Легендарный болельщик «Спартака», поэт вратарского искусства, автор клича «Мо-лод-цы!» 120 лет со дня рождения писателя Льва Кассиля

2025-07-11T12:00:01Z — Обозреватель «СЭ» — об авторе первого советского романа о футболе.

Лев Кассиль.Евгений Волков

Обозреватель «СЭ» — об авторе первого советского романа о футболе.

Лев Кассиль был не только знаменитым детским писателем, но и одним из первых спортивных журналистов страны. 10 июля — 120 лет со дня его рождения.

Двери в литературу ему открыл Маяковский

Эта история началась ровно сто лет назад — в 1925 году. Двадцатилетний молодой человек родом из Покровской слободы, ныне Энгельса Саратовской области, в 18 переехавший в столицу, поступил на физмат МГУ. Но его страшно тянуло «из физиков в лирики» — в сочинительство. Он начал писать родителям письма, в которых подробно описывал Москву тех лет, а его младший брат Иосиф (с него Кассиль потом изобразит Оську из «Кондуита и Швамбрании»), тоже талантливый и озорной, забирал эти письма у мамы, перепечатывал на машинке и относил в местную газету, где их с удовольствием публиковали. Оська получал гонорары и водил на них друзей и девушек в кино. Лев, узнав об этом, ненадолго осерчал, но слишком любил брата, чтобы ему этой шалости не простить.

К 1925-му Лев уже опубликовал первый материал в Москве — по его собственному свидетельству много лет спустя, как раз о спорте, но еще не о футболе. И тут этот юноша, сын глубоко почитаемого в своем городе земского врача (он принимал роды фактически у всех его жительниц) и учительницы музыки, познакомился с чемпионом СССР в беге на короткие дистанции Борисом Громовым. Спустя время тот тоже станет журналистом, они вместе будут работать в «Известиях», и Громов будет передавать захватывающие репортажи об экспедиции челюскинцев, застрявшей во льдах. А пока он, сойдясь с Кассилем и узнав, что в юности тот немножко поигрывал в футбол, предложил вместе сходить в Сокольники на матч команд Москвы и Одессы.

«Неужели вы никогда не видали Соколова, Селина, Канунникова, (Николая) Старостина? — удивлялся он. — Эх вы, физик-математик!» — вспоминал Кассиль 42 года спустя на страницах еженедельника «Футбол» в очерке «Происхождение Кандидова».

Тот день, когда москвичи, проигрывая — 0:2, изменили ход игры и победили — 5:2, перевернул жизнь будущего писателя. Он навсегда заболел футболом, а в 1927-м опубликовал о нем первую корреспонденцию. Она была посвящена матчу сборной Москвы против второразрядной рабочей команды Англии, выигранном советскими футболистами с двузначным счетом. Но главным там был не сам счет и игра, а рассказ об атмосфере на стадионе, о чем говорил и заголовок «Олл райт, братишки!» Очерк опубликовали сразу два издания — из Ташкента и Новосибирска.

С 28-го Кассиль постоянно писал о футболе (разумеется, не только о нем) в «Известиях», вскоре уже начав задумываться о том, что эта игра заслуживает чего-то большего, чем текстов на газетных страницах, — рассказов, повестей, фильмов. Он и писал так, что становилось ясно: футбол — больше чем игра. Кассиль заложил основу интонации нашей спортивной журналистики — не сухо-аналитической, а страстной, темпераментной, неравнодушной. Лев Абрамович делал футбол не наукой, а радостью души, и тем самым привлек к нему множество новых болельщиков.

Но книг о спорте в двадцатые годы Кассиль еще не писал. Свои первые детские повести, позже объединенные в роман «Кондуит и Швамбрания», он принес на Таганку, в редакцию журнала «Новый ЛЕФ», которым руководил Владимир Маяковский. Там они и вышли. Маяковский был для Льва грандиозной фигурой, давшей ему путь в литературу, и, по рассказу правнука писателя Льва Кассиля — младшего, прадед пообещал поэту, что если у него родится мальчик, то назовет его Владимиром. Так и произошло.

Откуда взялся Антон Кандидов?

Как рассказывал Кассиль, «Известия» просили писать его о каждом заметном московском матче. Поэтому-то в 1933 году, когда начались переговоры советских и французских кинематографистов о создании совместного кино, возникла идея, чтобы темой был спорт, и сценарий попросили написать Кассиля, к тому времени уже прославленного детского писателя.

«Мне захотелось рассказать о советском спортсмене, наделенном необыкновенной реакцией и безошибочной точностью движений, — писал Кассиль в «Футболе». — Так возник в моем воображении могучий и феноменальный Антон Кандидов. Я решил сделать его своим земляком, волжанином, придав ему немало черт, увиденных мною у выдающихся наших вратарей. А фамилию для него я взял у одного моего университетского товарища, давно уже пленившего меня и своей душевной широтой, и атлетической внешностью».

Потом будет много споров о том, с кого из голкиперов Кассиль «срисовал» Кандидова. Самой ходовой версией станет Анатолий Акимов, один из наших классиков вратарского искусства. Это же в не столь давнем интервью для «СЭ» моим коллегам Юрию Голышаку и Александру Кружкову в «Разговоре по пятницам» утверждала и его вдова: якобы сам Кассиль говорил об этом ее мужу.

Но историк советского спорта Станислав Гридасов эту легенду опровергает. Его исследование подтолкнуло к выводу, что сценарий «Вратаря» был закончен к концу 1935 года, когда Акимов был еще третьим и мало кому известным вратарем «Спартака», а фильм вышел на экраны в январе 1937-го — тогда голкипер уже был в зените славы. Вот народная молва и увязала его с этим.

Однако есть у меня и еще одна мысль по поводу этой версии. В «Футболе» Кассиль рассказал, что уже в одном из послевоенных изданий «Вратаря Республики» он попросил написать предисловие именно Акимова, и тот сформулировал так: «В образе ... Кандидова писатель как бы обобщил ряд лучших черт, присущих многим нашим выдающимся спортсменам», далее перечислив с десяток вратарей. Но сама просьба написать предисловие, адресованная Акимову, по мнению болельщиков, означала, что прототип — именно он.

Впрочем, если образ Кандидова сразу всех восхитил, то со сценарием дело долго не шло. Ни режиссер, ни сам писатель не были довольны тем, что получается, и на время работа застопорилась, — а там и французы отвалились, и режиссер сменился. Сценарий помог вернуть к жизни известный ленинградский режиссер Семен Тимошенко, прочитавший наработки писателя и опытным глазом нашедший то, что мешало ему пойти по правильному пути. С его помощью «Вратарь» приобрел черты комедии.

Но Кассиль стремился, чтобы футбол и его люди были переданы реалистично, а для этого надо было познакомиться с ними поближе. В 1935-м Льва включили как спецкора «Известий» в состав делегации, отправлявшейся на товарищеские матчи сборной СССР в Турцию. На обратном пути она попала в кораблекрушение около румынского мыса Мидия, отказалась принимать помощь румын («у советских — собственная гордость») и дождалась спасательного судна из Одессы. О том, что происходило в дни ожидания помощи, Кассиль написал чудесный рассказ «Пекины бутсы». А главное, набрал впечатлений для продолжения работы над фильмом и книгой о Кандидове, работа над которыми шла параллельно. Спрашиваю Станислава Гридасова, земляка Кассиля (оттого писатель с детства и был для него важной фигурой), что все-таки было раньше.

— До конца разобраться в этом не удалось, потому что не сохранилось изначальной рукописи, — отвечает Гридасов. — Возможно, она существует, но где и у кого, мне пока что найти не удалось. По датировке, указанной в первых изданиях романа, видно, что он начал писать его в 1931 году, практически сразу же после «Кондуита и Швамбрании». И это заметно по саратовским главам, которые продолжали покровское детство. Но когда книга приняла законченный вид — с ходу сказать не могу. Так же и со сценарием к фильму была долгая история. Не имея рукописи, можно судить только по косвенным данным. Хотя в прессе писалось, что Кассиль работает над романом «Вратарь Республики», и это было еще до того, как вышел фильм.

«Вратарь Республики» стал первым советским романом, а «Вратарь» — первым фильмом о спорте. Знаменитая песня из него: «Эй, вратарь, готовься к бою...» — ставшая, выражаясь современным языком, суперхитом, была написана композитором Дунаевским и поэтом Лебедевым-Кумачом на даче Кассиля в Переделкине.

Культ вратаря и уважение Яшина

Детская и спортивная составляющие творчества писателя шли параллельно. Прославившись «Кондуитом и Швамбранией», в которую еще много лет играли все дети Советского Союза, он выпустил книгу «Вратарь Республики», вначале с сокращениями опубликованную в «Пионерской правде», а почти одновременно с ней вышел в свет фильм «Вратарь» по сценарию Кассиля и Лазаря Юдина. Он обошел экраны многих стран, а в СССР его смотрели просто все. И во многом это его «вина», что на пятой части мировой суши возник культ вратаря.

Футбол плодит миллион мифов, и один из них — о том, что девятилетний Лев Яшин прочитал «Вратаря Республики», детское воображение нарисовало его в роли Антона Кандидова, и это стало точкой отсчета для его великой карьеры. На самом же деле в своей книге воспоминаний Яшин специально отметил, что потрепанную книгу ему дали, когда он уже играл, и жалко, что он раньше о ней не знал.

Но фильм-то, как он подтверждает, смотрел, и кино имело все шансы поразить воображение мальчишки не меньше книги. Оно вышло на экраны, когда Леве вот-вот исполнялось восемь — самый возраст для фантазий. Так что вряд ли будет большим преувеличением утверждать, что писатель подтолкнул, вдохновил его стать тем самым Черным Пауком, каким его тезку узнал весь мир. Тем более что позже Яшин публично называл Кассиля одним из пионеров советского футбола.

С Яшиным, кстати, Кассиля связывали теплые отношения, и в уже упомянутом эссе для еженедельника «Футбол» (спасибо его главному редактору Льву Филатову, вероятно, попросившему писателя написать этот текст!) Лев Абрамович отметил: «Помню, что после выхода фильма и романа кое-кто упрекал меня в излишних преувеличениях: где это, мол, я нашел такого сверхвратаря у нас? Далеко еще, дескать, нам до настоящих мировых голкиперов вроде Заморы или Планички. Ну, надеюсь, теперь эти критики снимут с меня свои обвинения, после того как весь спортивный мир давно признал лучшим вратарем планеты нашего Льва Яшина».

У Гридасова по поводу поэтизации Кассилем вратарской профессии в СССР свое мнение:

— Да, но не сказал бы, что это касается только нашей страны. Конечно, я сильно хуже знаю литературу других стран, но мне кажется вполне естественной романтизация фигуры вратаря. Давайте вспомним, что юным вратарем был Владимир Набоков. Во Франции был вратарем и даже мечтал играть на профессиональном уровне Альбер Камю. Совершенно естественна героизация, когда есть десять игроков в поле и один-единственный вратарь. Что же касается роли «Вратаря» для Яшина, то давайте представим: все советские ребята видели этот фильм. Из футболистов в нем крупно выделены всего три фигуры. Согласитесь, что мальчишке довольно сложно влюбиться в футбол через Карасика, маленького толстенького человека, над которым все смеются. Еще один герой — и вовсе отрицательный. Поэтому красавец Кандидов в белом шикарном свитере, в которого влюбляется главная героиня, вне конкуренции. А ведь он не только в воротах играет, но и решающий гол забивает!

О «Вратаре» ходит еще пару легенд, которые не возьмусь ни подтвердить, ни опровергнуть, — но пусть читатели ими насладятся. Согласно одной, футболисты киевского «Динамо», снимавшиеся в ролях игроков буржуазного клуба «Черные буйволы», в 1936 году предпочли съемки участию в матче Кубка СССР, на который попросту не явились. Турнир был новый, непонятный, а на съемках платили намного больше. Согласно второй, Григорий Плужник, сыгравший Кандидова, так вжился в его роль и проявил такие вратарские способности, что киевляне хотели после съемок оставить его в команде.

Трагедия в жизни, от которой отвлекал футбол

Кассиль был вхож в раздевалки разных команд и в первую очередь — любимого «Спартака». И даже участвовал в обсуждении с братьями Старостиными, как усиливать команду и строить игру в легендарном матче с басками. По легенде, именно он настоял на том, чтобы «арендовать» Григория Федотова — тогда еще не из ЦДКА, куда тот перейдет в следующем году, а из столичного «Металлурга». И в единственной победе советской команды над грозным соперником — 6:2 — именно Федотов откроет счет.

О Старостиных он написал очерк «Мяч идет от брата к брату». Вряд ли уже кто-то докажет, фантазия это или быль, но вот маленький отрывок: «Пришедший на стадион иностранец интересуется фамилией одного из спартаковцев. Его вводят в курс дела: «Старостин». Журналист указывает на другого футболиста и слышит в ответ ту же фамилию. «А кто играет рядом?» — «Старостин». — «Хорошо, а как зовут человека в центре нападения?» — «Тоже Старостин». Журналист задает новый вопрос, но получает все ту же информацию. Понимающе кивает и записывает в блокноте: «Старостин — это по-русски футболист».

Через несколько лет Старостины надолго лишились свободы. И в нелитературной жизни писателя в тот период произошла страшная вещь — под жернова Большого террора попал его брат Иосиф, летом 1937-го арестованный, а в январе 1938-го расстрелянный (во времена оттепели реабилитирован). Много лет у старшего брата не было достоверных сведений о его судьбе, и Лев с отцом писали письма сильным мира того, чтобы спасти Оську, писатель в попытках что-то узнать о нем ходил на Лубянку. Но это было уже бесполезно. Судебная тройка заседала по его делу меньше десяти минут. Недавно семья сделала запрос и получила из архивов саратовского КГБ выписку из материалов дела.

Эта трагедия осталась его ужасной болью до конца дней и, очень возможно, способствовала болезни сердца и сократила его жизнь. Однако Лев Абрамович от брата даже в самые тяжелые моменты не открестился — как и жена Иосифа Зинаида, отправленная в лагеря в Казахстан на восемь лет как «член семьи врага народа». Только внутри семьи знали о том, что внешне веселого, общительного Кассиля преследовали страх и тревога. Он жил в квартире с родителями жены, те были врачами в больнице на Таганке. И когда их ночью вызывали и начинался шорох в квартире, Лев Абрамович моментально вскакивал, начинал одеваться и собираться. У него было ощущение, что за ним тоже пришли...

По нему же как писателю репрессии к брату срикошетили таким образом, что «Кондуит и Швамбранию» много лет не переиздавали. И из «Известий» как раз после беды с братом ему пришлось уйти в журнал «Мурзилка». Но до Великой Отечественной войны Кассиль вел парады на Красной площади вместе с поэтом Виктором Гусевым, дедом известного спортивного комментатора, во время войны работал в Радиокомитете, выезжая на фронт. Константин Симонов именно на его даче написал свое незабываемое «Жди меня, и я вернусь». Выступления на заводах перед тысячами людей и перед детьми в Колонном зале Дома Союзов: по его инициативе придумали «Неделю детской книги», и по итогам всего этого — Сталинская премия. После этого его книги снова стали печатать.

А о вдохновлявшем его футболе он продолжал писать без остановки. Как рассказал мне директор музея «Спартака» Алексей Матвеев, в его экспозиции есть газетная вырезка из отчета Кассиля о матче 1941 года «Спартак» — «Динамо» (1:1). Лев Абрамович был на нескольких Олимпиадах (его портфель был увешан наклейками с Игр), и даже традиционное скандирование на спортивных соревнованиях: «Мо-лод-цы!» запустил тоже он — на зимней Олимпиаде 1956 года в итальянском Кортина д'Ампеццо.

Никита Симонян в монологе для книги «Спартаковские исповеди» рассказывал:

— Нынешние чествования команд-победительниц не идут ни в какое сравнение с тем, что бывало тогда. Это были настоящие театрализованные представления, на которые в полных составах приходили ведущие театры страны — Большой, Малый, Художественный... И все это превращалось в настоящие спектакли! Когда в 1962 году мы стали чемпионами, нас чествовали во Дворце спорта в Лужниках. Зал был полон. И, как сейчас помню, писатель Лев Абрамович Кассиль, наш потрясающий и величайший болельщик, вышел на сцену, поприветствовал всех и сказал: «Я болею за «Спартак». Впрочем, все порядочные люди болеют за «Спартак»...»

Разумеется, последнее было гиперболой, и тот же Кассиль прекрасно общался далеко не только со спартаковцами и его болельщиками. С кем он только не дружил и не общался! От Константина Циолковского до Сергея Михалкова, от Аркадия Райкина до Фаины Раневской, от Вадима Синявского до Николая Озерова. Его второй женой была дочь легендарного оперного певца Леонида Собинова Светлана. В одной из зарубежных поездок, по рассказу правнука Льва, он даже познакомился с Мэрилин Монро.

А еще он выражал абсолютное счастье в связи с тем, что имел удовольствие на стадионах наблюдать за самым успешным для сборной СССР чемпионатом мира — в Англии-1966. Кассиль писал год спустя в «Футболе»: «Огромным душевным наслаждением, глубокой радостью для меня была возможность в минувшем году сидеть рядом, плечом к плечу, локоть к локтю на трибунах Сандерленда, Мидлсбро и Лондона — во время игр на первенство мира по футболу — с такими дорогими моему сердцу людьми, как Николай и Андрей Старостины, Михаил Якушин, Анатолий Акимов, и многими из тех, чей путь в спорте помог мне в свое время представить себе Антона Кандидова в жизни и в воротах».

В этих строках Кассиль скромничает: кто-то помог ему создать Кандидова, а многих уже и сам Кандидов побудил стать футболистом. И как же жаль, что в последние лет тридцать серьезные писатели не обращают внимания на футбол. Их творчество поднимало игру в глазах людей на другой уровень.

Смерть в день финала ЧМ-70. Легенда гласила, что в перерыве от переживаний

Лев Абрамович страшно хотел поехать и на ЧМ-70 в Мексику, но врачи из-за слабого сердца и тамошней изнуряющей жары ему не позволили. И вот в день финала Бразилия — Италия, в Переделкине, где он жил, была духота почище мексиканской. Существует легенда, что Кассиль умер в перерыве финала, невыносимо страдая от того, как «возят» его любимых итальянцев.

Но, во-первых, счет к перерыву был 1:1, а во-вторых, судя по всему, это оказалось из той породы красивых мифов, о каких писатель Александр Нилин говорит: «Миф важнее титулов». На самом деле при детальном восстановлении хроники событий выяснилось: умер Лев Абрамович между двумя телетрансляциями — матча за третье место и финала. По рассказу правнука писателя Льва Кассиля — младшего, спасать его приехал сын Льва Абрамовича — знаменитый хирург-реаниматолог. Но было уже поздно, и умер он у сына на руках. Ему было всего 64. Похоронен Кассиль на Новодевичьем кладбище. На панихиду пришел Николай Старостин...

Слова Гридасова о том, когда в действительности не стало писателя, прозвучали 7 июля на замечательном, очень теплом событии в честь 120-летия со дня рождения Кассиля, где посчастливилось побывать и мне, — в музее истории российской литературы имени В.И. Даля около столичного метро «Парк культуры». Нас со Станиславом там неожиданно попросили рассказать о любви Кассиля к футболу и вообще о спортивной составляющей его творчества. В присутствии двух внучек писателя это было несколько волнительном — но, судя по их последующим словам благодарности, мы справились (в Гридасове-то, с его знаниями и ведением экскурсий в том числе по местам Кассиля в Переделкине, сомнений не было, а вот в себе — были, и большие).

Символично, что правнук писателя, тоже Лев Кассиль, родившийся через 18 лет после его смерти и названный в его честь, пришел в спорт с другой стороны. Он работает в известном мировом спортивном агентстве, стал агентом Марии Шараповой, а теперь — Даниила Медведева и Мирры Андреевой. И футбол ему с детства не чужд — родители дружили с известным форвардом Андреем Якубиком, для которого «Вратарь Республики» — любимое произведение детства.

На встрече прозвучали красивые слова: «Спорт для него тоже был Швамбранией, только для взрослых. Жизнь для Льва Абрамовича всегда оставалась игрой». О таких людях, как Кассиль, нужно помнить и вспоминать гораздо чаще, чем это происходит. Спасибо музею Даля и людям, которые организовали эту встречу: в частности, центру «Холокост». Очень тепло было на душе.

И как бы хотелось, чтобы Кассиля вернули в школьную программу по литературе, его именем в Москве назвали улицу, исследователи написали о нем книгу в серии «Жизнь замечательных людей». А РФС какой-нибудь приз для вратаря назвал его именем...

«Ничего, посидите в лифте. Я десять лет сидел». Романцев, Гаврилов, Симонян — о Старостине

«Стрельцов — это голова Хави на теле Балотелли». Писатель Александр Нилин — о советском и российском спорте, Бескове и Высоцком, Кокорине и Ефремове

Неглянцевый Яшин. Как великого вратаря превратили в свадебного генерала, испортили и сократили ему жизнь после футбола

«Это самый великий матч в истории мирового футбола. Со стадиона все уходили другими людьми»

«Я мог стать президентом «Спартака». Монолог Никиты Симоняна

Игорь Рабинер, «Спорт-Экспресс»

Читайте также: