Первым советским офицером звание Героя в Афганистане получил Сергей Козлов

2025-07-30T05:00:11Z — Я познакомился с ним год спустя после награждения, в мае 1981 года. В штабе 40-й армии мне сказали, что Козлов сейчас командует отдельным батальоном, который дислоцируется на крайнем юго-западе страны, и добраться туда мне будет крайне проблематично. "Даже и не пытайтесь", - отмахнулись штабисты.

И ведь, действительно, путь к герою оказался непрост. Сначала из Кабула на военно-транспортном самолете я долетел до Кандагара. Потом до провинции Фарах меня подбросили на "вертушке". Оттуда на другом вертолете попал в Лашкаргах. А дальше... Нашел свои дневниковые записи той поры - процитирую их.

"13 мая. Посадочная площадка в Лашкаргахе на пыльном песочном холме. Здесь еще жарче, чем в Кандагаре, где было плюс сорок. Ветер несет тучи песка и обжигает лицо. От вертолета поплелся в расположение бригады. У меня было такое ощущение, что не дойти, что беспощадное солнце меня просто испепелит. В какой-то момент натурально запаниковал. И вдруг случилось чудо: голова сразу стала ясной, я почувствовал прилив сил. Понял, что это Таня из Москвы "увидела" мою панику и зарядила своей энергией.

Это состояние потом не покидало меня весь оставшийся день.

В штабе бригады сказали, что на Марджу, где стоит батальон Козлова, скоро пойдет колонна. Накормили, напоили холодным квасом, и в 16.30 действительно к штабной палатке с рычанием подошла боевая машина десанта (БМД). Старший лейтенант Арам Авакян, которого отчего-то все зовут Володей, предложил устраиваться на броне, и мы без промедления отчалили. Колонна состояла из двух бронемашин.

Чем ближе к боям, к реальному противнику, к повседневной обычной опасности, тем меньше показного героизма, бряцания оружием, все очень буднично и просто.

Мы ехали по краешку пустыни, избегая заминированных дорог, и мои спутники не держались за автоматы, не вертели пушкой БМД, они просто сидели на броне, свесив ноги в люки. И улыбались. Потому что никто в них не стрелял, светило солнце и все были живы.

Доехали без приключений".

Батальон Козлова стоял неподалеку от границы с Ираном. Там вся местность была изрыта каналами, а между ними - камышовые заросли, это редкость для Афганистана.

Как я вскоре уяснил, "духи" находились совсем рядом, пальба началась еще до захода солнца и продолжалась с перерывами до полуночи. Под эту "музыку" я и беседовал с героем - о его жизни, службе и подвиге.

Сережа оказался симпатичным русским парнем - голубоглазым, могучим, немногословным. Он смущался от того, что вот приехал корреспондент в такую даль и теперь на глазах у подчиненных устраивает ему форменный допрос. С трудом мне удалось вытянуть из капитана подробности того боя, за который он получил свою звезду.

В феврале 80-го ему, тогда командиру роты, поставили задачу: взять под контроль важный мост через реку Кокча в одной из северных провинций. Десантники только месяц назад вошли в Афганистан, все были необстрелянными, да и командиры толком не знали, что их тут ждет. Ни разведки, ни четкого представления о противнике...

Старлею Козлову только и было сказано, что силы у "духов", обороняющих мост, примерно сопоставимы с потенциалом его роты. И мостик, мол, небольшой, так что проблем быть не должно. Вперед!

Однако, когда вертолеты десантировали роту на оба берега реки и ребята попытались продвинуться к цели, то сразу наткнулись на такой плотной огонь, что сразу стало ясно: "духов" раз в десять больше, да к тому же подступы к мосту надежно охраняла массивная башня, превращенная сейчас в дот. Из всех ее окон - по вспышкам было видно - били крупнокалиберные пулеметы и "калаши". А на берегах, по обе стороны реки, существовала подготовленная по всем правилам система обороны - с окопами, ходами сообщений, блиндажами. Да и мост оказался как раз капитальным и длинным, метров сто, не меньше. Настоящий стратегический объект.

В роте сразу появились раненые и первый "двухсотый" - взводный Женя Любин. Командиру стало ясно: в лоб эту крепость не взять, потери будут слишком большими. И не уверен был командир, что сможет поднять в атаку своих бойцов - так густо летел в них свинец.

Ключ к мосту - это теперь тоже было абсолютно ясно - та трехэтажная башня, которая щедро поливала огнем окрестности.

- Володя, - сказал он Авакяну, - я сейчас пойду к этой башне, а ты в это время организуй огонь из всех стволов по окнам. Из всех, особенно из пулеметов, ты меня понял?

Авакян, пригнувшись, бросился было к своему взводу исполнять приказ, но тут же вернулся, очумело уставился на ротного:

- Командир, я не понял: кто пойдет к башне? Какой взвод?

- Я один пойду. Действуй!

- А-а, - протянул Авакян, который опять ничего не понял, но переспрашивать уже не стал.

Сергей махнул взводному рукой, и когда шквал огня обрушился на башню, он поднялся во весь рост, побежал вперед. Один.

Если верно говорят, что смелого пуля боится, то здесь был как раз тот самый случай. И еще, конечно, невероятное, фантастическое везение.

Козлов бежал по мосту, открытый со всех сторон, бежал так, как никогда в жизни до этого не бегал, и сотни глаз следили за этим бешеным спринтом - одни с надеждой, другие с ненавистью.

Добежав целым и невредимым до первой траншеи за мостом, он забросал ее гранатами, затем в три прыжка оказался прямо у подножия башни и остальные гранаты, не мешкая, швырнул в ее нижние окна: там внутри послышались взрывы, вопли, еще взрывы, видимо, сдетонировал боезапас.

Тут к нему на подмогу рядовой Калимулин подоспел, он еще гранат принес, и все они тоже без промедления полетели в башню. Потом эту башню сотряс страшный взрыв, и она сразу превратилась в груду дымящихся развалин.

Бойцы, заведенные дерзостью своего командира, довольно быстро подавили сопротивление остальных очагов обороны, вытеснили оставшихся моджахедов в горы. Приказ был выполнен. Потери у Козлова составили семь человек убитыми и двое ранеными.

Это было одно из первых серьезных боестолкновений подразделения 40-й армии с моджахедами.

Позывной у радиостанции его штаба - Герой. Так и говорил радист: "Я - Герой". Мне показалось, что рядом с командиром все они там чувствовали себя героями.

Когда обстрел позиций усилился, в палатку к нам вбежал Володя Авакян: "Командир, разрешите узнать, в чем дело". Я увязался с ним. Боевое охранение оказалось совсем недалеко от штаба батальона. Там в окопчике горел костерок, солдатики мирно пили чай, другие бойцы чуть поодаль из укрытия палили в камыши из автоматов, а еще рядом был минометный расчет, там тоже занимались своим прямым делом.

Авакян, маленький бородатый армянин, очень гражданский на вид, но при этом явно боевой, пошептался о чем-то с командиром взвода, я походил среди ребят, никто из них не проявлял ни малейшей тревоги. Солнышко только-только зашло. Стрельба улеглась, и мы вернулись обратно, поспели как раз к ужину. На ужин была жареная кабанятина. "Тут этих зверей много, - объяснили мне. - Мы их бьем, и мирные иной раз приходят, просят мяса, только так, чтобы никто не узнал, ведь свинина у них - табу".

Вернувшись в Кабул, я написал, как мне казалось, очень хороший очерк о Сереже Козлове и его десантниках. Продиктовал текст редакционной стенографистке и стал ждать газету. Но когда спустя две недели газета пришла, то я глазам своим не поверил. От моего очерка военная цензура оставила рожки да ножки. Бой, оказывается, был учебным, противник условным, никаких убитых и раненых, а Козлов - "отличник боевой и политической подготовки". Я чуть от стыда не сдох, представив, что газету с этой туфтой увидит Сергей и прочитают его ребята-десантники.

Следующая наша встреча произошла уже через год в Москве. Он поступил учиться в военную академию, я вернулся в редакцию. Объяснились. Он все правильно понял.

К сожалению, военная карьера у Сережи не задалась, виной тому стала популярная русская проблема. Слишком много было людей, которые обязательно хотели выпить с Героем Советского Союза. Он рано ушел из жизни.

Кстати

Таня, которую я упоминаю в дневнике, это моя жена. Она обладала удивительной способностью даже издалека заряжать меня позитивной энергией. Видела каким-то третьим глазом, что мне трудно, и не раз приходила на помощь. Невероятно? Но - факт.

Читайте также: