Разбитое корыто Хельсинкского процесса

2025-07-30T05:00:00Z — Тридцатого июля — первого августа исполняется 50 лет Совещанию по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), которое завершилось подписанием Заключительного акта. Это событие, как и столица Финляндии, стали одними из наиболее зримых символов разрядки напряженности на континенте, причем с участием США и Канады как членов НАТО и потому причастных к проблемам европейской безопасности.

Тридцатого июля — первого августа исполняется 50 лет Совещанию по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), которое завершилось подписанием Заключительного акта. Это событие, как и столица Финляндии, стали одними из наиболее зримых символов разрядки напряженности на континенте, причем с участием США и Канады как членов НАТО и потому причастных к проблемам европейской безопасности.

Таким образом, был запущен общеевропейский процесс, который обещал превратить Европу в территорию мира и сотрудничества на всем протяжении от Лиссабона до Владивостока. Более того, создавались своего рода рамки, в которых могла бы произойти "мягкая посадка" континента в случае каких-либо внутренних потрясений в его странах, каковыми, как показало развитие событий, были выход Советского Союза из холодной войны, распад Югославии и затем СССР. Этот позитивный потенциал Хельсинкского процесса так и не был реализован — иначе вся европейская история последних десятилетий была бы другой и мы бы не стали свидетелями прокси-войны Запада против России на Украине. Как в сказке Пушкина, все шло хорошо, пока не закончилось полным крахом из-за запросной политики в данном случае Запада, поднимавшего до небес планку своих требований к России при полном игнорировании ее интересов безопасности. Уже мало кто подозревает о существовании ОБСЕ, превратившейся из совещания в организацию в 1995 году (со штаб-квартирой в Вене), что ничего не изменило в общей нисходящей траектории развития Хельсинкского процесса. И вот почему.

Для начала стоит обратиться к истокам Хельсинкского процесса. Сама разрядка, как это очевидно историкам сейчас, стала для Запада и прежде всего США вынужденным выбором. Практически все 70-е были годами серьезного экономического кризиса в Америке. По мнению экономистов, в тот период США и другие западные страны исчерпали "низко висящие" источники своего поступательного развития (или, как теперь принято называть, экономического роста) в рамках послевоенной модели социально ориентированной экономики — такие как тогдашний уровень технического прогресса, повышение уровня образования населения и достижения здравоохранения, вовлечение женщин в экономику. В итоге правящими элитами был сделан выбор в пользу неолиберальной экономической политики (рейганомика/тэтчеризм), сопровождавшейся финансиализацией экономики с ее дерегулированием и глобализацией. По существу, три поколения спустя элитам захотелось попробовать изначального капитализма образца кануна Великой депрессии 30-х годов, которая, что важно для нас и сейчас, стала одной из главных причин развязывания Второй мировой войны.

Но это потом, а тогда, в том числе на пике войны во Вьетнаме и с отказом от золотого стандарта, США не могли тянуть раскрученную ими же гонку вооружений. Поэтому был запущен процесс контроля над вооружениями с Москвой. Первой из таких договоренностей стал заключенный в 1972 году, причем по инициативе американцев (так как СССР опережал их в этой области) Договор об ограничении систем противоракетной обороны. В целом требовалась передышка от издержек политики холодной войны, и Запад ею воспользовался, хотя по счетам принятых на рубеже 70-80-х годов решений приходится расплачиваться сейчас.

Не могли не приветствовать разрядку и в Москве, где всегда выступали за мирное сосуществование, но судили о партнерах по себе. Дело в том, что у Советского Союза тоже назревали свои экономические и иные проблемы. Сказались боязнь любых реформ и откровенный догматизм, неготовность "поступаться принципами" и неспособность трезво оценить ситуацию во всех ее измерениях, включая общественные настроения. Было упущено время для того, что теперь принято называть косыгинскими реформами. Даже разрядка не побудила позднее советское руководство провести демилитаризацию экономики в разумных пределах.

Не делались очевидные выводы из того, что, находясь в идеологической конфронтации с Западом, страна реально существовала в западной системе торгово-экономических и валютно-финансовых координат (одна валютная ущербность чего стоила!). Соответственно, не ставились цели суверенного национального развития: зачем производить самим, когда можно купить на Западе? Эти цели ставятся только сейчас, когда мы возвращаем себе достигнутое в развитии страны в канун Первой мировой и в результате советской индустриализации, включая технологические прорывы первых двух послевоенных десятилетий. На контрасте даже американские военные признавали при Обаме, что бюджетный дефицит и "госстроительство" у себя дома — важнейшие проблемы национальной безопасности. Собственно, так же ставил вопрос Джордж Кеннан в своей знаменитой Длинной телеграмме 1946 года из Москвы: наиболее эффективный способ сдерживания СССР ему виделся в успехе собственного развития Америки на всех направлениях.

Добавилось запугивание себя Карибским кризисом, притом что он был нами выигран (при всем непростом отношении к противоречивой личности Хрущева). К тому же, без этого опыта не было бы и последовавшей взаимной стратегической сдержанности и контроля над вооружениями. Страна отнюдь не нуждалась в "приключениях", подобных войне в Афганистане и ракетному кризису в Европе. В результате в Китае до сих пор на системной основе изучают наш опыт того, как не надо было себя вести в тот период, закончившийся распадом СССР и окончанием холодной войны без его договорного урегулирования.

Помимо присущего нам миролюбия, советское руководство подкупила возможность отфиксировать тезис о нерушимости послевоенных границ в Европе: кстати, вопрос наиболее остро стоявший для Польши, одна треть территории которой по решению союзников состояла из бывших германских земель, прежде всего Восточной Пруссии (сама Пруссия была ликвидирована как рассадник германского милитаризма). Не вызывали вопросов и такие из трех "корзин" (в формулировке Хельсинкского процесса) общеевропейского сотрудничества, как военно-политическая и экономическая. В 1990 году на межблоковой основе был заключен Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) и принят Венский документ о мерах укрепления доверия и безопасности (последний раз обновлялся в 2011 году). Казалось, что и торгово-экономическое сотрудничество постепенно создает на континенте взаимозависимость, которая будет дополнительной гарантией мира на нашем континенте.

Проблемной была третья, гуманитарная "корзина" — по правам человека и развитию демократии. Естественно, что тут имелись существенные разногласия, вытекавшие из идеологической конфронтации, которая не прекращалась. Впоследствии опыт КНР показал, что ими можно умело и гибко управлять, не отказываясь от базовых элементов своей идентичности. Более того, цивилизационный подход, который возобладал в последние годы в том числе в России, признанной "самобытным государством-цивилизацией" в наших документах стратегического планирования, вывел наш когнитивный аппарат за узкие рамки марксизма-ленинизма и привел к осознанию того, что нет "общечеловеческих ценностей" и универсальных моделей развития — они у каждой цивилизации свои.

Тогда же сотрудничество в рамках третьей "корзины", включая созданное Бюро по демократическим институтам и правам человека, вылилось в серию беспокоящих действий против СССР и ее восточноевропейских союзников, включая эксплуатацию таких тем, как диссидентство (с этим сейчас сталкиваются сами западные страны) и еврейская эмиграция. Тем не менее, пока ломались копья на этом поле идеологического противостояния, начали вводиться ограничения торгово-экономического характера, закладывавшие основу для нынешнего санкционного давления в обход ООН и принявшего форму тотальной экономической войны. Так, в США в 1974 году была принята поправка Джексона — Вэника, которая связывала проблематику торгово-экономических отношений со свободой эмиграцией из СССР и была отменена только в 2012 году лишь для того, чтобы ввести уже против России новые санкции под другими предлогами (смерть Магнитского, "дело" Литвиненко и другие, вплоть до обвинений Москвы во вмешательстве в американские выборы, что теперь признано заговором против демократии в Америке, и в связи с кризисом и затем конфликтом на Украине, который при Трампе признан "прокси-войной НАТО с Россией").

Словом, Хельсинкские соглашения сделали все для того, чтобы расслабить советское руководство, которое было вполне к этому готово, и поставить Москву в невыгодное положение в связи с окончанием холодной войны. Это откровенно признавал в своей статье в журнале "Форин Аффэрс" в декабре 2008 года Стивен Сестанович, который стал правой рукой у старшего заместителя Госсекретаря Строуба Тэлбота по постсоветскому пространству при администрации Клинтона. Он отмечал важную роль Хельсинкского процесса в крахе СССР и указывал на то, что советское руководство "испытывало иллюзии" в отношении своих западных партнеров. Ранее, в 1993 году в статье для "Нью-Йорк Таймс" он писал о том, что США будут испытывать "разочарование и беспомощность, если дело демократии потерпит поражение в России" (понятно, что под демократией понималась возможность установления внешнего управления в России).

Именно в этом состоянии беспомощности в отношении России и находится сейчас Запад, пустившись на все тяжкие. Причина проста — выбор в пользу инерционной политики сдерживания России после окончания холодной войны, а не ее вовлечения в подлинно коллективное и деидеологизированное сотрудничество, институциональные рамки для которого предоставляла ОБСЕ. Ставка была сделана на сохранение обоих институтов западного доминирования в Европе — НАТО, которая не была распущена вслед за Варшавским договором, и ЕЭС, ставшее Евросоюзом.

Осуществлялось их двойное расширение с поглощением прежнего геополитического пространства СССР, включая прибалтийские государства. Причем прием в ЕС служил "морковкой", так как главным условием тут служило предварительное членство в НАТО. Россия заведомо исключалась из этого расширения, а что касается Евросоюза, то под фальшивым предлогом нежелания объединенной Европы "граничить с Китаем". Как только началось расширение НАТО, Джордж Кеннан справедливо охарактеризовал его как "самое роковое решение за период после окончания холодной войны". Теперь понятно, что это было плохо завуалированное объявление войны России.

Соответственно, пошло сведение к нулю Хельсинкского процесса, который сыграл для Запада свою роль. Западные столицы упорно препятствовали полноценной институционализации ОБСЕ в духе Главы VIII Устава ООН, то есть превращению ее в региональную систему коллективной безопасности со своим советом безопасности, что реализовывало бы принцип ее неделимости, провозглашенный на последнем саммите ОБСЕ в Астане в 2010 году и ранее декларированный в Парижской хартии для новой Европы 1990 года.

Параллельно демонтировались все наработки эпохи холодной войны. Перестал существовать ДОВСЕ, поскольку исчезла межблоковая реальность и он превращался в инструмент западного контроля за военной деятельностью на территории России. Его адаптированный к новым реалиям вариант (1999 год) Запад отказался ратифицировать под надуманным предлогом. Фактически перестал существовать Венский документ. Уже Трамп в свое первое президентство в 2019 году вышел из двустороннего Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД) 1987 года, а затем в 2020 году — и из Договора по открытому небу (ДОН) 1992 года. Но первой жертвой пал Договор по ПРО — из него вышел Буш-младший в 2002 году на волне эйфории от мира "единственной сверхдержавы" (в стиле его родного Техаса — "штата одной звезды").

Получилось так, что начали вроде как за здравие в одну эпоху, а кончили за упокой, фактически продлив политику холодной войны в уверенности, что Россия уже никогда не поднимется и не вернет себе статус глобальной державы. Сейчас есть все основания судить о провальности российской политики исторического Запада в период после событий на рубеже 80-х. Абсолютно отсутствовало понимание того, что они имеют дело не с продолжателем Советского Союза, а с исторической Россией, вновь осознавшей себя таковой. Джеффри Сакс недавно поведал, что даже в начале 90-х, когда стоял вопрос о финансово-экономической помощи России на критическом этапе шоковой терапии западные столицы исходили из необходимости только поддержать нашу экономику на плаву, но никак не дать ей пространство для уверенного поступательного роста на путях структурных реформ.

В конечном счете Хельсинкский процесс переживает бесславный конец, хотя в него можно будет вдохнуть новую жизнь, если и когда в Европе возобладают национально ориентированные элиты. Но пока больше перспектив у идеи евразийской безопасности на базе ШОС, участие в которой не будет закрыто для европейских стран.

Символична судьба самой Финляндии, которой неплохо жилось в дружбе с Россией, вне военно-политической и иной конфронтации в годы холодной войны. Но черт попутал: в рамках давления коллективного Запада в связи с СВО на Украине там решились отказаться от своего нейтралитета и вступить в НАТО на этапе того, что уже можно определить как закат не только самого альянса, но и атлантической политики вообще. Можно только посочувствовать финнам, которые в короткий срок нанесли столь огромный ущерб своим интересам, включая экономические, заставив вспомнить о своей роли во Второй мировой войне на стороне Гитлера и участии в блокаде Ленинграда.

Не менее грубую ошибку совершили немцы, предав дело нашего исторического примирения и поддавшись искушению реабилитировать свое нацистское прошлое, одновременно доказав, что жив дух прусской империи, каковой вновь стала Германия после ее повторного объединения, несмотря на весь свой федерализм: дух торжествует над формой! И можно понять тех немцев, которые тогда не верили в то, что может быть иначе. А формирующаяся ось Лондон — Берлин, похоже, возвращает Европу в трагический XX век: сейчас немцы под американской оккупацией и, надо полагать, не выкинут того, что сделали в 1914 и 1939 годах, когда предварили свой "Дранг нах Остен" агрессией на западном направлении.

И главное, поражает иррационализм нынешнего поколения элит европейских стран, исходящих из вечности западного доминирования на континенте, которое будет прикрываться ширмой ОБСЕ. Даже Збигнев Бжезинский еще в 2014 году говорил о желательности "финляндизации" Украины, чтобы обеспечить ее независимое существование. Он пошел дальше и предлагал вариант "большого и более жизнеспособного Запада" с участием России и Турции. Были же разумные альтернативы тому, что произошло в Европе, включая условно проект "Хельсинки-2" для новой эпохи. Но надо было дойти до крайности в форме голой русофобии и попытки отмены всего русского, включая русский язык, чтобы разоблачить врожденную чуждость нам западной цивилизации, ее ценностей и образа действий, за что, может быть, стоит сказать им спасибо. В конце концов избавление от иллюзий в отношении Запада дорогого стоит.

Читайте также: