Драмы фронтовиков: Я замуж пошла за другого и больше прошу не писать

2025-06-27T10:17:09Z — Семейные драмы, как правило, — спутники любой войны. Семейные драмы, связанные с большими деньгами, — явление относительно новое и, к счастью, не очень популярное. Не каждое испытание верности проходит испытание большими деньгами. Но иногда предательство совершается и без них. Корова, велосипед и па...

Семейные драмы, как правило, — спутники любой войны.

Семейные драмы, связанные с большими деньгами, — явление относительно новое и, к счастью, не очень популярное.

Не каждое испытание верности проходит испытание большими деньгами.

Но иногда предательство совершается и без них.

Корова, велосипед и патефон, а потом послать на хрен

В 1943 г. в «Комсомольскую правду» пришло письмо. Вернее, два письма: фронтовик переслал в редакцию послание от уже бывшей супруги своего боевого товарища.

Она пишет, что понимает его обиду на то, что она «совершила преступление — вышла замуж», и объясняет, зачем она сделала это:

»…это то что одной трудно жить тем более в мои годы второе то, что он человек очень самостоятельный и хороший он очень деловой не смотря на то что ему всего только 24 года и он имеет звание старшего лейтенанта…

Миша! хотя он человек и хороший и любит меня но вечно тебя я не забываю твои письма на меня очень действуют и когда его нет дома я несколько раз перечитываю твои письма и плачу пишу сейчас тебе письмо и плачу это письмо было мокро от моих слез.

Миша ты мне сможешь все простить что я сделала то когда вернешься, то приезжай прямо ко мне а этому я скажу что ты был мне от скуки а не муж, муж мне тот с кем я жила 12 лет и имею от него дочь. Любимый Миша этот самый лейтенант который мне от скуки купил мне корову еще заставлю купит велосипед и патефон а тогда можно послать на хрен».

Это впечатляющий документ отдали Ирине Эренбург — дочери Ильи Эренбурга, выпускнице Сорбонны, фронтовому корреспонденту газеты «Уничтожим врага» и вдове писателя, военкора «Красной звезды» Бориса Лапина, погибшего под Киевом осенью 1941 г., Она сохранила его в своем дневнике.

Надо особо отметить, что весь ее дневник военных лет — документ потрясающей эмоциональной и духовной силы — пронизан болью и острой тоской по мужу. Вот типичная запись того же 1943 г.: «24 марта. Второй день рождения без тебя. Ничего на свете не хочется. Жру, вчера мне безумно захотелось сладкого кофе. Выпросила кусочек сахара у Савы. Боря, ты должен быть.

Нетрудно представить, какое впечатление произвело это почти зощенковское письмо про корову и патефон на вдову военкора.

Под псевдонимом Ирина Эрбург она пишет короткий очерк «Посторонние» — о женщинах, которые предают своих мужей-фронтовиков.

Одна героиня ее очерка сухо уведомляет супруга, что вышла замуж, и просит ее «больше не беспокоить». Вторая простодушно объясняет: «Вижу я, что война не скоро кончится, надежды на то, что ты останешься в живых, мало, и жить с такой перспективой я больше не могу. Я вышла замуж за другого и прошу больше не писать». Муж в это время находится на передовой.

Эрбург жестко, ригористично отчитывает одну из предательниц:

Ваши пути, Нина Кропчева, разорились. Вам не будет прощения. Вы для Василия чужой, жалкий человек.

Боясь одиночества, вы стали одиноки; боясь смерти, вы умерли; жадно ловя счастье, вы задушили его собственными руками.<…>В день победы, день самого светлого и большого счастья, которое сейчас можно себе представить, вы будете стоять в стороне, и вам скажут: отойдите, вы тут посторонняя.

Вечные сюжеты любви и рока, преданности и предательства, верности и измены, душевной низости повторяются в каждой войне.

Повторяются они и сейчас, на СВО. Корова, велосипед и патефон — тоже на своих местах.

Сыграть с сыном в футбол

Семья и дети, дети и семья — кажется, это и было его целью номер один.

Детей он хотел не откладывая.

— Больше всего я мечтал до своих тридцати лет сыграть с сыном футбол, — признался он корреспонденту ИА Регнум.

Возможно, этот культ семьи — оттого что в четырнадцать лет Володя М. оказался, выражаясь казенно, «без родительского попечения» — и вместе с младшей сестрой попал в детский дом родного поселка Новый Ургал (Хабаровский край). В последний школьный год он жил в замещающей семье. Потом уехал в Благовещенск — поступил в ДВОКУ (Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище им. маршала Рокоссовского) и окончил его с красным дипломом.

В 2021 г. он прибыл на место службы в гарнизон в селе Монастырище (Приморский край) — и быстро подружился там с прелестной 23-летней Сашей Ш. — дочерью полковника, выпускницей ДВФУ и матерью годовалой дочки. Сначала гуляли, через пару месяцев начали жить вместе, еще через пару — зарегистрировали брак. Саша преподавала географию в школе при гарнизоне. Обзаводились бытом, готовились к родительству, строили планы и были в том состоянии, про которое говорят: «впереди их ждала только радость».

Но впереди ждала война.

Он уехал на фронт в апреле 2022 г., когда Саша была беременна. Перед отъездом Саша попросила удочерить ее ребенка (в графе «отец» стоял прочерк). Статус офицерской дочери понадобился по причинам как будто техническим: без него не принимали в бесплатный детский сад при гарнизоне, иначе пришлось бы возить каждый день за 10 км в муниципальный сад поселка Сибирцево.

Через пару месяцев, уже на фронте, он узнал, что ребенка не будет: случился выкидыш. Подробности Саша ему не рассказывала.

Вскоре год Саша оставила работу в школе и начала работать в том самом поселке Сибирцево мастером по наращиванию ресниц. Гарнизонный детский сад ей разонравился, она получила права и купила «Ниссан Ноут». Деньги с банковской карты Владимира тратила аккуратно: более 100 тыс. руб в месяц со счетов, по его словам, не снимала.

Синдром отличника

Краснодипломник в училище, он оказался отличником и на фронте.

К двадцати семи годам из командира разведвзвода вырос до заместителя начальника штаба своего танкового полка.

Получил три ранения, три ордена Мужества и звание капитана.

После каждого ранения у него случался короткий отпуск.

В его приезд весной 2024 г., вспоминает он, Саша была с ним неласкова. Он думал — это потому, что он не хотел покупать квартиру в Уссурийске, как она просила, у него были планы амбициознее: Хабаровск, Владивосток, а то и вовсе Москва, — он уже понимал, что пойдет дальше, в гарнизоне не останется. Но жена и теща давили: цены растут, деньги обесцениваются, давай-давай… Саша говорила, что устала жить в гарнизоне, где нет то воды, то света, пора бы в город. Ну и потом, ты же хочешь детей?

Квартиру на его выплаты за два ранения купили, по меркам Приморья, недешевую — 7,3 млн.

После покупки квартиры Саша повеселела, а он уехал на фронт.

И в мае прошлого года получил третье ранение — самое тяжелое.

В Мариуполе ему ампутировали кисть левой руки и отправили на лечение в Москву. Правая рука была перебита, не работала, нога — в аппарате Илизарова. По госпиталю он передвигался в электрической коляске.

Наращивание ресниц — дело хлопотное, оторваться от него тяжко. Саша смогла прибыть в Москву только через два месяца.

Как рассказывает Владимир ИА Регнум, он почему-то решил, что она приехала ухаживать за ним, как приезжали жены к другим бойцам, — он тогда был совершенно беспомощен: не мог ни поесть, ни умыться. Но Саша сказала, что не может остаться больше чем на три дня, столько дел, столько дел! — но вот скоро, в августе, она вернется на три недели сразу, а может быть, и на все четыре.

Только попросила денег на новую машину — посолиднее, попросторней.

Он, конечно же, дал. «Ниссан Ноут» сменился «Тойотой Приус».

А потом Саша сообщила ему, что подает на развод.

— Получается, она влюбилась и решила на развод подать, еще когда он был на СВО? — спросил корреспондент ИА Регнум у Ларисы Свих — адвоката Александры.

— Она посмотрела, что он в нормальном состоянии, и все ему сказала: мы расстаемся, я подаю на развод. Она честно все сказала! — говорит Лариса Васильевна. — Да, она была беременна от другого мужчины, была уже на седьмом месяце. Начался скандал. У нее случился выкидыш. Она долго лежала на операции, потеряла ребенка. На нервной почве такая ситуация возникла. Девчонка настолько расстроена, настолько напугана всем этим…

Было из-за чего расстроиться. Новый избранник Александры работает на железной дороге. Влюбленные живут в съемной квартире.

Скандал случился из-за попыток Александры разделить имущество. По словам Владимира, сначала она попросила оставить ей квартиру («мне же надо где-то жить»!) — или же выплатить половину всех денег, полученных им за участие в СВО — от зарплаты и боевых до наградных и выплат за все три ранения. Это же, считала она, общий доход супругов.

Владимир отказался. Александра очень удивилась: не хочешь по-хорошему? Тогда через суд.

Дальше был предложен компромисс: Владимиру — квартиру, Александре — машину и еще отступные 800 тыс. рублей. Владимир согласился, и Александра выехала из квартиры. Но когда он пришел подписывать соглашение, он обнаружил, что в нем не указано, что квартира приобретена на выплаты, полученные им за два предыдущих ранения. Нотариус отказался фиксировать это обстоятельство.

А обстоятельство, считает Владимир, важное. Согласно Семейному кодексу, при разводе второй супруг имеет право на половину всех доходов, полученных в браке, кроме целевых. Его зарплата и боевые в это входят. Правда, в какой мере выплаты по ранению относятся к целевым — случаются разночтения.

— Это вопрос, по которому сейчас возникают споры между коллегами, — сказал юрист Александр Богданов. — По моему убеждению, президентские выплаты по ранению не должны относиться к общему имуществу супругов. Эта выплата именно военнослужащему, а не членам его семьи, и она имеет специальное целевое назначение — дополнительная социальная поддержка военнослужащего, а не надбавка к его денежному довольствию. Президентская выплата никак не влияет на получение иных выплат в связи с утратой трудоспособности или в связи с наступлением страхового случая.

Владимир не подписал соглашение еще по одной причине. Он был так впечатлен возвращением в собственную квартиру, что пригласил корреспондентов «Вестей Приморья» — чтобы не впечатляться в одиночку.

Дом для будущих детей был замечательно пуст. Из стен торчали провода. Правда, осталась встроенная кухня (не выламывать же) и пара стульев. Чтобы переночевать в своей квартире, Владимиру пришлось срочно раздобывать матрас у друзей и устраиваться на полу.

Наверное, и это можно было бы пережить, но самым болезненным открытием для него стала пропажа всех его документов — от свидетельства о рождении до квартирных. (Адвокат Саши хищение документов категорически отрицает).

Что чувствовал в этот момент капитан М. — вернувшийся после года лечения на костыле и с протезом руки в голые стены с голыми окнами, обязанный платить жене отступные за ее желание жить с другим (и, возможно, отчислять алименты на удочеренную им бывшую падчерицу), лишенный возможности новую жизнь до восстановления бумаг?

И задумывалась ли о чувствах капитана его экс-супруга?

Пойти на повышение

… После публикации очерка «Посторонние» Ирина Эренбург получила множество писем-исповедей. Тема оказалась больной, животрепещущей, и люди спешили выговориться.

Это уже в оттепельные времена Алеша Скворцов («Баллада о солдата») с отвращением отбирал назад подарок — кусок мыла — у блудливой жены бойца и красиво металась по Белорусскому вокзалу Вероника («Летят журавли»). А в советской культуре военных лет негативный образ жены фронтовика не особенно продвигался: воспевались героини эталонно добродетельные, жертвенные и стойкие, — но такими и были в абсолютном большинстве жены солдат и офицеров.

«Мысль семейная» эпохи совсем не была пуританской. Народная мораль (в отличие от официальной) вовсе не требовала железного пояса верности. Отношение к коротким походным и тыловым половым приключениям было довольно снисходительным: война разлучала молодых, красивых, сильных — и каждая близость могла стать последней.

Официоз же и этого не терпел: Константина Симонова, воспевшего короткую безлюбовную связь на дорогах войны («На час запомнив имена», 1941), критика немедленно обвинила в насаждении «проституционной философии как некого закона войны». Правда, в том же 1943 выстрелило знаменитое его « Открытое письмо» с посвящением «Женщине из города Вичуга», ставшее для многих совершенным откровением.

Зато в городском и солдатском фольклоре сороковых неверная жена была представлена во всей красе. Изменщица всегда уходила на социальное повышение — к интенданту (наизавиднейший жених в голодные годы) или к военному чину. Пока солдат проливал кровь за Родину, она купалась в роскоши (по преимуществу шмоточно-гастрономической).

Ты меня ждешь,

А сама с интендантом живешь,

И у детской кроватки тайком,

Стрептоцид принимаешь.

Сегодня этот народный парафраз «Темной ночи» не звучит скабрезно: дорогая подруга с глубиной ее ласковых глаз могла принимать стрептоцид (сульфаниламид широкого спектра назначения) по разным причинам. Но тогда это понималось прямолинейно: стрептоцидом лечили венерические болезни, потому — в темноте и тайком от интенданта. Скоро тайное станет явным, новый муж прозреет, банкет завершится скандалом.

Была и известная баллада на мотив «Огонька»:

Не успел за туманами скрыться наш паренек,

Как у нашей у девушки появился дружок

С золотыми погонами, с папиросой в зубах

И с победной улыбкою на красивых губах.

Паренек притворился инвалидом: «оторвало мне ноженьку и разбило лицо». Коварная ответила, что и любовь закончилась: «Ковыляй потихонечку и меня позабудь. Залечи свою ноженьку, проживешь как-нибудь». Ну, вывел он ее на чистую воду, а результат? Никакого.

Но эта же история — с ноженькой и лицом — в прозаическом варианте, в жанре «военного сказа» (в записи известного фронтовика-фольклориста Л. Н. Пушкаревой) завершается куда более эффектно: целый и невредимый Ваня возвращается в родное Лыково со звездой Героя Советского Союза. Взяв мать под руку, ослепительно красивый, он шествует в деревенский клуб мимо Мани. Тяжело потрясенная Маня рушится в обморок.

Судьба Владимира М. тоже развивается в сказовом, эпическом ключе с элементами чудесного.

Еще во время службы он подал заявку на участие в первом потоке президентской программе «Время героев», не прошел. Начал заниматься по заочной образовательной программе, поступил в РАНХиГС, попробовал снова — и стал одним из 85 участников СВО (выдержав общий конкурс в 60 тыс. человек), составивших второй поток «Времени героев».

В июне Владимир приступил к занятиям. Первый модуль прошел на борту атомного ледокола «50 лет Победы» в Арктике, потом учеба продолжится в Сколково.

Эта программа — блестящий старт в сферу регионального или государственного управления. Возможно, сейчас Владимир вступает в ту счастливую полосу новой жизни, в которой семейно-имущественная драма однажды покажется ему не самым выдающимся эпизодом юности.

И, будем верить, он еще сыграет в футбол с тем, с кем собирался.

Тупая грубость ваших слов

Иные военно-семейные коллизии решаются гораздо драматичнее. Бывшие и небывшие супруги денег уже и не просят, а просто снимают подчистую. Сослуживцы спецназовца, участника СВО Алексея Колупаева из Пскова (взрывом снесена треть черепа, полупарализован) обвинили его жену в краже денег с его личных счетов. Пропали не только выплаты за ранение, но и более 2 млн рублей, собранных товарищами на лечение Алексея; зато странным образом несколько миллионов деньги возникли на брокерском счету жены Алексея.

В Красноярске участника СВО обокрала бывшая супруга: женщина продала машину и опустошила счета мужа (3 миллиона рублей), пока он лежал в госпитале. Сейчас ее объявили в розыск. То же произошло и участником СВО из подмосковного Ступино, только там жена, сняв несколько миллионов рублей с его карты, расторгла с ним брак в одностороннем порядке и сменила замки в квартире. «Теперь же я с одним глазом, контуженный, без здоровья и денег, работаю на вахте за 2500 под Ступино и схожу с ума от той несправедливости, которая произошла», сообщает он.

Но с криминальными ситуациями, как ни странно, легче разобраться, чем с несправедливостью другого рода — предательством доверия, иногда — после многих лет счастливого брака. Это тихие, камерные, немедийные трагедии, которым нечего делать в эфире, и они не всегда сопряжены с боевыми выплатами или президентскими деньгами за ранение. Иногда и счета остаются нетронутыми: одна жена уходит от прежде любимого мужа, ставшего инвалидом; другая жена признается, что всегда была неверна, и в общем, поняла, что ее любви не хватит для человека с ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Третья нашла своего интенданта и с тем же презрением, что и «женщина из города Вичуга», просит вычеркнуть ее из жизни.

Проблема не в собственно разводе, не в «разлюбила, прости». Отвращение, которое испытывал военкор Константин Симонов к «женщине из города Вичуга», — это отвращение не к измене и даже не к обману, — но к жлобству, к цинизму обывательского розлива.

Дело всегда в регистре речи и чувства.

Бывает, что расставание — высокая трагедия, а бывает — просто свинорылая прагматика. Именно последнее и убийственно для человека, прошедшего через испытания экзистенциального характера.

«"Не утруждай». «Муж». «Аттестат»… Да где ж вы душу потеряли?» — почти растерянно спрашивает Симонов у вдовы погибшего комбата. И радуется, что «Тупая грубость ваших слов его, по счастью, не терзала». И риторически вопрошает: «Ужель вы не могли найти пусть горьких слов, но благородных?»

Новые Посторонние тоже не ищут слов: их патефон с велосипедом играют что-то совсем другое, — и это гораздо больнее всех прочих утрат.

Читайте также: