Николай II и Ленин замерли в ожидании. 11 дней восстания на броненосце "Потемкин"

2025-06-27T09:00:00Z — Мятеж на лучшем корабле Черноморского флота потряс Российскую империю, фильм, снятый по мотивам, — мировой кинематограф. 120 лет назад произошло одно из загадочных событий истории XX века

Историки спорят, и правда уже, вероятно, не будет установлена. В архиве ВМФ документов нет. В июне 1905 года, направленный для проведения тренировочных стрельб, взбунтовался корабль Черноморского флота — броненосец "Потемкин". Впервые в истории первоклассное военное судно, одно из лучших в империи, вышло из подчинения российской власти. Матросы убили командира, обстреляли порт Одессы и, не сумев поднять мятеж в городе... эмигрировали вместе с кораблем. Броненосец пришвартовался в одном из румынских портов, откуда зачинщиков выдавать не стали. За ходом восстания на воде с восхищением следил Владимир Ленин и в ужасе — Николай II. Вождь большевиков называл "Потемкин" "непобежденной территорией революции". Император обещал суровое наказание, но исполнить его не смог или не захотел: корабль так и не решились топить.

Мясо раздора

В полдень 27 июня 1905 года злую шутку с броненосцем "Потемкин" сыграла погода. На жаре, обычной в этой время, портилась пища. Мясо, купленное по приказу командира — капитана 1-го ранга Голикова, приходило в негодность. Выйти из положения могли бы помочь рефрижераторы. На оснащенном по последнему слову техники "Потемкине" они имелись. Но корабль спускали на воду в спешке, так что холодильные установки не работали. Офицеры понадеялись на крепость матросских желудков: трудности с подгнившим мясом случались на флоте постоянно, но обычно не приводили к мятежам.

Позже, когда за расследование взялся суд, выяснилось, что капитан Голиков пробовал выйти из положения: в одесском порту он приказал закупить не только мясо, но и овощи — капусту, лук и огурцы. Но к делу примешалась нечестность подчиненного. Посланный на берег ревизор (офицер, ведавший хозяйством) приобрел товары в лавке своего знакомого, не посчитавшись с их качеством. Как впоследствии заявил следователям сам провинившийся, "видел, что на мясе… маленькие белые, но не придал значения". Это были черви. По другой версии — личинки мух.

Масла в огонь подлил судовой доктор Смирнов, не к месту поделившийся своими познаниями в иностранных языках. Когда на корму доставили итальянские макароны с надписью Vermichelli, врач пошутил, что теперь моряки наверняка полакомятся червяками. Дело в том, что vermichelli в итальянском имеет два значения: "маленькие черви" и "вермишель". Смирнову, знавшему, что в жару мясо с червями — флотская притча во языцех, совпадение показалось забавным. Команда корабля, лишь треть которой владела грамотой и никто — итальянским, приняла слова медика за чистую монету...

Мясорубка революции

Столкновение между настроенными на конфликт матросами и офицерами началось 27 июня, когда стали готовить мясо. Искать компромисс ни одна из сторон не хотела: обе шли на принцип. Командир Голиков вызвал судового врача Смирнова, который, изучив припасы, признал их годными к употреблению при условии промыва морской водой. Медик утверждал, что о червях не было и речи, а в мясе находились только личинки мух, которых можно удалить. К делу решили привлечь третейских судей, образец запечатать и отправить на экспертизу в штаб, а пока нарушение санитарных норм не установлено, установить дисциплину: сделать так, чтобы моряки не возражали командованию, а ели то, что им дают.

Группа матросов во главе с Панасом Матюшенко, украинским социал-анархистом, мечтавшим о переделе земли в пользу неимущих, подчиниться отказалась. Позже в воспоминаниях участников и показаниях свидетелей мелькало подозрение, что моряк планировал восстание заранее, а прискорбный инцидент с мясом послужил ему не более чем предлогом. Среди команды "Потемкина" Матюшенко имел немалый вес. Часть матросов и унтер-офицеров шли за ним добровольно, а кого-то харизматичный и тяжелый на руку Панас принуждал следовать силой. Во всяком случае, ссориться с бунтарем многим казалось себе дороже.

Помимо авторитета Матюшенко влияли на экипаж и известия с берега. Продолжалась Русско-японская война, не пользовавшаяся популярностью во флоте. И уже началась революция 1905 года, давшая о себе знать поблизости, в Одессе. Идея взбунтовать корабль не вызывала недоумения: она была в духе времени. Сговариваясь со своими единомышленниками выступить, Матюшенко легко находил поддержку у десятков матросов.

Однако отыскались и те, кто был против. Среди них — кочегар М. Хандыга, при первой возможности покинувший броненосец. Он рассказал следствию, что властный Матюшенко и его парни избивали тех матросов, кто соглашался есть "червивое" мясо, и не брезговали угрозами расправы. Позже к мясоедам присоединился... и сам Матюшенко. Когда с командиром корабля покончили, победители съели припасы, из-за которых, по собственным словам, и взбунтовались.

Панас рискует всем

Столкновение между матюшенковцами и капитаном Голиковым дошло до точки кипения, когда командир поставил вопрос ребром. Употребление в пищу злосчастного мяса главный на корабле приравнял к исполнению воинской присяги. Тех, кто оставался верен, капитан пригласил отобедать, остальные автоматически делались мятежниками. В какой-то момент вокруг Матюшенко оставалось лишь два-три десятка матросов, однако бунтарь смог переломить ситуацию в свою пользу. Невероятное стечение обстоятельств: на корабле (с неясными целями) стали раскладывать брезент, и глава восставших, сориентировавшись в обстановке, поднял крик, что готовятся расстрелы. В экипаже многие засомневались, и часть матросов разбежалась. Демонстрация лояльности, на которую рассчитывал Голиков, провалилась.

Не теряя времени, Матюшенко отыскал доступ к оружию. Поживиться им не преминули и те матросы, кто не решил для себя окончательно, готов ли к бунту. Один из таких моряков, кочегар Никишин, беспечно расположившись на палубе, принялся постреливать по... чайкам. Звуки выстрелов усугубили сумятицу. Кто-то из бунтарей, решивший, что перестрелка уже началась, дал залп по офицеру Неупокоеву. Когда кровь пролилась, самим мятежникам отступать стало некуда.

В критический момент командиру Голикову пришлось осознать, что схватку за верность своих подчиненных он проиграл. В экипаже броненосца состояло более 700 матросов и унтер-офицеров, на которых приходилось несколько десятков представителей высшего командного состава. Отстреливаться при таком соотношении сил было бесполезно, но бойня все же развернулась. Шестерых офицеров убили. Погибшие были, разумеется, и среди мятежников: в суматохе кто-то застрелил матроса-большевика Вакуленчука и еще семерых матросов — главным образом, из числа восставших.

Голиков пробовал забаррикадироваться в своей каюте. Некоторые из его сторонников — спастись вплавь. Ни то ни другое не сулило надежды. Матюшенковцы стреляли в воду, расправляясь с беглецами, а в каютах выламывали замки. В конце концов командир разделил участь своих сторонников: его поставили к стенке. На найденном впоследствии трупе Голикова обнаружили около десятка огнестрельных и колотых ран.

Командир убит. Что дальше?

Поначалу дело казалось сделанным. Добившись победы над офицерами, матюшенковцы установили на корабле самоуправление, после чего воцарилось относительное спокойствие. Офицеры, не попавшие под горячую руку сразу, получили гарантии безопасности и смогли выжить. Корабль, миссия которого утратила смысл, решили вернуть на берег: там предать земле убитых и — если повезет — привлечь на свою сторону свежие силы.

Добиться этого не удалось: нарастала не только революция, но и сумятица. Ночью с 28 на 29 июня в Одессе, куда направился "Потемкин", произошел пожар. Ему сопутствовали грабежи и волнения, стоившие жизни нескольким сотням человек. Первоначально в порту собирались сочувствовавшие "Потемкину", но довольно скоро набережная наполнилась криминальным элементом. Последовали разбойные нападения и ответные, но бессистемные действия военных.

Власти вмешались в дело еще раз, применив силу на похоронах Вакаленчука. По матросам-мятежникам и им сочувствовавшим стали стрелять. В ответ с самого броненосца раздались залпы по берегу. К сотрудничеству бунтари пригласили местных радикальных социалистов. Однако те разочаровали. Единственный оказавшийся на месте большевик, Лазарев, не произвел на команду никакого впечатления. Потемкинцы приняли к себе и представителей других революционных партий, но вскоре осознали, что распространить восстание шире у них не выходит.

Утратив наступательный порыв, мятежники быстро задумались о своем будущем. Рассчитывать на пощаду в Российской империи им не приходилось. А чтобы бежать, не находилось средства лучше, чем их собственный корабль. Курсируя по Черному морю, потемкинцы вполне могли рассчитывать на гостеприимство в любой стране, недоброжелательно настроенной к России. В такой роли могла бы выступить Турция, но бунтари остановили выбор на Румынии.

Как выяснилось впоследствии, они не прогадали. Сотни восставших моряков сошли на румынский берег и не были выданы, несмотря на монархическую солидарность между Санкт-Петербургом и Бухарестом. Многие из них остались в Европе, хотя зачинщика бунта Матюшенко (он стал революционной "звездой" своего времени и лично познакомился с В.И. Лениным) тянуло на родину. Нелегальными путями он пересек границу, но был опознан, задержан и предстал перед судом. В 1907 году его приговорили к смертной казни. Однако с приведением приговора в исполнение история потемкинцев не закончилась. Мятежников продолжали отлавливать и судить вплоть до 1917 года.

Некоторые, впрочем, оказавшись на Западе, стремились держаться от бывшей родины подальше. Уникальный пример в этом смысле — механик Иван Бешов. В отличие от большинства своих сослуживцев по "Потемкину", человек небедного происхождения, он воспользовался авантюрой, к которой примкнул, с целью эмиграции. Осев далеко от Черного моря — в Ирландии, Бешов основал сеть закусочных, использующих образ "Потемкина" для своей рекламы. Предприятие питания унаследовали дети, затем внуки. Оно существует в Дублине до сих пор.

Игорь Гашков

Читайте также: