Сделка с неизвестностью

2025-07-13T05:00:00Z — Востоковед Леонид Цуканов — о наследии и забытых уроках первой ядерной сделки с Ираном

14 июля исполняется десять лет с момента достижения многостороннего соглашения по иранской ядерной программе. Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), более известный как ядерная сделка, позволял Тегерану развивать программу мирного атома и заниматься обогащением урана на низких порогах при условии отказа от военных амбиций в этой сфере. Кроме того, сделка предполагала снятие с Ирана санкций и его постепенную реинтеграцию в мировую экономику.

Соглашение стало результатом кропотливой, почти десятилетней, дипломатической работы «ядерной пятерки» (Россия, КНР, Великобритания, Франция, США), а также присоединившихся к переговорной группе Германии и ЕС (последний — в качестве коллективного международного игрока) и выглядело многообещающе. Среди прочего планировалось, что в течение 15 лет (то есть до 2030 года) ключевые объекты иранского «ядерного периметра» останутся под наблюдением инспекторов МАГАТЭ, которые будут осуществлять объективную оценку мирного атомного проекта и следить за его прозрачностью. Таким образом, незыблемость гарантий в рамках сделки подтверждалась на уровне специальных институтов ООН.

Впрочем, на практике сделка просуществовала немногим более двух лет — уже в октябре 2017 года американский президент Дональд Трамп счел ее «проигрышной» для Штатов и объявил об одностороннем выходе Вашингтона из соглашения. А попутно — о возвращении санкций против Тегерана.

По прошествии времени необдуманность и скоропалительность этого шага признают даже в Вашингтоне. Ломая первое соглашение, республиканцы рассчитывали быстро заключить второе, но более выигрышное для США: включить в него «стеклянные потолки» для иранской ракетной программы (одной из самых развитых на Ближнем Востоке) и добиться роспуска лояльных Тегерану группировок в сопредельных странах. Существовала убежденность, что Тегеран, едва ощутивший первые признаки экономической стабилизации, примет любые условия Вашингтона, лишь бы не возвращаться в санкционную кабалу.

Ситуация получилась обратная. Тегеран не только не принял новые вводные, но и начал пересматривать прежние обещания. При этом от «духа СВПД» публично так и не отрекся — хотя и заметно сократил обязательства в части допустимых пределов обогащения урана, открытости и доступности ядерных объектов. Некоторые шаги Исламской Республики даже вызвали пересуды, что страна встала на путь изготовления ядерного оружия.

Впрочем, Тегеран парировал обвинения лаконично — ссылкой на параграф 26 СВПД в соответствии с его положениями Иран оставлял за собой право расценивать как введение повторных или новых санкций, связанных с атомным сектором, как одно из оснований для прекращения выполнения собственных обязательств. В том объеме, в каком он сам сочтет нужным. Пункт, казавшийся в 2015 году достаточно формальным, позволил иранцам долгое время сохранять поддержку части гарантов первой сделки и списывать вину за затягивание переговоров на Белый дом.

Так или иначе переговоры между Вашингтоном и Тегераном продолжались вплоть до лета 2025 года — хотя термин «СВПД 2.0», введенный в оборот для обозначения новой гипотетической сделки, к тому времени стал восприниматься скорее в ироничном ключе. Слишком уж много накопилось противоречий между сторонами, решать которые приходилось при посредничестве Омана.

Точкой разрыва стал июнь 2025 года, когда Израиль (а через несколько дней и США) нанес удары по ключевым ядерным объектам Ирана, включая заводы по обогащению урана в Натанзе и Фордо, а также комплекс по производству тяжелой воды в Араке; ликвидировали порядка десятка видных иранских атомщиков, заподозренных в развитии подпольного военного проекта. Важно, что атака была реализована за два дня до очередного раунда переговоров в Омане и до истечения срока действия двухнедельного ультиматума, который Трамп выдвинул Ирану. Это поставило под сомнение прочность обещаний Вашингтона.

Интересно и то, что атаке предшествовал крупный шпионский скандал, раскрученный с подачи Ирана. Тегеран, ссылаясь на добытое разведкой секретное досье, обвинял инспекторов МАГАТЭ в передаче чувствительных данных израильтянам (включая установочные данные на ключевых иранских ученых-атомщиков). Прокатившаяся по стране череда точечных ликвидаций специалистов лишь закрепила эту убежденность.

Как результат, к годовщине заключения первой ядерной сделки Иран подошел с солидным багажом (около 400 кг) высокообогащенного урана (нынешнее местоположение которого неизвестно), частично поврежденными объектами критической инфраструктуры и тотальным недоверием к Вашингтону и МАГАТЭ. США и другие посредники — в состоянии неопределенности и легкой растерянности.

Конечно, надежда на реанимацию сделки еще остается. Россия активно работает как с США, так и с Ираном, убеждая стороны принять новую систему гарантий. Однако в условиях подорванного доверия к Штатам и (что гораздо важнее) к МАГАТЭ восстановление контуров сделки усложняется. Как и организация любых публичных переговоров по ядерным вопросам.

Тем более что расчет Белого дома испугать иранцев интенсивной бомбардировкой, разрушить их ядерную программу «лихим кавалерийским наскоком» (как было сделано, например, с Ираком и Сирией), загнав обратно в сделку, не оправдался. Скорее наоборот: американо-израильская агрессия повысила общественный запрос на создание ядерного оружия, на который власти отреагировали рядом символических шагов — принятием закона о приостановке контактов с МАГАТЭ и разработкой драфта инициативы о выходе из Договора о нераспространении ядерного оружия. Для финализации последнего шага не хватает лишь согласия верховного лидера.

В случае если давление со стороны США усилится, Иран вполне может решиться и на такой «хулиганский» шаг, после чего последней условной препоной останется фетва верховного лидера о недопустимости разработки ядерного оружия. Но и она может быть скорректирована в случае появления «экзистенциальной угрозы» стране.

Не внушает оптимизма и нынешняя позиция Израиля — главного лоббиста силовых мер против Ирана. Официальный Тель-Авив, хоть и считает себя победителем в июньском конфликте, судя по всему, не удовлетворен ущербом, который удалось нанести «ядерному периметру» оппонента. Это заметно по тону немногочисленных заявлений израильского премьер-министра Биньямина Нетаньяху, сделанных им по итогам июльской поездки в США. Израильский «ястреб» дает Тегерану «не более 60 дней» на возвращение к переговорам с США (понятное дело, что на условиях Вашингтона), в противном случае еврейское государство вновь готово перейти к наступательным акциям. В Тегеране считают эти заявления бравадой, но полностью со счетов не сбрасывают.

Пока иранские элиты, судя по всему, до конца не определились, как им стоит вести себя дальше. Продолжать придерживаться тактики балансирования, формально оставаясь приверженными духу первой сделки? Сохранить лицо и репутацию, но остаться уязвимыми перед новыми возможными атаками против «ядерного периметра». Или избрать путь открытой конфронтации? И тем самым окончательно перейти на «осадные» условия, однако получить взамен мощный инструмент сдерживания, который остудит «горячие головы» в Израиле и США.

Чаши весов, на которые положены аргументы сторонников и противников новой ядерной сделки, пока пребывают в относительном равновесии. И пытаться искусственно изменить их положение, добиваясь «сделки ради сделки», точно не стоит — это чревато еще большей встряской.

В конце концов именно в поддержании естественного баланса и заключалась задача СВПД, о чем некоторые участники за давностью лет позабыли.

Автор — востоковед, консультант программы «Перспективы и потенциал сотрудничества России с государствами Персидского залива в вопросах глобальной безопасности и высоких технологий» (ПИР-Центр)

Позиция редакции может не совпадать с мнением автора

Читайте также: