Юрий Голышак

Котенок

— Мини-футбол в вашей жизни — особая тема. С чего началось?

— Семен Андреев предложил мне должность главного редактора в журнале «Пять на пять». Финансировал проект Сергей Козлов, владелец «Дины». Когда вышел первый номер, Сергей Анатольевич был в восторге. А на следующий день меня уволил.

— За что?

— Его жене Дине, в честь которой и назван клуб, журнал не понравился. Но я стал освещать этот вид спорта в «Футболе», затем в «СЭ», а в поездки со сборной России меня оформляли как пресс-атташе.

Как-то в декабре приезжаю к Косте Еременко делать традиционное интервью по итогам года. У нас всегда были хорошие отношения, еще с игровых времен. А тут он уже президент лиги, на прощание вручает деревянную коробку с тремя бутылками коньяка: «Николаич, вот тебе новогодний сувенир».

— Неплохо.

— Проходит меньше месяца — собираются в Москве руководители клубов. С подачи Григория Иванова и Сергея Козлова на меня идет накат: «Что у нас за пресс-атташе? Старый, по-английски не говорит, еще и о большом футболе в «СЭ» пишет...»

— Все это в вашем присутствии?

— Нет. Подробности выяснились позже. А тогда Еременко произнес: «Ну что ж, увольняем». Но вмешался Андреев, поставил вопрос ребром: или Алешин продолжает в «СЭ» публиковать материалы о мини-футболе, или их там не будет вовсе. Костя мгновенно поменял решение, и я продолжил работу.

В свое время Козлов и Андреева пытался подвинуть с поста президента АМФР. Мечтал сам рулить. Не вышло.

— Почему?

— Потому что Козлов на себя одеяло тянул. А Андреева уважали все. Когда в конце 80-х ФИФА объявила, что нужно развивать мини, в нашей федерации никто не хотел за него браться. Семен Николаевич рискнул — и создал целую индустрию. Организатор он первоклассный. При Колоскове сборной России по мини-футболу денег вообще не давали. Даже для участия в чемпионатах мира и Европы. Летали исключительно за счет спонсоров, которых подтягивал Андреев, и регулярно завоевывали медали.

Именно он нашел в Днепропетровске и пригласил в «Дину», которую тогда тренировал, Костю Еременко, лучшего игрока мини-футбола ХХ века. Грандиозный проект «Мини-футбол — в школу» тоже придумал Андреев. А еще у него великолепное чувство юмора.

— Проиллюстрируете?

— Да вот история. Сборная возвращается из Португалии. Самолет полупустой, куда хочешь, туда садись. Вваливается шумная компания наших соотечественников. Поддатые, тут же начинается разлив. Потом перед Андреевым, который спокойно журнальчик читает, плюхается в кресло один из этих мужиков. Здоровенный! А его жена на пару рядов дальше. Навеселе.

Заскучала — и на весь салон: «Котенок, ты почему отсел? Иди к нам!» Мужик не реагирует. А она, как мантру, повторяет: «Котенок... Ну котенок...» Через несколько минут тот не выдерживает, резко вскакивает, бьется головой о полку и падает. Гробовая тишина — и невозмутимый голос Андреева: «****** котенку!» Самолет грохнул от смеха.

— С 2011-го Андреев — почетный президент АМФР.

— В 70 лет передал руководство ассоциацией Эмилю Алиеву. Замечательный человек, умный, дипломатичный, с кем угодно найдет общий язык. В РФС периодически менялись президенты, но всех устраивало, что АМФР — автономная организация в составе футбольного союза. Работа была отлажена, никаких замечаний.

Когда же генсеком РФС назначили Митрофанова, он зачем-то всю структуру порушил, лишил АМФР полномочий по проведению соревнований. Сменил тренерский штаб сборной, поставил своих людей. Отправились на товарищеский матч в Таджикистан — проиграли 7:10! Да столько мячей мы ни от Бразилии, ни от Испании не получали!

— Из-за чего рассорились Еременко и Козлов?

— В «Дине» много лет зарплата игрокам и сотрудникам клуба делилась на две части. Первую выдавали, вторую перечисляли на счет в банке, принадлежавшему Козлову. У которого после дефолта 1998-го возникли финансовые трудности. Костя пришел к нему с простым вопросом: «Где мои деньги?» — тот руками развел.

— Говорят, со временем все вернул.

— Не уверен. Банк-то лопнул, а Козлова обвинили в серьезных нарушениях.

— Годы спустя посадили.

— Это уже другая история. Я не в курсе подробностей, но слышал, что сейчас Козлов под домашним арестом.

Владимир Горюнов.Алексей Иванов архив «СЭ»

Горюнов

— Мы помним, судья Чеботарев кидался на корреспондента Ларчикова. На вас кто-то из героев репортажей налетал с кулаками?

— Ни разу. А про Ларчикова я расскажу. Гена был не самый честный журналист.

— Это вы мягко сформулировали.

— В 1992-м президент ЦСКА Мурашко «зарядил» Ларчикова, чтобы тот в отчете о матче с «Динамо» обосрал Диму Кузнецова, вернувшегося из Испании. Я это в книге описываю. Сравниваю два репортажа.

— Президент ЦСКА хотел, чтобы в газете обложили его же игрока?

— Да, у них был конфликт. Кузнецов дал жесткое интервью. Рассказал, что в клубе процветает воровство. В открытую! Мурашко потребовал опровержения. Дима ответил: «Я от своих слов не отказываюсь».

И вот Ларчиков в «Совспорте» пишет: Кузнецов нулевой, вообще ничего не умеет. Да и раньше не умел, просто раздули. А в «СЭ» Микулик хвалит Диму, отмечает, что тот сделал всю игру, и благодаря ему ЦСКА победил. Рядом привожу резюме Ярцева. Георгий Александрович-то авторитет!

— Еще какой.

— Говорит: Кузнецов был мотором, мозгом команды. Лучший на поле.

— Тогда вопрос формулируем иначе: какое ваше интервью вызвало особенный шквал?

— Это 1991-й. Горюнов в «Роторе» со скандалом снял тренера Колтуна. Тот почти сразу возглавил тернопольскую «Ниву» и перетащил из Волгограда пятерых игроков. Олег Кучеренко, главный редактор «Футбола», дружил с Колтуном, отправил к нему в командировку. Там мне на диктофон наговорили про Горюнова столько!

— Что именно?

— Помню, рассказывали, как обманул в Таиланде с деньгами, еще что-то. Все опубликовал. А у меня с Горюновым были неплохие отношения. Тут «Ротор» возвращается из зарубежной поездки. Горюнов из аэропорта домой не летит, каждый день приходит в Федерацию футбола СССР и сидит. Я туда захожу, понадобилась статистика. Вижу — вот он!

— Поздоровались?

— Кивнул ему издалека. Он молча отвернулся. Ну и ладно, беру какие-то протоколы, пишу в блокнот. Заходит Виталий Артемьев: «Володь, ты который день просиживаешь. Что домой-то не едешь?» Горюнов будто ждал. Указывает на меня: «А меня этот уволил!» — «Как?» — «Такое написал, что мне в Волгоград возвращаться нельзя».

Артемьев ко мне поворачивается: «Паш, ты что написал-то?» Пожимаю плечами: «Что игроки сказали, то и написал». На этом разошлись. Но было продолжение.

— Вот эти продолжения — всегда самое интересное.

— В «Динамо» из Волгограда хотели взять Калитвинцева. Когда я туда поехал первый раз, меня Газзаев попросил: потолкуй с Юрой, забрось удочку, а мы уж потом разовьем тему.

Я с Калитвинцевым договорился, о чем Горюнов знал. Но после всех событий — звонок от Газзаева: «Владимир Дмитриевич на тебя такой злой. Теперь мне Калитвинцева не отдает, раз ты в этом переходе замешан. Уладь вопрос».

— Как можно уладить?

— Вот и я думаю: как? Звоню товарищу в «Известия»: «Давай сделаю материальчик с Горюновым, а ты подпишешься. Чтобы его немножко вернуть к жизни». Тот отвечает: «Без проблем».

Отправляюсь в федерацию — думаю, там-то Горюнова точно встречу. Сажусь на подоконник, кого-то спрашиваю: «Будет?» — «Сегодня собирался улетать, но обещал заглянуть».

— Встретили?

— Гляжу — идет. Делаю шаг навстречу: «Владимир Дмитриевич, может, поговорим?» — «Да пошел ты!» Мимо чешет. Ну и гори, думаю, синим пламенем.

— Калитвинцев в итоге оказался в «Динамо».

— Да куда бы он делся...

— С Горюновым вы помирились?

— Нет. Но и здесь было продолжение!

— Ого. Обстановка накаляется.

— Идет «Футбольное обозрение». В студии Горюнов. Рядом те самые игроки, которые мне всякого нарассказывали. А теперь заявляют, что журналист «наврал, мы ничего этого не говорили, Владимир Дмитриевич наш президент, мы его чтим».

— Ваша реакция?

— Звоню Перетурину, мы приятельствовали: «Володя, ты бы хоть предупредил, пригласил меня в студию...» — «Да так получилось».

Через месяц встречаю вратаря, который сидел в той студии. Смотрит виновато: «Нас придушили, деваться было некуда. Извините». — «А ты подумал, что все у меня на диктофоне осталось? Я могу его включить!» — «Ой, не надо, не делайте этого». Ладно, думаю, живите.

— Что за футболисты были?

— Полстянов, Яровенко, Клейменов, еще кто-то... Все каким-то образом вернулись в «Ротор».

— Почему Кучеренко спустил на тормозах — если у вас сохранилась диктофонная запись?

— Не захотел связываться. Я ему говорил: давай поднимем, взбудоражим. Не нужно, отвечает, черт с ними.

— С Горюновым после пересекались?

— С Юрой Юдиным полетели в Волгоград. Он в — «Ротор», я — в камышинский «Текстильщик». Меня встречал в аэропорту Шишлов, начальник команды. Сел к нему в машину, Горюнов увидел и Юдину сказал: «Я думал, Алешин с тобой. Я бы его обратно в самолет посадил и в Москву отправил».

— Юдин был знаменитым журналистом, потом стал пресс-секретарем Колоскова. Сейчас пропал.

— Не представляю, где он. Там история вышла. Юра — талантливый, но любил выпить. Как-то наехал на Колоскова — а тот мстить умел. Взял Юдина к себе в аппарат на хорошие деньги. Зная, что тот сорвется. Юдин действительно сорвался — Колосков его тут же уволил. А на работу уже нигде не брали, вакансий не было.

Кучеренко

— Кучеренко — личность легендарная. Нам, молодым, казался вредноватым.

— Просто очень требовательный. Если ты не выполнил задание, но вины в этом нет, выслушает и скажет: «А никого не интересует, почему ты не сделал. Должен был!»

— Не пропускал заграничные командировки, но невозможно понять, зачем ездил. Из номера не выходил, только курил около телевизора.

— Курил и смотрел детективы. Даже на иностранных языках, ни слова не понимая. Страшно любил это дело. Вся его жизнь — футбол, детективы и сигареты. Я однажды спросил: неужели не интересно куда-то выбраться, взглянуть на мир? Ответил сухо: «У каждого свои привычки».

— Всегда был трезвенником?

— Да. Говорил: «Вам делать нечего, вот вы и пьете». На моем 50-летии весь вечер с бокалом шампанского просидел.

— Ездил на «Оке».

— За руль не садился. Его жена возила. А болел за московское «Динамо». Страстно!

— Как Кучеренко от «Футбола» отодвинули?

— Он сам ушел. Понял, что не вытягивает, и еженедельник медленно идет ко дну. В какой-то момент Олег Сергеевич набрал странных авторов вроде Калинковича, который в мае ходил в ушанке, вечно был чем-то недоволен, на меня жаловался.

— Кому? Кучеренко?

— Ну да. Ко мне в редакцию приезжали люди из провинции, мы открывали бутылочку, записывали интервью. До этого я в комнате один сидел, а тут появился второй стол — для Калинковича. Сразу начал главному редактору на мозги капать: «Алешин пьет черт-те с кем, мешает работать...»

— А тот?

— Вызвал, потребовал объяснений. Говорю: «Олег Сергеевич, ты хоть и непьющий, но понимаешь — это ж на пользу делу. Герой чуть-чуть махнул, язык развязался. Потому и интервью интересные получаются. А Калинкович пусть терпит, не велика птица». Но Кучеренко отсадил его к Ване Тимошкину. Так что вы думаете?

— Что?

— На третий день уже и на него пожаловался! «Я не могу с ним сидеть! Постоянно что-то жарит, варит, запах чудовищный». А у Вани в кабинете плитка стояла, на ней и готовил. Сам-то худющий, но ел с утра до вечера.

Был еще своеобразный персонаж — ответственный секретарь Бирун. Фотограф Саша Федоров придет к нему, начинается разговор. Заканчивается одним и тем же — Сашка вскакивает: «Евгений Степанович, лучше бы вы пили! Лучше бы вы сегодня пьяный пришли!» Тот если трезвый — всегда злой. А поддаст — милейший человек.

— Как Кучеренко отреагировал на ваш уход из еженедельника?

— Обиделся. Но со временем оттаял. Я ему честно сказал: «Мне очень хочется попробовать. Затевается новый журнал, такой состав...»

— «Спорт-Экспресс-Футбол» был замечательным.

— Да, время в этом журнале — лучшее в моей жизни! Работал с огромным удовольствием. Хотя и в «Футболе» до поры жилось неплохо. После своей криогенки, где круг общения ограничен, я здесь кайфовал. Постоянно в командировки ездил. Но однажды случилась беда.

— Что-то со здоровьем?

— Хуже! Кучеренко уговорил стать начальником отдела российского футбола. Сказал: «Ты будешь отвечать только за тексты. Не за дисциплину». Проходит три дня — вызывает: «Почему у тебя Петров с утра пьяный?»

— Вы что?

— «Во-первых, не у меня, а у тебя. Потому что ты его на работу брал. Во-вторых, он не с утра, а всегда. Это его обычное состояние. А в-третьих, я слагаю с себя полномочия. Останусь специальным корреспондентом, как и был. Больше ко мне не приставай, никакой я не начальник».

Анатолий Бышовец.Александр Федоров

Бышовец

— Объектом редакторского недовольства Олега Сергеевича становились?

— Один раз заставил переделывать интервью с Газмановым.

— Вопрос — стоило ли размениваться на интервью с Газмановым в принципе.

— Он играл тогда за какую-то команду вроде «Старко». А главное, в тот момент интервью не давал. Никому. А Олегу Сергеевичу захотелось. Если он пожелал — значит, иди и делай. Лена, моя супруга, тогда возглавляла типографию «Динамо», где мы и познакомились. Печатала афиши и билеты для дворца спорта на Лавочкина. Как раз там проходил концерт Газманова.

Лена с директором дворца контактировала постоянно. Ну и попросила: «Пусть для мужа моего сделает исключение». Тот договорился, после концерта провел в гримерку. Пообщались. На прощание услышал от Газманова: «Привезите мне текст, я почитаю».

Жил он на Пресне. Квартирка маленькая, Родион бегал. Газманов все одобрил. Потом сказал: «Я песню о футболисте написал. Хотите, спою?» Взял гитару — исполнил. Закончил: «Ну как вам?»

— Как вам?

— Собрался с мыслями — ответил честно: «Предыдущие ваши песни мне нравились больше». Газманов смутился: «Да, и мне она не очень. Ничего, еще над ней поработаю». Но что-то не помню, чтобы он ее исполнял.

— Так что Кучеренко не понравилось?

— Прочитал заметку, поморщился: «Это же реклама Газманова, здесь футбола почти нет. Переделывай». Но как? Газманов-то уже заверил! Сел, кое-что поменял, додумал за него. Претензий не было.

Главный принцип Кучеренко — «пишите только о футболе!» А мне всегда казалось, есть что-то около футбола, это тоже надо замечать. Я и с Таничем интервью делал. Огромное, на два номера — для нашего еженедельника что-то немыслимое.

— Михаил Исаевич футбол обожал.

— Не то слово! С детства за ЦСКА болел, мечтал футболистом стать. Даже в старости, когда садился стихи писать, ногами перебирал мяч, который всегда лежал под столом. Показал мне этот мячишко — потрепанный, вот-вот порвется. Я пообещал подарить новый.

— У вас откуда?

— А мне на какой-то презентации вручили адидасовский. Помчался к Толе Машкову, администратору «Локомотива», накачал — и отвез Таничу. Вместе с парочкой экземпляров «Футбола». Тот был счастлив. Сели на кухне, выпили по рюмочке. А Лидия Николаевна, его жена, прочитав оба номера, воскликнула: «Это не интервью, а целый роман о жизни Миши!» На прощание подарил мне пластинку с дарственной надписью. Проигрывать уже не на чем, но до сих пор храню.

— Нам казалось, Кучеренко «прикормлен» Бышовцем...

— Он не был «прикормлен», нельзя так говорить. Тогда можно сказать, что и я «прикормлен» Газзаевым, Семиным, Обориным, еще кем-то. Кучеренко дружил с Бышовцем — это да!

— Бышовец всюду возил его за собой.

— Познакомились они, когда Бышовец еще играл. Кучеренко в него влюбился как в футболиста. Сейчас таких дриблеров нет. Сравнить не с кем.

— Не вы первый об этом говорите.

— Бышовец многовато брал на себя как футболист. Но это было красиво. Так они и сдружились. Анатолий Федорович, видимо, человек благодарный. Видит, что о нем пишут. Они все время перезванивались, Бышовец часто приезжал в нашу редакцию — просто так заедет, посидит, пообщается. Нам это шло на пользу.

— В 1994 году историю с «письмом четырнадцати» ваше издание подавало однобоко?

— К сожалению.

— Как вы реагировали — если дружили с противоположной стороной?

— Я был хорошо знаком с Садыриным. Сразу пришел к Кучеренко, начал что-то говорить. Он посмотрел поверх очков: «У нас позиция одна. Ты об этом писать не будешь». Нет так нет.

— Вы с Бышовцем ладили?

— Да. Когда он принял «Зенит», меня Кучеренко к нему отправил. Я посмотрел тренировку. Был поражен!

— Чем?

— Редкий тренер так ведет занятие! Бышовец контролировал все. Ходил между игроками — замечал каждую мелочь. Ничего не упускал. Профессионал он, конечно, высшего класса. А как человек... Это уже другой вопрос.

Павел Алешин и Юрий Ковтун.из личного архива Павла Алешина

Дания

— С «Локомотивом» поездок у вас было много. Самая яркая?

— Первое, что вспоминается, — 1999-й, Дания. Матч Кубка УЕФА с «Люнгбю» из одноименного пригорода Копенгагена. Это как наши Химки. Накануне приехали с Семиным на пресс-конференцию, поднялись на второй этаж, вышли на балкон и обалдели.

— Что ж увидели?

— Восемь травяных полей. В идеальном состоянии. На каждом тренируются и мальчики, и девочки. Одеты с иголочки, в экипировке «Люнгбю». Семин воскликнул: «Пашка, даже в «Локомотиве» такого нет! А тут деревня — и шикарные условия...»

В разгар пресс-конференции в зал зашел элегантный мужчина. Ведущий представил его: «Это Харальд Нильсен, спортивный директор нашего клуба, легенда датского футбола». Журналисты поаплодировали. А когда все закончилось, я задержался в холле, начал рассматривать фотографии на стене. Вдруг вижу — идет Нильсен. Улыбается. А у меня с собой бутылка «Столичной». Вытаскиваю из сумки, протягиваю.

— Со словами «рашен сувенир»?

— Ну да. Улыбка Нильсена еще шире, приобнимает, заводит в свой кабинет. Потом приносит тарелку бутербродов, два стаканчика — и мы больше часа мило беседуем.

— На каком же языке?

— В школе я немецкий учил, а уж футбольных терминов давно нахватался. Нильсен знал английский, итальянский, еще какой-то. Честно, с каждой рюмкой мы все лучше понимали друг друга.

На следующий день приезжаю на стадион — навстречу мой друг Харальд. Вместо приветствия: «Let's go drink». — «Sorry. Arbeiten!» — «No arbeiten! Let's go drink» («Пойдем выпьем». — «Извини, работа!» — «Нет работе! Пойдем выпьем» — англ., нем.). Заводит в ВИП-бар. Выпиваем по бокалу виски, и я отправляюсь в ложу прессы писать отчет. По дороге осеняет: «Хорошо бы после матча сделать с Нильсеном интервью».

— Это мысль трезвая.

— Утром я прогуливался по Копенгагену с Иваном Паристым, начальником Московской железной дороги. Он рассказал, что прилетел с 16-летним внучком: «Мальчишка прилично знает английский, пусть попрактикуется». Внук-то мне с переводом и помог. Интервью вышло в «СЭ». А Нильсен, едва я выключил диктофон, произнес: «Let's go drink!» («Пойдем выпьем» — англ.).

Игорь Численко. архив «СЭ»

Численко

— Написали вы книжку об Игоре Численко. Уж он-то насобирал за жизнь приключений.

— Время от времени Игорь бросал пить. Вот настроение у него такое было — остановиться. Сразу начинал играть хуже. Кураж пропадал!

— Это случается. Еще Гена Тумилович такую странность подметил.

— А в 1967-м в Лондоне перед товарищеским матчем Численко с Ворониным вечером исчезли. Явились в отель совершенно пьяные. На следующий день Число вышел — положил два гола англичанам. Британия на ушах стояла!

— В той сборной несложно было исчезнуть?

— А почему нет? Воронин — большой специалист по этим делам. Александр Нилин пишет, как в Чили футболисты ходили в публичный дом. Якобы Валерий не пошел в номер с дамой, а сидел в прихожей.

— Неправда?

— Пономарев рассказывал мне, как было на самом деле. Во-первых, Воронин их туда и затащил. Во-вторых, в прихожей сидел Шестернев, который с дамами общаться не умел.

— Что-то похожее писал еще Евгений Евтушенко. Вы ему потом в гневе дозванивались в Штаты.

— Было такое.

— Что вас рассердило?

— Он образ стукача в сборной с Игоря срисовал. Я позвонил в Америку, попал на жену поэта. Подтвердила: «Все верно, списано с Численко». Спрашиваю: а почему? Сейчас, говорит, дам трубку автору, пусть сам расскажет. Евтушенко холодно: «Я на эту тему разговаривать не буду. Не считаю нужным». Нет так нет.

— Мысли не допускаете, что стукачом был Численко?

— Исключено! Процитирую Валеру Маслова: «На кого ему стучать? На самого себя, что ли?» Я и у Понедельника уточнил: мог Численко быть стукачом? Он рассмеялся: «Игорек? Да никогда в жизни...»

— Нам Понедельник даже сказал, кто стучал в той сборной. А пробил его по динамовским каналам Яшин. Это не Численко, но фамилия неожиданная.

— Я догадываюсь, о ком вы говорите.

— Странно, что все это дошло в настолько искаженном виде до Евтушенко.

— Я, когда писал книгу о Численко, общался с Тенгизом Пачкория. Он расспросил Володю Баркая, который с Игорем дружил. Тот рассказал: как-то сидели в ресторане «Яр», пришел Евтушенко. Искал место, где провести свой юбилей. Увидел футболистов, подсел. С Численко они чуть ли не лучшие друзья были. Хохотали, друг над другом подтрунивали. Прекрасные отношения!

А потом Баркая узнал, что Евтушенко написал об умершем Численко — был возмущен: «Как он мог такое — про Игорька?!» Число везде обожали. Он человек чистый, без второй программы. Что зашибать любил — так что ж?

— Видели его в сильном подпитии?

— А в сильном он никогда не был. Знал, когда паузу дать. Пил регулярно, но без надрыва. Его не приносили, как некоторых футболистов, домой. Всегда доходил на своих ногах.

Еще помню рассказ Понедельника. Его товарищ прилетел из-за рубежа, тогда мало кто выезжал. Устроил банкет для футболистов в «Яре». В разгар вечера к Виктору подходит официант: «Численко пришел, ждет около стойки. Просит вас выйти».

— Что ж не зашел?

— А вы слушайте. Понедельник выходит — видит, стоит Число. Уже сильно потрепанный. Возьми, говорит, мне сто грамм. Виктор обомлел: «Игорь, ты что? Какие сто грамм? Пошли к нам, все будут рады!» — «Нет, эти люди видели меня на поле. Я стесняюсь. Просто принеси рюмку...»

— Как грустно.

— Понедельник вернулся в компанию. Люди узнали, говорят: давайте-ка быстро скинемся. Набрали Численко кипу денег. Рассказывает: «Отдал Игорю, и он заплакал. Пошел провожать его до квартиры, жена эти деньги увидела — чуть на пол не села.

Роман

— Жил он в доме на Башиловке?

— Да, там теперь мемориальная доска. С этой маленькой однушкой была история. Вырос Игорь в коммуналке на Мясницкой, потом перебрался в динамовскую общагу. Уже давно основной игрок клуба и сборной, а своей квартиры нет!

— Почему?

— В первую очередь давали иногородним. А ему говорили: «Ты москвич, можешь и подождать». В 1962-м после чемпионата мира в Чили терпение лопнуло. Численко отказался лететь с командой на матч в Тбилиси. Заявил: «Пока не получу квартиру, играть не буду». Тут же выделили крохотную, 18-метровую. В ней до самой смерти и прожил.

— Помним последние фотографии Численко? Какой-то скукоженный мужичок, в возрасте. Сейчас понимаем — ему было едва за 50.

— Да. Я на трибуне его таким запомнил. Бышовец тоже рассказывал, что Численко заглядывал к нему в «Динамо» на тренировки, сидел молча, в стороне: «Я сам к Игорю подходил — может, что-нибудь нужно? Мотал головой — нет-нет, спасибо».

— Так ничего и не попросил?

— Один раз. У меня, говорит, футболка вся застиранная. Дайте мне динамовскую. Работал в асфальтобетоне — веселый, хохмил!

— Разве не озеленителем?

— Сначала в тресте по озеленению, вы правы. Позже перебрался на асфальтобетонный завод. Причем вызывался на самые опасные работы. Надо куда-то на вышку карабкаться в ветер. Все в отказ. Численко: «А я полезу!» Мне говорили: вечером в каптерке своей выпьют, закусят. Уйдут — на столах беспорядок. Наутро Число приходит первым, убирается. Аккуратист!

— Мы слышали, вспыхнул у Численко роман с Валерией Николаевной. Поэтому Бесков его и невзлюбил.

— У Валерии Николаевны с кем только романов не случалось. Но не с Численко. Игорь дружил с артистом из ансамбля Моисеева, Борисом Петровым. Вот у него с Валерией Николаевной были отношения. А Численко давал им ключ от своей квартиры.

— Бесков прознал?

— Да. Из-за Петрова Игоря и возненавидел. У Численко была необычайно красивая девушка, Ольга Чернышева, одна из популярнейших манекенщиц Москвы. Потом стала его женой — и ей Число не изменял.

— Это не она ли одно время была подругой Игоря Нетто?

— Совершенно верно.

— Ничего не меняется с годами.

— Я с ней беседовал. Очень одаренная женщина. Писала стихи — и на русском, и на английском языке. Книжку мне свою подарила.

— Только Численко мог влипнуть в такую историю — поддатым врезаться в милицейский мотоцикл с люлькой.

— Где-то они сидели, затесалась в их компанию бабенка. Когда запросилась домой, Число, уже махнувший, возьми да скажи: «Я отвезу». Подъехали почти к дому, переулок темный. Здесь, говорит, высажу, чтобы не плутать дворами. А она: «Нет уж! Взялся — давай до подъезда!» Игорь со злости на газ нажал — бух в эту коляску!

— Впотьмах не разглядел?

— Естественно. Валера Маслов рассказал, что в люльке сидел пьяный. Как раз милиция его подобрала. Так этот чудак метра три летел. Одет был так тепло, что ни царапины.

— Жалоб не имел?

— Ему общество «Динамо» новый костюм купило, чтобы не возбуждался. А милиционеру дали квартиру.

— Милиционер сидел рядом?

— Один отошел звонить к автомату, второй сидел. Руку повредил. Через два часа в КПЗ примчался Якушин — выручать Численко.

Павел Алешин.Юрий Голышак

Морозов

— Вы написали книгу о Николае Морозове. Игравшие в той сборной уверяли нас: тренер посредственный. Но именно он в 1966-м вывел команду в полуфинал чемпионата мира. Поняли, в чем секрет?

— У Морозова был сложный характер. Я бы даже сказал — говнистый. Это и помешало большим тренером стать. Многие его не любили. И я понимаю, почему. Приведу пример. После чемпионата мира 1966-го он покинул сборную, поработал в разных клубах, потом стал директором спорткомбината «Локомотив».

— Это Морозов выделял вам поливальную машину для поездок на Басманную?

— Нет, его предшественник. На «Локомотиве» за программки мне платили неплохо, и после каждого сезона я устраивал для начальства банкет в ресторане «Звездочка» на Преображенке. Среди приглашенных был, конечно же, и Николай Петрович.

Относился он ко мне вроде с теплотой. Узнав про мою коллекцию футбольных программок, пообещал что-то у себя поискать: «Вдруг завалялось». И вот сидим в «Звездочке», Морозов говорит: «Как мне в квартире хлам надоел! Полез в диван, а там старые программки, календари, справочники. Попросил водителя вынести это на помойку». И на меня внимательно смотрит. Ждет реакции.

— А у вас в глазах слезы?

— Ну не настолько. Но к горлу подступило.

— Морозов реально все выкинул?

— Да.

— Но почему вам не отдал?

— Вот такая натура. Может, удовольствие получал, когда делал больно? Но в 1966-м в Англии ему хватило ума себя не выпячивать. Не шел на конфликт с игроками — наоборот, доверился им. Состав-то был о-го-го! Яшин, Шестернев, Пономарев, Воронин, Численко, Метревели, Хусаинов, Банишевский...

Пономарев рассказывал мне, как еще в контрольных матчах Морозов пытался перестроить линию обороны. Так по дороге на поле Шестернев говорил защитникам: «Забыли все, что слышали на установке. Играем, как привыкли».

— Морозов стерпел?

— Для тренера что главное? Результат. Он был — и Николай Петрович решил не мешать опытным футболистам, не изображать из себя великого стратега. Перед стартовым матчем с корейцами назвал состав, начал объяснять, как против них играть, а через пару минут махнул рукой: «Ладно, сами разберетесь».

— Правда, что он Стрельцова недолюбливал?

— Да. Ему в «Торпедо» Стрельцов немало крови попортил. В то же время Морозов понимал величие Эдика и хотел видеть его в сборной. К сожалению, это отрицает Аксель Вартанян, с мнением которого я обычно соглашаюсь. Тут он не прав. Показать вам характеристику, которую Николай Петрович дал юному Стрельцову после сезона 1954-го?

— Конечно.

— Пожалуйста, смотрите. «Общее физическое развитие хорошее. Технически еще подготовлен плохо. Не поставлен удар, особенно с левой ноги, скверно играет головой, нет экономной остановки мяча. Морально-волевые качества невысокие. Нет должного трудолюбия. Но при этих недостатках все же способный, перспективный игрок». Мне кажется, последняя фраза — главная!

— Но ведь Морозов не взял Стрельцова на чемпионат мира в Англию.

— Хотел! Очень! Рассказывал мне, как обивал пороги Спорткомитета, как умолял Аркадия Вольского, парторга ЗИЛа, посодействовать. Бесполезно. Включать Стрельцова в заявку сборной запретили.

— Из-за тюремного прошлого?

— Чиновники боялись, что Эдик останется за границей. Хотя у него и в мыслях такого не было. Простой русский мужик — что ему там делать? А мне годы спустя Николай Петрович сказал: «Если бы Стрельцов поехал в Англию, мы могли бы золото взять».

— За что Морозова уволили вскоре после чемпионата мира?

— Разговоры об увольнении — еще один миф. Морозов сам ушел. Это в 2018-м нашим за выход в четвертьфинал сразу дали заслуженных мастеров. А в 1966-м четвертое место восприняли без восторга. Осенью сборная проиграла два товарищеских матча, руководители Спорткомитета начали вмешиваться в работу Морозова, навязывать футболистов. Вот и написал заявление.

— Скончался Николай Петрович при загадочных обстоятельствах.

— Убили его. Он задиристый был, в пивной повздорил с кем-то — двинули кружкой по голове. А жил неподалеку. До дома добрел, сел на ступеньку — и умер. Утром соседи обнаружили труп. Но разбираться никто не стал, в свидетельстве о смерти написали «ишемическая болезнь сердца».

Коллекция

— Вы упомянули коллекцию футбольных программок. Жива?

— Нет. Года три назад распродал.

— Ой, как жалко.

— Когда плохо себя почувствовал, подумал: вот помру, и все мои сокровища окажутся на помойке. Жена им цены не знает, дочку и внуков это вообще не интересует. А так хоть какие-то деньги... В обшей сложности заработал 1 200 000 рублей.

— Как продавали?

— Через интернет. Есть специальный сайт для коллекционеров, где можно купить все: программки, значки, ордена, монеты... Москвичи ко мне домой приезжали и забирали, иногородним по почте отсылал.

— За сколько ушла самая дорогая программка?

— Пять тысяч рублей. Тбилисская, 1953 год. Тут не угадаешь. Иногда программка команды второй лиги стоила дороже, чем с гостевого матча сборной СССР.

— Странно.

— Почему? Представьте: живет человек в Вологде, болеет за местное «Динамо», собирает программки этой команды. Не хватает одной-единственной — с выезда в Житомир. А у меня есть. Отсюда и готовность заплатить любые деньги.

— Главные жемчужины вашей коллекции?

— Коллекций у меня было две. Первую пришлось продать в 1986-м — чтобы выкупить часть архива Константина Есенина. После этого собирал в основном московские программки разных лет, начиная с 20-х годов. Об их существовании многие даже не подозревали.

— Как доставали?

— Через ветеранов — игроков, тренеров, судей. Делал с ними интервью, узнавал, сохранились ли у кого-то старые программки. Частенько их отдавали бесплатно. Говорили: «Забирай. Мне уже без надобности».

— За сколько продали первую коллекцию?

— За две с половиной тысячи рублей. Для понимания: новые «Жигули» в то время стоили около восьми. Когда Есенин умер, его жена Алина сказала: «Мне нужны деньги. Буду распродавать Костин архив». Говорила про какого-то азербайджанца, который собрался все это купить и увезти в Баку...

— Так что вы приобрели?

— Подшивки «Красного спорта» с 1924 по 1948 год.

— За две с половиной тысячи?!

— Такую цену заломила Алина. Денег у меня не было. Вот и пожертвовал коллекцией.

— Подшивки-то пригодились?

— Конечно! Постоянно туда нырял. Что-то для заметок использовал, что-то для книжек. Хранил дома. Но места не хватало, и все подшивки я перетащил в редакцию «Футбола». Когда увольнялся, мне их не отдали.

— С ума сойти. Это Кучеренко распорядился?

— Я не стал выяснять, скандалить. Развернулся и ушел.

— А Есенин где держал архив?

— На даче в Салтыковке. Оттуда на машине я подшивки и вывозил. Забил под завязку багажник и заднее сиденье.

— Что еще было в том архиве?

— С точки зрения футбольной статистики — ничего особенного. Самое ценное — вещи отца, Сергея Александровича. Письма, фотографии, первые издания его книг. Ручка, которую Алина за немыслимые деньги загнала какому-то коллекционеру. Татьяна, сестра Константина Сергеевича, жила в Ташкенте и потом на нее наехала: «Что ж ты все распродала?!»

История очень некрасивая, до суда дошло. А в «Советской России» опубликовали статью о разграблении есенинского архива. Там даже моя фамилия промелькнула. Хотя купил я только «Красный спорт». Правда, у меня остались несколько тетрадок Константина Сергеевича.

— В них что?

— Протоколы матчей чемпионата СССР. Я взял переписать и не успел вернуть. Есенина положили в больницу, там и умер. А когда заплатил Алине несусветные деньги за подшивки, тетрадки не стал возвращать. Еще у меня была его папка с кубковыми протоколами 50-х годов. Из-за тещи сгинула.

— ???

— Меня не было дома, а она для внучки собирала в школу макулатуру. Наткнулась на папку — и туда. Почему-то подумала, что бумаги эти никому не нужны. Вечером я хватился, но все, поздно.

Константин Есенин.Сергей Колганов

Есенин

— Как вы с Есениным познакомились?

— Я тоже статистикой занимался. Однажды нашел в его материале неточность. Узнал телефон, позвонил. Разговорились. Потом на футболе пересеклись. Вскоре я вновь обнаружил у Есенина ошибку, уже посерьезнее. Набрал — и услышал: «Пусть остается, как у меня написано. Помру — исправите».

— Такая дотошность могла настроить Константина Сергеевича против вас.

— Нет-нет, мы хорошо общались. Во время Олимпиады-1980 тесно сотрудничали, он мне книжку свою подарил. Пригласил в Салтыковку — на старую дачу Сергея Есенина. Мы выпили, в пинг-понг поиграли. Я познакомился с Алиной, его третьей и последней женой. Она на телевидении работала, в программе «Добрый вечер, Москва!». Я чувствовал, что добром их союз не кончится. Так и получилось. Эта Алина и погубила Есенина.

— Как?

— Он уже в больнице лежал, когда умер его старый товарищ, драматург Алексей Арбузов. В газетах опубликовали некрологи. Звонит мне Алина: «Завтра поеду к Косте». А я накануне был у него. Говорю: «Ни в коем случае не сообщай ему о смерти Арбузова! Он плохо себя чувствует, в какой-то депрессии. Надо, наоборот, поддержать».

— Не прислушалась?

— Отвезла газету с некрологом. Есенин увидел — прихватило сердце. Через три дня скончался. Всего 66 лет.

— Та самая дача в Салтыковке годы спустя сгорела. Как полагаете, многое из есенинского архива погибло в огне?

— Думаю, Алина успела все продать. Она тетка такая... Палец в рот не клади.

— Что же Константин Сергеевич в ней нашел?

— Сам удивляюсь. Я знал его вторую жену. Переводчица, умная, интеллигентная, ему под стать. Правда, уже была в возрасте. Алина-то помоложе. Но не красавица. Вот ее дочка от предыдущего брака — ну очень симпатичная. Почему Алина так хотела выйти замуж за Константина Сергеевича — чтобы у дочери была фамилия Есенина.

— Константин Сергеевич воевал, в 1944-м после тяжелого ранения его родственники даже получили похоронку, а он сберег армейскую газету с заметкой: «Погиб сын Есенина». Показывал вам?

— Нет. О войне вообще не вспоминал.

— А об отце?

— Как-то я уселся на деревянный стул с кожаной подкладкой, и Константин Сергеевич произнес: «От отца остался». Я подумал: «Ничего себе, сижу на стуле Сергея Есенина!»

В другой раз на даче прочитал мне чудесные стихи. Я уточнил: «Ваши?» — «Да» — «Почему не напечатаете?» — «Однажды опубликовал. Но под чужой фамилией. Кто я такой по сравнению с гением Сергея Есенина?»

— Хоть строчку помните?

— Нет. Только самое известное четверостишие Константина Сергеевича, написанное на фронте. О любимом «Спартаке»:

День придет, и перламутром шелка В бирюзе, сверкающей росой, Замелькают красные футболки Со знаменитой белой полосой.

— Николай Травкин, еще один известный статистик, жив?

— Умер прошлым летом. Лет семь назад он ослеп, никуда не выходил. А его труды сын передал в Госархив. С пометкой: «Разрешаю пользоваться всем, кроме Павла Алешина».

— Это почему же?

— Коля на меня обиделся. Хотя сам виноват. Я выпускал книгу об истории «Локомотива». Огромный талмуд. Время поджимало, и я попросил Травкина подготовить главу «Международные матчи». Он был помешан на них, за всеми командами следил. Сыграет на сборах какой-нибудь колхоз с зарубежным клубом — назавтра у Коли и составы есть, и голы.

Но по «Локомотиву» и у меня была солидная картотека. Я уже начал эту главу, потом понял — зашиваюсь. Звоню Травкину: «Возьмешься? За гонорар!» — «Хорошо» — «Одно условие. Дам тебе болванку, статистические выкладки нужно сделать строго по ней». — «Да-да, конечно».

— И что?

— Приезжает, забирает. Через неделю привозит отпечатанные листы. Смотрю — все не как в болванке. Спрашиваю: «Ты же изучал ее?» — «Да». — «Почему сделал по-другому?» — «Подумал, так будет лучше». Идиот!

— Разругались?

— Говорю: «В таком виде это публиковать невозможно, у тебя все вразнобой. Мне придется переделывать». — «Твои проблемы. Давай деньги». — «Коля, за что?!» Послал я Травкина. С того момента не общались.

Валерий Газзаев и Павел Алешин.из личного архива Павла Алешина

Гонорар

— Бывало такое: герой хотел что-то вычеркнуть из книжки, а вы яростно отстаивали?

— Из последнего — эпизод с Копейкиным. Приехал он с хоккеистом Лутченко в ЦИТО к Зое Мироновой делать блокаду. Та спросила: «Как у вас с алкоголем?» Лутченко ответил: «Ну, шампанского могу выпить...» Копейкин: «А я лучше водочки. Граммов 150».

Зоя Сергеевна повернулась к медсестре, указала на Лутченко: «Ему десять миллилитров новокаина», перевела взгляд на Копейкина: «Ему — двадцать!» — и добавила: «У пьющих мышцы так и рвутся». И вот Борис говорит мне: «Я был поражен. Подумал: неужели считаюсь пьющим, если иногда позволяю себе 150 грамм?!»

— Что же тут криминального?

— Он из-за внуков хотел этот момент убрать: «Прочитают, скажут, что дед пьяница...» Еле-еле переубедил. А когда делал книжку о Якушине, Валерий Урин рассказал мне, как пришел с компанией динамовцев в ресторан «Пекин». Сели, взяли китайское вино. Вкусное, забористое.

Вдруг появляется Михаил Иосифович. Прямиком к барной стойке, берет сто грамм коньяка. Выпивает, лимончиком закусывает. Идет к выходу мимо притихших футболистов — и шепотом: «Я вас не видел, а вы — меня». На следующий день заканчивается тренировка, и Якушин пофамильно перечисляет тех, кто сидел в «Пекине»: «А для вас дополнительная нагрузка». Еще час гонял, как сидоровых коз.

— Прекрасная история.

— Но в книжку почему-то ее не включил. Теперь понимаю — зря.

— Из ваших 35 книг — лучшая?

— «Бермудский треугольник Игоря Численко». Даже от спартаковских болельщиков слышал массу теплых отзывов. Да и сам получил удовольствие от работы. Число — хороший мужик, светлый. При всем драматизме судьбы.

Я вообще стараюсь про светлых людей писать. Если бы кто-то в человеческом плане проседал — я бы за такую книгу не взялся. Разве что Николая Морозова за скобки вынесем. Вот он противоречивая личность.

— Это мы уже поняли.

— Мне позвонил его сын. Он давно в Париже живет, профессор. Сказал: «Знаю, вы общались с отцом. Пожалуйста, напишите о нем книжку. Больше некому». Уговорил.

— Финансово простимулировал?

— Нет. Издательство взяло на себя все расходы.

— Рекордный гонорар за книгу?

— 300 тысяч рублей. Столько заплатили и за Якушина, и за Численко.

— Сегодня 120 тысяч от издательства за книжку о спорте — предел.

— Да. Где-то до сих пор 50 тысяч предлагают. За некоторые книги я получал еще меньше, 30 тысяч. А за Виктора Лаврова — ни копейки.

— Вот как?

— Я очень хотел выпустить о нем книгу, потому что о Лаврове уже никто никогда не напишет. Человек был незаурядный, но специфический. С прессой не дружил, из журналистов общался лишь с Ваньятом, Есениным и со мной.

В последний момент издательство «Городец» печатать книжку отказалось. Неожиданно помог банкир и большой поклонник ЦСКА Алексей Григорьев, по заказу которого я сейчас готовлю целую серию о звездах армейского клуба прошлых лет. Для меня главное, что книжка о Лаврове наконец-то увидела свет. Пусть уже и без гонорара.

— Понимаем, вы не ради денег пишете.

— В точку! Пишу я для себя. Не могу не работать! У меня и отпусков-то раньше не было. Все равно что-то ваял, куда-то ездил, брал интервью... Без дела сразу угасаю. Так что спасибо Григорьеву — этой серией он продлевает мне жизнь.

«Папа Семина хотел, чтобы Юрка стал врачом». Пронзительный монолог актера Валерия Баринова о легендарном тренере

«Стрельцов навестил Володю в ЛТП, забытого и брошенного...» Почему футболисты в СССР крепко выпивали и рано умирали?

«Бесков как тренер выше Лобановского. Посмотрите, какой состав был у одного и у второго?»

«Не сразу понял, что забил! Югослав снес меня с ног — я упал в грязь». Как сборная СССР стала первым чемпионом Европы!

Сергей Шишкарев: «Черенков забил «Астон Вилле» — и я расколотил яблоком окно»

«Со «Спорт-Экспрессом» шутки плохи!» — горько усмехнулся Старков». Истории про бывшего тренера «Спартака»

Виталий Шевченко: «И тут заходит Гаврилов. В кителе генерала КГБ»

Лига мертвых. Там играют погибшие клубы и побеждает «Амкар»

«После финального свистка болельщики выскочили на поле и начали нас избивать». Вторая часть интервью Божовича

«Бышовец определял состав сборной, глядя «Поле чудес». Один из главных журналистов СССР

«Проигрался в карты, а отдавать нечем. Ну и воткнули нож...» Дважды чемпион СССР, его высоко ценил Якушин, убили в 41 год

Валерий Филатов: «Разговора по душам с Семиным так и не случилось»

Владимир Горюнов: «...и тогда меня «заказали»

Анатолий Бышовец: «Ключевым моментом в создании золотой сборной Сеула стал наш конфликт с Лобановским»

Численко. Великий нарушитель спортивных канонов

Аксель Вартанян: «Месхи повернулся ко мне: «Метревели такие кебабы делает — собаки не кушают! Но ты не говори. Ешь молча...»

Владимир Пономарев: револьвер в томике Есенина

Никита Высоцкий: «В апреле отец пишет: «Уйду я в это лето в малиновом плаще». В июле умирает»

Юрий Голышак, Александр Кружков, «Спорт-Экспресс»

Читайте также:

2025-08-07T21:30:00Z

Павел Алешин: «Продал коллекцию программок за 1 200 000 рублей»

Известный журналист и писатель, автор книг о Симоняне, Якушине, Шестерневе, Численко, Семине и других звездах отечественного футбола Павел Алешин, ставший героем «Разговора по пятницам», рассказал о своей коллекции футбольных программок.

2025-08-07T21:00:03Z

Павел Алешин назвал рекордный гонорар за книгу

Известный журналист и писатель, автор книг о Симоняне, Якушине, Шестерневе, Численко, Семине и других звездах отечественного футбола Павел Алешин, ставший героем «Разговора по пятницам», рассказал о рекордном гонораре.

2025-08-05T05:30:00Z

«Зенит» интересуется игроком «Аль-Хиляля», еще один трансфер «Спартака», а Неймар может вернутся в Европу

Главные трансферные новости и слухи в нашем обзоре дня.

2025-08-07T05:45:00Z

Ахметов покинул «Зенит», Марадишвили перейдет в «Акрон», Грилиш может оказаться в «Эвертоне»

Главные трансферные новости и слухи в нашем обзоре дня.

2025-08-06T06:00:00Z

«Спартак» нашел защитника в Турции, Митрович не перейдет в «Зенит», Сафонов — в «Галатасарае»?

Главные трансферные новости и слухи в нашем обзоре дня.