«Маэстро без диплома»: как Сергей Новиков собрал свою оперную оптику

2025-09-25T09:00:00Z — За десятилетие он прошёл путь от «самоучки» с журналистским дипломом до одного из самых заметных оперных режиссёров страны и Европы. Этот материал — попытка оглянуться и понять, как именно складывался сценический язык Сергея Новикова.

Вечером 2 октября 2021-го в Шведской королевской опере аплодисменты «Иоланте» не смолкали полчаса. Спустя несколько месяцев в Петербурге — «Опричник» в строгих костюмах XVI века. Ещё через год — «Лакме» в Красноярске, перенесённая в сегодняшний мегаполис с маленьким индуистским островком среди стекла и бетона. А потом — «Синяя Борода» как романтическая комедия, «Онегин», где Ленский… остаётся жив, рождественские «Черевички» с современными видеотрюками, штраусовская «Ариадна» в Мариинке, «Саламбо» Мусоргского, «Турандот» с редким финалом, «Норма» с каменным обрядовым кругом в полсцены и «Борис Годунов» в «Зарядье».

Картина складывается парадоксальная: один из самых занятых оперных постановщиков десятилетия пришёл в профессию без институционального «звания режиссёра» — и будто на спор собрал репертуар из трудных партитур и сценических задач. Эта траектория и есть главное в феномене Сергея Новикова: не «человек без диплома», а человек с точной оптикой.

Старт хорошо задокументирован. В 2015-м Новиков — единственный участник без профильного образования — выходит в туры конкурса «Нано-Опера» в «Геликоне». Не выигрывает, но уезжает из Москвы с двумя ключевыми картами: приглашением на постановку в Красноярск и стажировкой в ГИТИСе. Там же, в Красноярске, он делает свой первый «номерной» проект — гала SLOVZOV-GALA (2015): двенадцать фрагментов из восьми опер, 3D-видеоряд вместо конферансье, несколько Татьян одновременно и дуэль Онегина с Ленским как интрига, а не музейная витрина. Это важная заявка на метод: театр как монтаж смыслов, а не просто бережное экспонирование классики.

Гала SLOVZOV-GALA. Фото © VK / Красноярский театр оперы и балета

Дальше — две полусценические «пробы пера» в крупнейших столичных залах: «Русалка» Даргомыжского (2016) и «Реквием» Верди на русском (2019), который Новиков снабжает документальным видеорядом блокады и превращает в гражданскую ораторию. Для кого-то — спорно. Для публики — мощный эмоциональный мост к музыке.

От идеи — к сцене

Почти каждая постановка Новикова начинается с внятной мыслительной рамки. «Иоланта» (2019, «Геликон-опера; 2021, Стокгольм) — не сказка про чудесное исцеление, а притча о зрячести сердца в цифровую эпоху; отсюда — плазменные панели, смартфоны, образ слепой кружевницы как визуальная скрепа. «Лакме» (2022, Красноярск) — драматургия столкновения культур, рассказанная сегодняшним языком города: храм как культурный центр, девелоперский пресс, «цветочный дуэт» — не открытка, а точка уязвимости. «Онегин» (2023, Нижний Новгород): музыкальная логика Чайковского подталкивает к дерзкому решению — сохранить жизнь Ленскому и дать Онегину реальную цену раскаяния. На уровне высокого риска — но аргументировано музыкой, а не режиссёрским произволом.

«Лакме». Фото © VK / Красноярский театр оперы и балета

Предел уместности

Новиков не стесняется историзма, когда он органичен. «Опричник» (2021, Михайловский театр) звучит и выглядит «в эпохе» — не потому, что «так надо», а потому, что сама партитура и тема власти требуют плотности фактуры, ясности ритуала, железной логики событий. В «Черевичках» (2024, «Геликон-опера») вместе с гоголевским Рождеством и петербургскими парадными залами работает современная сценическая техника: чудеса здесь — инженерные, но играют на стороне Чайковского.

«Черевички». Фото © VK / Геликон-опера

Опера как публичная история

Русская версия «Реквиема» Верди с кинохроникой — пример того, как Новиков выносит оперу за пределы «вечного прекрасного» и ставит её в контекст коллективной памяти. Тот же импульс — в реконструкции «Саламбо» (2024). Из «запасника» Мусоргского собирается цельный вечер с рассказчиком Гамилькаром, с возвращённым дуэтом, с ритуалами, от которых стынет зал. Это не музейная археология, а попытка вернуть сочинению действенность.

У Новикова быстро сложилась «семейная мастерская»: сценографы Александр Купалян и Ростислав Протасов, художник по костюмам Мария Высотская, Руслан Майоров, Денис Енюков (свет), видеохудожник Дмитрий Иванченко, партнёры-дирижёры от Евгения Бражника и Александра Рудина до Валерия Гергиева и Дмитрия Юровского. Отсюда — узнаваемый рельеф: видео не заменяет сценографию, а доводит мысль до кадра, свет выстраивает драматургию акта, а костюм формирует психологию персонажа (взять хотя бы «Норму» 2025 года с грандиозным обрядовым кругом — зрелище, которое работает и как пространство, и как смысл).

