Юрий Грымов: искусство может существовать только как исповедь автора

2025-07-06T07:00:01Z — О новых проектах и предназначении режиссера

Заслуженный артист России Юрий Грымов участвовал в предвыборной кампании Бориса Ельцина, вел на телевидении авторскую программу, снимался в клипе Валерия Леонтьева и создал более 600 рекламных роликов. А сегодня он уже почти как 10 лет руководит знаменитым театром "Модерн", который за это время стал одной из ведущих культурных площадок столицы. В преддверии своего 60-летия мастер в интервью ТАСС рассказал о продолжении своих легендарных "Цветов для Элджернона", особенностях режиссерской работы и творческих планах.

— Юрий Вячеславович, интервью выйдет в день вашего рождения. Как вы планируете отмечать юбилей?

— Свои дни рождения я никогда не отмечал шумно. Так что 6 июля соберу совсем узкий круг: семью и самых близких друзей. Хотя многие мои знакомые говорят, что будет неправильно, если я не отмечу этот день, так сказать, в более масштабном формате. И я действительно счастлив, что в моей жизни есть так много прекрасных людей. Счастлив, потому что все они такие разные: тут и шоу-бизнес, и реклама, и театр, и кино, и политика. Счастлив, что новые друзья появляются у меня до сих пор. Рад, что среди всех моих друзей есть и человек, с которым мы дружим с первого класса школы. Поэтому где-то в сентябре мы обязательно соберемся в "Модерне" и отметим юбилей еще раз, но уже большой компанией. Думаю, это будет не слишком пафосное по форме и не совсем серьезное по духу мероприятие. Главное, что мы увидимся.

— Театром "Модерн" вы руководите уже порядка 10 лет, какое значение имеет для вас эта должность?

— Это сильное ощущение сбывшейся мечты. Жизнь, которую я себе когда-то давно именно так и представлял: это созидание, красивые и умные люди рядом и постоянное размышление о том, кто ты, зачем ты и почему ты именно таков, каков ты есть. Мне кажется, это фантастически интересная жизнь. 

— На вашем счету более 50 режиссерских проектов в театре и кино, есть ли среди них работа, которую вы могли бы назвать особенной?

— Я не стал бы проводить границу между своими разными проектами, не стал бы сравнивать их. Вот возьмем спорт. Там все просто: ты прыгнул на сантиметр дальше или выше других — это становится колоссальным событием как лично для вас, так и для всего мира. Но если мы говорим об искусстве — будь то живопись, кино, театр, литература или что-то еще, — все очень субъективно.

В процессе работы вы выплескиваете все свои чувства, эмоции, мысли. И выплескиваете фактически в зеркало. Да, ощущения при этом могут быть самыми неожиданными, порой даже не очень приятными. Но те вибрации, которые передаются от вас к актерам и от актеров к зрителям, завораживают. Это настоящее чудо. А быть причастным к чуду — это счастье.

— Но ведь, кажется, всем создателям важно получить какую-то оценку от стороннего наблюдателя.

— Я безмерно радуюсь, когда мои спектакли или фильмы находят отклик у людей. Все, что я могу, — радоваться и удивляться. Но я не хочу подстраиваться под мнение или запросы аудитории. Поэтому сегодня я так ценю и люблю свою работу в театре.

Театр — это место, где в одном зале могут одновременно оказаться очень и очень разные люди, которые ни при каких других обстоятельствах не смогли бы очутиться рядом друг с другом. При этом они будут переживать происходящее на сцене в унисон. Это чудо. В кино такого не бывает. Кино — сегментированный рынок.

В свое время Георгий Рерберг, выдающийся советский оператор, много работавший с Андреем Тарковским, как-то сказал мне: "Готовься к тому, что ты будешь очень одинок". Таковы особенности профессии режиссера. В кино я этого особенно не чувствовал. Но в театре — в полной мере. По вечерам, когда в "Модерне" идет спектакль, а я смотрю постановку из дома онлайн, я остро завидую актерам. Они окунаются в происходящее, живут на сцене, проживают жизни своих героев. Я вижу, как реагирует зритель. И понимаю: это уже не мой спектакль. Я существую уже где-то в стороне, почти отдельно. 

— Юрий Вячеславович, возвращаясь к вашему юбилею: над каким материалом вы бы хотели поработать, но пока не представилось случая?

— Я хочу поставить балет. Это не эксперимент над собой и тем более — не эксперимент над зрителем. Мне просто интересна такая форма художественного осмысления собственного понимания прекрасного. Балет — это то, что меня сегодня привлекает.

— А какое направление в балете вам откликается больше: классика в лице Юрия Григоровича или модерн с Вячеславом Самодуровым во главе угла?

— Я бы не стал так однозначно говорить, что есть классика. Я смотрел у Юрия Григоровича все, что было возможно, и, конечно, это вызывает восторг. Но ведь восторг вызывают и его новации.

Если говорить о конкретных планах, сейчас я нахожусь в раздумьях. Это может быть и коллаборация с каким-то другим театром, и самостоятельный проект. Это вопрос переговоров — и сейчас я ими занят.

— Зритель сможет увидеть ваш балет именно в "Модерне"?

— Безусловно, даже при коллаборации с другим театром или независимым балетным коллективом проект будет реализован на нескольких площадках: и в театре "Модерн", и на других, больших сценах.

— А с каким материалом вы, наоборот, не стали бы работать никогда?

— Наверное, я никогда не возьмусь за Достоевского. Работая над новыми постановками, я обычно очень глубоко в них погружаюсь. Приступая к съемкам "Казуса Кукоцкого", я окончил курсы акушерства и гинекологии. Подступаясь к театральной трилогии, в которой я хотел исследовать ужасы фашизма и Третьего рейха (спектакли "Человек с глазами Моцарта", "Цветы нам не нужны" и "Ночь в Лиссабоне" — прим. ТАСС), я не один год изучал исторические документы Нюрнбергского процесса, копался в источниках, воспоминаниях людей. И это было очень тяжело. 

Поэтому, я думаю, если бы я взялся за Достоевского, у меня был бы один страшный критерий успеха: я посчитал бы, что донес до зрителя мое понимание этого великого автора, только если у сидящих в зале возникло бы желание наложить на себя руки. Достоевский диктовал свои произведения, лежа на боку, смотря в стену. И эта стена непобедима — если мы хотим говорить о Достоевском всерьез.

— Ждать ли аудитории нового фильма в вашей режиссуре?

— Думаю, я еще сниму кино. Более того: я очень хочу этого. Хочу снять фильм про Адама и Еву. Очень хочу снять картину про женщин Маяковского, фильм про Льва Толстого. Вот три проекта, которые мне интересны.

— А над каким проектом вы работаете в данный момент?

— Сейчас я работаю над спектаклем "Цветы для Элджернона. Тридцать лет спустя". Вот уже одиннадцать лет моя постановка "Цветы для Элджернона" идет в РАМТе. В 2014 году умер автор этого романа, американский писатель Дэниел Киз. Время идет, а актуальность этого выдающегося произведения не ослабевает, оно по-прежнему заставляет читателя думать, переживать драму главного героя — Чарли Гордона. 

Я задумался вот над чем: что случится, если Чарли Гордон после 30 лет, проведенных в лечебнице, уже пожилым человеком наконец выйдет оттуда и попадет в наш современный мир — четырежды безумный, как в классическом голливудском фильме, насквозь пронизанный технологиями, пропитанный информацией, распространяющейся просто мгновенно. Мне очень интересно, как Чарли встретится с этим миром. Хотя, боюсь, это будет довольно жесткий эксперимент.

— В заключение нашей беседы дайте, пожалуйста, совет молодым режиссерам.

— Не думайте, что режиссер — это профессия. Ремесло в режиссуре еще никого не спасало. Тысячи фильмов и театральных постановок не имели никакого отношения к искусству — и канули в Лету, пропали бесследно. Часто они уносили с собой в небытие и имена своих создателей… Оставайтесь авторами. Ищите главное. Не бойтесь сомневаться, ошибаться.

Читайте также: