У них насильно отняли детей: жуткие истории жизни гренландок в Дании

2025-07-02T07:47:16Z — Женщины-гренландки, проживающие в Дании, не в состоянии пройти местный "тест на родительскую компетентность", в итоге детей у них отбирают и передают приемным родителям, пишет The Guardian. Издание рассказывает об одной из таких страшных для родителей и детей историй.

---

У Киры Александры Кронволд забрали дочь спустя два часа после родов — это уже третий ребенок, которого у нее изъяли после проведения запрещенного ныне теста, жертвами которого становились в Дании в основном инуитки. Сможет ли она вернуть Замми?

“Ваши два часа пошли”, — отсчет времени начался, когда Кира Александра Кронволд только-только родила ранним утром 7 ноября 2024 года. Изначально 38-летней Кире дали всего один час, чтобы побыть с ее дочерью, Замми. Потом ребенка должны были забрать и передать приемным родителям, но акушерка вымолила у властей дать им больше времени. Перед родами акушерка спросила, есть ли у Киры какие-либо пожелания, и та ответила: “Я сказала, что хочу отпечатки ее рук и ног. Я хочу взять ее на руки, я хочу сама ее принять, без вас”.

Во время родов, которые продолжались всего полтора часа, Кира постоянно проверяла, все ли в порядке с ее 20-летней дочерью Зои, которая никогда раньше не присутствовала при рождении ребенка. Она старалась сдерживать крики, чтобы не разбудить других матерей и младенцев в палате. Но когда появилась Замми, все остальное — месяцы стресса, тревог и давления — уступило место чистой незамутненной радости. “Я просто откинулась на кровать, — говорит она, обхватив себя руками и медленно откидываясь на диван. Она вспоминает тот момент у себя дома в городке Тистед, на севере Дании, — Мне нужно было согреть ее. Она была такой красивой. Это неописуемое чувство. Это и безусловная любовь, и чистое счастье, и вся эта радость”. Она поздравила Замми с появлением на свет и сказала, как сильно ее любит. Она плакала от радости, перебирая крошечные пальчики Замми.

А потом все изменилось. “Такое чувство, что ты попадаешь во тьму”, — говорит Кира, и ее тело застывает. “Теперь я должна была считать минуты. Эта чистая радость прошла. И в этот момент я почувствовала, что могу показать свои эмоции”. Она начала кормить Замми грудью. Даже дать акушерке осмотреть ребенка было сродни пытке.

Прошел час. Ей сказали, что нужно приготовиться отдать ребенка. Кира рассказывает о содержимом сумки, которую она подготовила для Замми. Спустя семь месяцев Кира по-прежнему четко помнит все те вещи: бутылочку, соску, теплую одежду, одеяло, шампунь, лосьон. “Я надела на нееподгузник, одела ее, — рассказывает Кира, — и тут вошла женщина”. При этом воспоминании она заплакала. “Я должна была следить, чтобы мои слезы не попали на лицо дочери. Зои подержала ее пару минут. Я помню каждую мелочь”.

У Замми был крошечный носик, со смехом рассказывает Кира, вспоминая выражение ее лица. Когда она родилась, у нее были черные волосы и голубые глаза. По словам Киры, ее руки были похожи на руки Зои, а стопы Замми определенно достались ей от отца. У нее было родимое пятно в форме сердца на груди ближе к шее, и еще одно родимое пятно было на ладонной стороне мизинца. Когда она издавала звуки, Кира была поражена красотой ее голоса. “Между нами была такая огромная связь, — вспоминает она. — Она то смотрела на меня, когда я кормила ее грудью, то закрывала глаза. Она была такой спокойной”.

Какая-то женщина приехала забрать ребенка из больницы. Передав сумку, Кира поцеловала Замми. “Я пообещала, что буду бороться за нее, — говорит она. — Я пообещала, что буду посылать ей цветы каждую неделю. Я пообещала, что она скоро вернется домой”. После того, как Замми увезли, Кира долго лежала на кровати, плача и дрожа, пока акушерка накладывала ей швы. Акушерка предложила Кире остаться на ночь в больнице, но ей было невыносимо там находиться. В конце концов, она отправилась домой одна, с коробочкой, в которой была ее плацента. Далее был щедрый поток поздравлений от знакомых, которые не знали, что Кире пришлось так быстро расстаться со своим ребенком. В это самое время на противоположном конце города Замми, которой было несколько часов от роду, впервые встретилась со своими приемными родителями.

Кира — лишь одна из бесчисленного множества гренландок в Дании, которых разлучили с детьми после прохождения весьма сомнительных тестов на “родительскую компетентность” (известных как forældrekompetenceundersøgelse или FKU). Эти тесты социальные службы использовали для оценки способности родителей исполнять свои обязанности по уходу за детьми. Как и во многих других подобных случаях, Замми была передана приемным родителям-датчанам. Кира опасается, что в результате Замми утратит родной язык и идентичность. В течение многих лет различные активисты и правозащитные организации критиковали тесты на родительскую компетентность. По их словам, эти тесты вступают в противоречие с культурой инуитов, не подходят для них, и, как следствие, являются дискриминационными.

Как правило, тесты используются, если есть основания полагать, что ребенок страдает от проблем с поведением, чувствами или мыслями, что потом становится предметом исследования со стороны социального работника. Об этом рассказал клинический психолог Исак C. Неллеманн, который раньше проводил FKU, будучи на датской госслужбе, а теперь помогает консультировать семьи и юристов в случаях, подобных случаю Киры. Но, по его словам, часто внимание соцработников привлекало гренландское происхождение само по себе.

С помощью тестов проверялись привязанности, личностные особенности, когнитивные способности и наличие психопатологий, занимали они около 15-20 часов. По словам Неллеманна, пройти их практически невозможно, даже ему и его коллегам это не удалось. Вопросы могут быть из разряда “Из чего сделано стекло?” и “Как называется большая лестница в Риме?” Неллеманн утверждает, что тесты имеют культурную специфику и плохо оценивают врожденный интеллект. “Люди из Гренландии часто подвергаются стигматизации, — говорит он. — Мы не знаем, зачем нам нужны эти тесты для оценки родительства”.

В своей критике он заходит достаточно далеко и сравнивает тесты с методами фашистов: “Мы воспринимаем только один народ в качестве "настоящего". Мы выбираем только белых, "настоящих" датчан".

Дети, родители которых являются гренландцами и проживают в Дании, значительно чаще попадают под опеку, чем дети, родители которых датчане. В отчете за 2022 год было указано, что 5,6% детей гренландцев были изъяты из семей, а детей датского происхождения — лишь 1%. Луиза Хольк, директор Датского института по правам человека, говорит, что тесты FKU “не учитывают потенциальные языковые барьеры или культурные различия”.

До 1953 года Гренландия находилась под управлением Дании в статусе колонии. Сейчас эта территория является частью Датского королевства, и Копенгаген контролирует ее внешнюю политику и политику по безопасности. За последние годы произошло множество скандалов, связанных с бытовавшими в прошлом методами контроля за рождаемостью, которые многие в Гренландии, включая бывшего премьер-министра, называли геноцидом. К ним относится скандал, когда в период с 1966 по 1970 год 4500 женщинам и девочкам были введены средства контрацепции (внутриматочные спирали) без их ведома или согласия. Многие подробности стали известны лишь недавно.

Киру, родившую троих детей, всех из которых у нее отняли, в 2014 году обязали пройти тест FKU. Это, предположительно, послужило основанием для изъятия Зои, которой тогда было девять лет, и сына Нолана, которому было всего восемь месяцев и который находился на грудном вскармливании. Сейчас ему одиннадцать. Нолан, которого Кира видит дважды в неделю, сейчас живет со своим отцом. В прошлом году Кира прошла еще один тест, по результатам которого у нее отняли Замми. По ее словам, когда ей в последний раз проводили тест, то сказали, что это для того, чтобы проверить, “достаточно ли она цивилизованна”. Эти два обследования с разницей в 10 лет были проведены одним и тем же датскоязычным психологом, который также был психотерапевтом Киры. Родной язык Киры — калааллисут (западногренландский). Свободно датским она не владеет.

Адвокат Киры, Жанетт Йёррет, специализирующаяся на защите прав детей, говорит, что в деле было “много ошибок, в том числе в психологических тестах”. У Киры не было переводчика ни для одного из тестов, и доводы в пользу изъятия Замми в значительной степени основывались на делах ее первых двух детей, в которых также были допущены ошибки. “Решение было принято до рождения Замми, и Кире не предоставили специального соцжилья с предоставлением сопровождения, чтобы та могла оставить ребенка себе. На это она была готова пойти в случае необходимости. В случае с Кирой изъятие всех троих ее детей было в значительной степени обусловлено мнением одного человека”, — добавляет Йёррет. Ей не предоставили юридической консультации, и никакой юрист ее права не защищал.

Тест FKU 2024 года, проведенный почти за месяц до рождения Замми, показал, что, хотя “Кира искренне хочет воспитывать свою маленькую дочь” и “развитие ребенка [в утробе матери] идет хорошо ”, личность Киры “недостаточно развита” и что “могут возникнуть трудности в отношении лингвистической и когнитивной стимуляции развития ребенка”.

В выводах по итогам теста также говорилось: “Кира утверждает, что в гренландской культуре принято, что даже мелкие черты лица имеют коммуникативное значение... Но Замми будет расти в Дании, и ее жизнь будет зависеть от умения разбираться в контексте социума, в котором она будет пребывать, поэтому ей необходимо научиться этому, чтобы взаимодействовать со сверстниками”. Чтобы Кире вернули ребенка, ей пришлось бы проработать некоторые навыки, в которых нужно “демонстрировать развитие”: в их числе “изъясняться на датском языке”, “показать более проработанный подход к себе и своему окружению” и “умение выражать себя с помощью более четкой мимики”.

Хотя датские власти считают опеку над Замми законной, поскольку решение по делу вынес суд, Йёррет не согласна. “Я считаю, что Замми не следовало отдавать приемным родителям”, — говорит она.

После безуспешной борьбы в апелляционном суде Хольстебро в апреле они подали ходатайство о передаче дела в Верховный суд. В случае успеха это будет иметь далеко идущие последствия для других гренландских жертв. Она попросила высший суд “полностью” отменить решение на основании выводов Института по правам человека и нового, вступившего в силу в мае закона, запрещающего тесты на родительство для граждан Гренландии. Она все еще ждет решения.

Несмотря на запрет, тесты по-прежнему используются муниципальными властями в качестве доказательств против гренландских родителей в Национальном апелляционном совете по социальным вопросам, говорит Йёррет. Министерство социальных дел и жилищного строительства это отрицает: “С 1 мая 2025 года совет не использовал стандартизированные психологические тесты для принятия решений об изъятии детей из гренландских семей под опеку”.

Ситуация может измениться. Лайла Бертельсен, основательница ассоциации Mapi, которая помогает родителям-инуитам в Дании, говорит, что знает одну мать, которая воссоединилась с детьми после изменений в законе. Часто бывает так, объясняет она, что культурные различия — язык, семейная жизнь и воспитание — превратно истолковываются датскими исследованиями и профессиональными оценками. “Это означает, что дети не только изымаются из семьи физически, но и отрываются от культурных корней и самосознания”, — добавляет она. Принудительное изъятие при рождении должно проводиться лишь в “экстренных ситуациях, когда существует документально подтвержденная угроза”, говорит она. Во всех других случаях семьям вместо этого следует оказывать поддержку, укрепляя привязанность и единство. “Не только ради безопасности ребенка, но и для его самопознания и формирования его идентичности”, — подчеркивает она.

Пустую кроватку в квартире Киры успеваешь почувствовать даже раньше, чем увидеть. Из люльки, заботливо прикрытой прозрачной тканью, прямо-таки веет осиротелостью. С мобиля свисают пчела и стрекоза. Рядом с ним ждут маленькое автокресло и детский батут.

Затем глаз падает на крошечные подгузники, выстроенные в ряд на пеленальном столике рядом с неоткрытым флаконом детского лосьона и ватой. На подоконнике лежит потрепанный экземпляр датской книги по воспитанию под названием “Лучшее начало жизни”. Но, пожалуй, именно шкаф с одеждой для новорожденных, сложенной аккуратными стопками, ярче всего показывает, что по назначению ими так и не воспользовались.

В течение семи месяцев дом Киры в Тистеде, рыночном городке у пролива Лимфьорд в северо-западной части Дании, ждал возвращения Замми. Кире разрешено навещать младшую дочь раз в неделю ровно на один час в пятницу утром. Зои и Нолану разрешено видеться с младшей сестрой только раз в месяц. Кира работает на рыбной фабрике и проводит недели, отсчитывая дни до 10:30 утра по пятницам.

Она плохо спит и у нее пропал аппетит. “Я прошу людей: “Пожалуйста, помолитесь за мою дочь, иначе я не смогу спать”. Ночи кажутся бесконечными. Я считаю дни, — тут она делает паузу. — Поначалу я считала часы”.

Когда она впервые вышла из декрета через десять недель после рождения Замми, ей все еще было трудно долго стоять, и порой ей приходилось прятаться в туалете, чтобы выплакаться. Последнее десятилетие она провела в борьбе за воссоединение со старшими детьми, а теперь и с Замми, и все же она находит в себе силы бороться. “Я живу словно силой воли”, — говорит она. Она старается не терять положительный настрой, строит планы, как вернуть своего ребенка, и записывает свой опыт для будущей книги. “Я спрашиваю себя: “Что дальше? Что мне делать?”Но как только я вижу ее кроватку, я словно рассыпаюсь на части”, — говорит она.

Кира рассталась с отцом Замми, этническим датчанином, на четвертом месяце беременности, но говорит, что он по-прежнему играет активную роль и в ее жизни, и в жизни Замми. Однако публичных заявлений он не делает. “Он любит дочь, — объясняет она. — Но он боится осуждения”. Она считает, что ее бывший партнер боится стыда, душевных мук и давления, связанных с публичностью, для него это чересчур.

Кира же впервые высказалась в ту же ночь, когда ее выписали из роддома. Не находя ответов на вопросы о том, что происходит, она решила рассказать свою ситуацию на Facebook*. Она не смотрела видео пару дней, а когда посмотрела, оказалось, что оно “завирусилось”. Она получила сотни сочувствующих и соболезнующих сообщений. “Я была так тронута — говорит она. — Я подумала: “Люди слышат мой голос”. Это придало мне сил бороться дальше”. Хотя случай Киры — лишь один из многих, подавляющее большинство тех, у кого отобрали детей, не находят в себе сил высказаться.

Протесты по делу Киры прошли в Копенгагене и Нууке, и поскольку датско-гренландские отношения оказались в центре внимания всего мира после угроз Дональда Трампа взять остров под американский контроль, кампания начала приобретать политическую окраску. Кира посетила одну из демонстраций спустя 32 дня после родов, когда внутри все по-прежнему кровоточило, а молоко не уходило. В январе датское правительство объявило о запрете родительских тестов. Как Кира нашла в себе смелость высказаться? “Я говорила себе: если я этого не сделаю, то никто не сделает. Мне все равно, осудят ли меня. Я знаю, что если я сейчас что-то изменю, эти перемены коснутся и Замми”, — говорит она.

Кира выросла в Кекертаке, небольшой деревне на западе Гренландии. Мать недавно умерла, а отец вышел на пенсию после многих лет работы директором рыбной фабрики. Она по-прежнему близка с ним и большинством из своих пяти братьев и сестер, у которых “сердце обливается кровью” из-за ее разлуки с Замми. У Киры остались счастливые детские воспоминания о том, как они с отцом ездили на нартах и охотились. Каждый год семья проводила три месяца на природе. Зои она родила еще в Гренландии, а затем переехала в Данию учиться на массажистку.

Для Зои, которая тихо сидит в гостиной Киры, пока мы беседуем, уже ничто не может повернуть время вспять. Ее забрали у матери в девять лет, и остаток детства она провела в приемной семье и в детских домах и считает себя жертвой эмоционального насилия. Но она полна решимости добиться справедливости для сестренки и надеется, что та воссоединится с матерью до своего первого дня рождения. Во время судебного заседания в апреле она молча стояла на улице с самодельными плакатами. На них было написано: “Пожалуйста, верните мою младшую сестру домой” и “Тесты на родительство только для граждан Дании”.

Тихим голосом она говорит, что до того, как ее поселили в приемной семье, ей нравилась школа, и особенно у нее ладилось говорить по-английски, считать и играть в шахматы. Она терпеть не могла вставать рано по утрам и с теплотой вспоминает, как мать-жаворонок заплетала ей косы, пока она еще спала.

Кира говорит, что социальные службы внезапно начали навещать ее после того, как Зои пошла в школу, под предлогом того, чтобы проверить, достаточно ли она заботится о своих детях. Но на самом деле, говорит она, они имели в виду, что “ты должна все делать по-нашему, а не по-своему”. Помимо прочего, нарекания вызвало то, что дома они говорили на гренландском, а не на датском.

Киру, выросшую в деревне, где, все жили “одной большой семьей”, вмешательство государства, которому она подвергалась в Дании, покоробило и привело в замешательство. За ней регулярно наблюдали дома — в том числе как она готовит ужин, кормит грудью, гуляет. Если она говорила с детьми на гренландском, ей приходилось переводить это на датский для социального работника. “Ошибки” по их классификации накапливались, и их припоминали ей спустя месяцы. По ее словам, это могло быть что угодно: от “неподобающего” тона за ужином до нежелания отпускать восьмилетнюю дочь из школы одну. “Мило и вежливо они записывают твои ошибки, — говорит Кира. — Но это было страшно, по-настоящему страшно. Я всегда нервничала. Я всегда чувствовала нажим”.

В приемной семье Зои начала испытывать галлюцинации, а недавно ей поставили диагноз шизофрения. В какой-то момент, тихо говорит Кира, дочь даже раздумывала о самоубийстве. Зои показывает мне пару недавних рисунков — на них лица, которые ей являются. Одна из фигур — человек из опеки, который забирал ее у матери.

Забеременев Замми, Кира решила сообщить об этом муниципалитету Тистеда в надежде на сотрудничество и гарантию, что ее не отберут после рождения. Идя к врачу, она нервничала, потому что, по ее словам, ей уже ставили ультиматум: либо аборт, либо ребенка заберут после рождения. В попытке произвести хорошее впечатление она согласилась пройти еще один тест на родительскую компетентность. Но на приеме психолог припомнил ей прошлые аборты и попросил ее продемонстрировать свои родительские умения — поиграть, попеть и поговорить с куклой, чтобы проверить, устанавливает ли она зрительный контакт. “Дело в том, что я-то росла без куклы”, — говорит она, добавляя, что ее настоящий ребенок, то есть Замми, все это время пинался у нее в животе. “Они заставили меня рисовать, а потом упрекнули, что я не нарисовала лицо. Я нарисовала маму и ребенка”, — вспоминает она.

Впервые о том, что муниципалитет планирует забрать у нее Замми, она услышала во время сканирования на восьмом месяце. Она сидела, разговаривала с ней, смеялась и слушала, как она пинается. Затем пришла врач или медсестра и сказала: “Что ж, похоже, ребенка решено забрать”. Она не верила своим ушам. “Казалось, что весь мир рушится. Я еще подумала: может, в другую страну уехать? Но у меня нет денег”, — вспоминает она. Когда она позвонила в муниципалитет, ей сказали, что не знают, но позже это подтвердилось.

Согласно записям о состоянии Замми, которыми со мной поделилась Кира, после визитов матери дочь проявляет признаки беспокойства. “После общения стала очень отстраненной”, — говорится в записи за февраль. — Не проявляет никакого интереса к общению с приемными родителями и не играет в игрушки”.

Ларс Слот, директор по делам детей и семьи Тистеда, отказался напрямую комментировать случай Киры под предлогом конфиденциальности. Но он признал, что изменение законодательства означает пересмотр гренландских дел без учета теста на родительскую компетентность. Йёррет говорит, что не видит, что может помешать Кире, “очень сильной и независимой”, заботиться о Замми. Несмотря на все пережитое, говорит Йёррет, она продолжает бороться, держится за работу, не пьет и не принимает наркотики. “Я не могу найти ни одной причины, почему она не может быть матерью”, — подытоживает она.

Представитель датского министерства социальных дел и жилья сказал, что решение о помещении ребенка или подростка под опеку принимает муниципалитет, и что любые решения, принятые до изменения закона, могут быть обжалованы. “Муниципалитетам больше не разрешается использовать стандартизированные психологические тесты для защиты детей при принятии решений об изъятии ребенка из гренландской семьи и помещении его в соответствующее учреждение. Вместо этого муниципалитеты должны задействовать специалистов со знанием гренландского языка и культуры, если семья даст согласие”, — пояснил он.

“Муниципалитет также должен потребовать, чтобы специалисты проверили все действующие решения об изъятии ребенка из гренландских семей, в которых доподлинно или предположительно использовались стандартизированные психологические тесты”, — добавил он.

В пятницу утром я захожу к Кире — дверь открыта. Снаружи проливной дождь, а она сидит у себя гостиной под гирляндами и тускло мерцающим телевизором и собирает букет цветов. Каждую неделю она приносит Замми цветы, чтобы они ассоциировались у нее с визитами матери. Этот маленький ритуал преданности помогает Кире выживать.

Она завязывает свои длинные темные волосы и готовится уйти. С зонтиком в руках она торжественно идет через весь город, чтобы увидеть Замми. Когда она добирается до пригородной улицы, где живут приемные родители Замми, — невысокие дома, аккуратно подстриженные живые изгороди, флагштоки на лужайках — мы расстаемся: водить гостей ей не разрешается.

Вернувшись чуть больше часа спустя, Кира расстроена: ей показалось, что Замми недостаточно одета и мерзнет. Но, похоже, она приободрилась, проведя время с дочерью. Мы сидим в машине, и она показывает мне фотографии и видео. Замми приветствовала ее по-своему, приложив руки к щекам. А еще ей сейчас нравится смотреться в зеркала. В ролике Кира воркует с Замми на гренландском: “Привет, малышка. Моя дорогая крошка, моя радость”. Когда они вместе, время летит так быстро. Иногда она даже забывает сделать фотографии.

Пока она там, она думает только о Замми. Ее собственные чувства подождут до тех пор, когда она вернется. Это всегда тяжело. Выходя из машины, она пытается облечь в слова то давление, что на нее обрушилось. “Тебя словно кто-то держит за горло. И это он решает, сколько тебе дышать”, — заключает она.

* Деятельность компании Meta (соцсети Facebook и Instagram) запрещена в России как экстремистская

Читайте также:

2025-07-02T17:52:49Z

В Дании продолжается скандал вокруг разлучения матерей-гренландок с их детьми

В Гренландии женщин инуитского происхождения массово признавали «некомпетентными матерями» на основании теперь уже запрещённых тестов на родительскую пригодность. Как пишет The Guardian, эти проверки игнорировали культурные особенности местных семей, что приводило к лишению прав на детей и их передаче датским приёмным родителям. Одним из наиболее резонансных примеров стала история Киры Александры Кронволд, у которой забрали… Сообщение Guardian: в Гренландии инуитских матерей лишали детей из-за устаревших тестов появились сначала на Общественная служба новостей.

2025-07-05T05:00:00Z

Дания перестала спасать детей от родителей — и переключилась на Россию

Русофобская кампания, что Россия, мол, "похищает украинских детей и разлучает их с родителями, семьями и близкими", — одна из главнейших в европейской пропаганде, направленной против нас. Общество и государство проверяются на гуманизм или, напротив, на варварство — в отношении самых слабых и незащищенных. Россию и русских нашим противникам требуется не только демонизировать, но и дегуманизировать.

2025-07-05T06:10:53Z

В лесу Италии нашли детей, которых отец прятал из-за боязни заговоров

Недалеко от деревни Лауриано в итальянском регионе Пьемонт спасатели обнаружили двух мальчиков — 9 и 6 лет — которые годами жили в изоляции в лесу. Их обнаружили после апрельского наводнения. Семье пришлось эвакуироваться, и в ходе ликвидации последствий стихийного бедствия спасатели наткнулись на малышей. При этом мальчики едва умели говорить и по-прежнему носили подгузники, несмотря на свой возраст. Об этом сообщает газета Corriere della Sera.

2025-07-02T08:03:43Z

Metro: в Италии полиция нашла двух детей-призраков, которые прятались на ферме

В Италии правоохранители обнаружили двоих детей, которых местные СМИ уже окрестили «детьми-призраками»

2025-06-28T10:24:40Z

Ну и мерзость. Полиция Норвегии: сын кронпринцессы обвинен в изнасилованиях

Пострадавшими признаны от 15 до 20 человек.