Спор вокруг Новикова — часть пейзажа. В Стокгольме кто-то попросил «оставить всё в XV веке». В Петербурге «Опричника» кто-то назвал «рутинёрским» именно за верность эпохе. «Онегин» с живым Ленским — вообще магнит для дискуссий (и это здорово: опера снова стала предметом разговора, а не только предметом поклонения). Новиков сам формулирует правило: «Нужно предложить решение, которое убедит команду. Зритель почувствует честность». Это не щит, это профессиональный контракт.

«Опричник». Фото © VK / Красноярский театр оперы и балета

Биографическая линия — нетипичная, но объяснимая. Музыкальная школа (виолончель), училище (альт-саксофон и дирижирование эстрадным коллективом), университетская журналистика, большой опыт в коммуникациях и управлении, многодетная семья. Из этого набора возникают две опоры: умение собирать людей (и удерживать темп репетиций) и чувство адресата — кому и зачем сейчас рассказывается именно эта история.

И ещё — любопытная «редакторская» жилка. Новиков дисциплинированно читает первоисточники и контексты (история Рене Анжуйского в «Иоланте», колониальный нерв «Лакме», дуэльные коды «Онегина»), а затем переводит это на сценический язык. Иногда буквальнее (даты, хроника), иногда — через метафору (образ кружевницы, каменный круг друидов).

— SLOVZOV-GALA, Красноярск, 2015 — лабораторный старт, опера как шоу-конструктор.— «Русалка» Даргомыжского, Чайковский зал, 2016 — полусцена, психологический акцент.— «Реквием» Верди, русская версия, 2019 — музыка + хроника, тур по площадкам.— «Иоланта» Чайковского, «Геликон-опера», 2019; Королевская опера, Стокгольм, 2021 — «цифровая» оптика и редкий московско-шведский мост.— «Опричник» Чайковского, Михайловский театр, 2021 — исторический стиль как позиция.— «Лакме» Делиба, Красноярск, 2022 — современный мегаполис, три «Хрустальные маски» краевого фестиваля.— «Синяя Борода» Оффенбаха, Красноярск, 2023 — комедия с новым русскоязычным либретто.— «Онегин» Чайковского, Нижний Новгород, 2023 — музыкально мотивированная перестановка акцентов.— «Черевички» Чайковского, «Геликон-опера», 2024 — Гоголь + hi-tech.— «Ариадна на Наксосе» Штрауса, Мариинский театр, 2024 — трудная партитура и ясный «театр в театре».— «Саламбо» Мусоргского, Большой театр / Мариинский театр, 2024 — реконструкция с драматическим рассказчиком.— «Турандот» Пуччини, Красноярск, 2025 — расширенный финал, визуальный размах.— «Норма» Беллини, Мариинский театр, 2025 — бельканто-марафон и тотемная сценография.— «Борис Годунов» Мусоргского, «Зарядье», 2025 — хор как герой и масштаб вне сцены.

— «Анна Болейн» Доницетти, МАМТ, 2025.— «Семён Котко» Прокофьева, Большой театр, 2025.— «Война и мир» Прокофьева, Астрахань, open-air, 2025.

«Турандот». Фото © VK / Красноярский театр оперы и балета

Опера — не музей. Новиков действует как куратор: он не спорит ради спора, но настаивает на том, что каждый выбор сегодня должен быть объясним.

Форма — не враг содержания. Видео, свет, «живые» камеры, большие конструкции у него обслуживают драматургию, а не подменяют её.

Музыка — закон. Даже самые острые ходы («Ленский жив») в его спектаклях отталкиваются от партитуры и её внутренней логики.

Первое десятилетие Сергея Новикова в опере началось с концертного эксперимента в Красноярске и закончилось эпопеями национального масштаба — «Семёном Котко» и «Войной и миром» Прокофьева. За эти десять лет он прошёл путь от монтажных экспериментов и камерных форм до постановок, в которых опера становится публичной историей и коллективным переживанием. Отсутствие «правильного» диплома не стало препятствием — напротив, позволило выработать собственную оптику и язык, которые соединяют классику с сегодняшним временем и залом. И если таков первый рубеж, то дальнейший путь обещает ещё больший масштаб.

Если вы за классикой без «режиссёрской кислоты» — идите на «Опричника» или «Черевички». Если хочется понять, как обновляется язык оперы, — «Иоланта» и «Лакме». Любите интеллектуальные головоломки — «Ариадна». Тянет к «большой теме» — «Реквием» Верди. А чтобы почувствовать авторский нерв в чистом виде — «Онегин»: именно там видно, как Новиков спорит с нашей привычкой «так всегда было» и почему этот спор продуктивен.

«Иоланта». Фото © VK / Геликон-опера

Успехи в столичных и североевропейских домах, крепкие связи с региональными театрами, быстро растущий темп премьер — всё это можно прочесть как «карьерную» статистику. Но важнее другое. За десять лет Новиков сформулировал собственную оперную оптику: слушать партитуру как источник действия, разговаривать со зрителем сегодняшним языком и не бояться ответственности за смысл. С таким набором диплом действительно не является аргументом — аргументом является спектакль.

Больше материалов о наследии и современной культуре — в разделе «Культура» на Life.ru.

Читайте также: