«Неприятно ехать под нейтральным флагом. Был бы молодым атлетом — стартанул». Призер Сочи-2014 Олюнин все еще выступает

2025-09-23T15:00:01Z — Интервью Николая Олюнина — о спортивной карьере и ресторанном бизнесе.

Николай Олюнин. Getty Images

Интервью серебряного медалиста Олимпиады по сноуборду — о спортивной карьере, тренировках с теннисистками Андреевыми и ресторанном бизнесе.

Серебряному призеру Олимпиады в Сочи в сноуборд-кроссе Николаю Олюнину 33 года. Возраст вполне рабочий для его вида спорта. Однако после страшного падения на Играх в Пхенчхане-2018, результатом которого стал перелом ноги, он все чаще говорил о завершении карьеры. Сейчас Николай занимается семейным ресторанным бизнесом, пробует себя в политике, участвует в ТВ-шоу. Вот только, оказывается, со спортом он по-прежнему не закончил и продолжает выступать на российских стартах. О том, что происходит в жизни, Олюнин рассказал в интервью «СЭ».

Когда у нас были Олимпиады и Кубки мира, рядовые спортсмены получали меньше, чем сейчас

— Когда мы договаривались на интервью, я среди тем озвучил «завершение карьеры». Но потом посмотрел, что официально об уходе ты пока не объявлял. Что в итоге? Ты еще действующий спортсмен?

— Да, действующий спортсмен. В прошлом году выступил хреновенько. Наверное, это связано с тем, что не полностью уделяю внимание тренировкам. Но поддерживаю форму, готовлюсь к соревнованиям. Пока что я не завершил карьеру.

— На сборы ездишь?

— Нет. Отсоединился от всей этой истории. У меня, честно говоря, нет мотивации уезжать от семьи на месяц, бегать на пульсе 200, убиваться в пух и прах. Тем более со здоровьем есть проблемы — колено инвалидное. Не вижу логики ездить на сборы, чтобы гробить здоровье и оставлять свою основную работу в Красноярске. Потому что нет никаких перспектив и нет мотивации выступать на чемпионате и Кубке России.

— Как часто встаешь на борд зимой?

— Езжу в «Бобровый лог» и тренируюсь для себя. Мне этого хватает, чтобы выступать. Понятно, если речь идет об Олимпийских играх и Кубках мира, то, конечно, нужно серьезнее подходить, как я раньше это делал. Сейчас же вот такой у меня режим — где-то уже около пенсионерский, ветеранский, завершающий.

— Ты сказал про инвалидное колено. Последствия перелома сказываются?

— Да, конечно. У меня не сгибается колено до конца, только градусов на 120. Для моего вида спорта это катастрофически важно. Когда начинаешь обрабатывать трамплины, когда на стартовой секции тебе нужно полностью сгибаться — это упущенные даже не доли, а целые секунды. Конечно, сложно конкурировать с ребятами, которые полноценно двигаются. Да и в обычной жизни тяжело. Не могу ни сесть нормально, ни привстать. Я уже к этому привык. Живу с этим.

— О завершении ты еще подумывал в 2021 году. Почему остался и решил продолжить?

— Если говорить откровенно, в нынешней ситуации, где нет Кубков мира и серьезной подготовки, мне даже на руку играет, что не так сильно обращают внимание на то, что я не езжу куда-то с ребятами тренироваться. Не к чему готовиться. Правда.

— Были ли у тебя намерения на Олимпиаду в Пекин-2022?

— Да, конечно. Я причем отобрался на эту Олимпиаду. У меня были неплохие результаты. На тестовых соревнованиях на олимпийской трассе я выступил неплохо. В квалификации был даже, по-моему, восьмым. То есть после травмы показал такой высокий результат. Трасса, в принципе, мне подошла. Там даже все удивились. Но потом перед Олимпиадой у нас было два финальных этапа Кубка мира в Красноярске. Я у себя дома выступил плохо. Меня обогнал Даня Донских с Камчатки. Решалось, кто из нас поедет: молодой гонщик или я с травмой. Все сказали: «Колян, ты поедешь, потому что у тебя опыта больше». Я поговорил с моим тренером. Сказал: «Артур Олегович, вышло некрасиво. Парень меня на самом деле обогнал. Считаю правильным его туда запустить. Тем более я уже две Олимпиады прожил. А у него, может быть, это единственный шанс, чтобы туда поехать. Так что пускай он едет». По факту сам отказался.

— А был ли когда-нибудь нацелен на Олимпиаду в Италии, которая будет в феврале?

— Никогда о ней не думал. Это уже не про меня. Всему виной то, что происходит сейчас в политике спорта. Я вижу, как ребята старше меня гоняют в моей дисциплине на Кубке мира и показывают неплохие результаты. Понимаю, что тоже мог бы до сих пор ездить. Но все это настолько глубоко затянулось, что непонятно, где там просвет. Когда пустят? На каких условиях? На сегодняшний день я не совсем готов ехать под нейтральным флагом. Потому что у меня вроде бы уже медаль есть, вроде бы какое-то имя в мире сноуборда. Как будто можно чуть-чуть руки в карман опустить. Не совсем приятно ехать под нейтральным флагом. Был бы я молодым атлетом, который еще ничего не завоевал, то, наверное, стартанул. А сегодня — нет.

— Какие шансы видишь, что кто-то из наших сноубордистов доедет до Олимпиады-2026?

— Мне кажется, что никто не поедет. Если поедут, то слава богу. Только шансов у наших ребят вообще не будет никаких.

— Из-за простоя без международных стартов?

— Да-да. Этот простой слишком сильно сказался на команде сноуборд-кросса. Говорю только за свой вид. На мой взгляд, мы серьезно упали вниз. Мы не тренируемся на каких-то полноценных мощных трассах, куда приезжают много ребят из разных стран, с которыми постоянно бодаемся и друг за дружкой идем. Сейчас этого нет. Нам нужно заново проходить этот путь: входить в Кубки мира, там карабкаться, чтобы пройти квалификацию, до четвертьфиналов доходить... Все заново, к сожалению.

— Много ли условий для сноуборд-кросса в России?

— У нас хорошая база в Красноярске. А где еще... Если честно, то, наверное, только в Красноярске. Чтобы трассы постоянно перестраивались, чтобы за ними следили, чтобы их конфигурация менялась, чтобы строители слушали спортсменов и шли на уступки — в других местах этого нет. Я не очень понимаю, почему сочинское наследие стоит. Понятно, что туризм превыше всего, но на олимпийских объектах нет баз для сноуборда. Не знаю, почему так забили, хотя место хорошее.

— Когда участвуешь сейчас в соревнованиях, чувствуешь, что скорости не те?

— Конечно. Вообще другая история.

— Как ребята это переживают, которые занимаются этим видом спорта, но на Олимпиадах не были и в ближайшее время, скорее всего, на Игры не съездят?

— Не могу сказать за других. Не так часто с ними общаюсь. Со стороны видно, что ребята переживают, что у них были в голове свои планы, как когда-то у меня. Мне хотелось просто попасть на Олимпиаду, посмотреть, что это такое, и побыть внутри. Как живут спортсмены на Играх? Как тренируются? Как кушают? Это же другая жизнь.

Но хочу сказать, что, когда у нас были Олимпиады и Кубки мира, рядовые спортсмены за год получали денег меньше, чем сейчас. Сейчас за каждый чемпионат России тебе идут какие-то выплаты, за зачет Кубка России — еще выплаты. Появилась Спартакиада сильнейших, где за победу тоже хорошие деньги давали. То есть сегодня как будто бы выгоднее выступать в нашем замкнутом режиме. Если откроют для нас Кубок мира, то закроют выплаты на российских стартах. Иди и попробуй на Кубке мира зайти на пьедестал и заработать денег. Это сложно.

— Все же спортсмены амбициозные.

— Понятно, что все хотят. Если выбирать между деньгами и возможностью поехать на Кубок мира, думаю, что каждый из нашей команды выберет перспективу.

— А ты?

— Конечно, перспективу и выступать на Кубке мира. Это интересно.

— Следишь за Кубком мира?

— Каждый год смотрю все соревнования. Ребята уже изменились, много новых. Но есть и старички, которые дальше ездят. Болею за них.

— Тебе 33 года. Ты старичок или еще нет?

— Когда захожу в раздевалку в нашей команде, то ощущаю себя уже ветераном.

Когда завоевал медаль, Мирра фотографировалась со мной. Теперь поменялись местами

— Как часто смотришь теннисные матчи сестер Андреевых?

— Как только Мирра попала на «Ролан Гаррос», я все ее матчи стал смотреть, и матчи Эрики тоже. Очень уважаю их семью, родителей. Мама Рая, можно сказать, свою жизнь отдала, чтобы получилось то, что получилось. Везде с ними была, на всех тренировках. Поэтому, конечно, следил, переживал. Сейчас вижу новости, что Мирра где-то бьется в финале, например. Я к этому уже просто привык и понял, что она в топе. Надеюсь, что ее карьера продлится как можно дольше. Хочется еще, чтобы Эрика подтянулась. Она ведь тоже выступает неплохо.

— Финал в женском парном разряде на Олимпиаде в Париже видел?

— Да, дома смотрел. Она — молодец. Помню, когда я завоевал медаль, она фотографировалась со мной. Я по глазам видел, что для нее это колоссальная мечта, чтобы стать серебряным призером. И тут время прошло, она уже не просто серебряный призер, а такие вещи творит — мама мия! Когда Мирра приезжала в Красноярск, то уже я с ней фотографировался, потому что это звезда самого высокого уровня. Мы просто местами поменялись, даже не то что поменялись — она меня, как таракашку, растоптала, перешагнула и дальше пошла.

— По олимпийским медалям не обогнала. Тоже серебро.

— Я же понимаю, какой уровень большого тенниса и сноуборда. Это совершенно несопоставимые вещи. Здесь огромная конкуренция, огромная работа проделана, поэтому называю вещи своими именами. У Александра Овечкина, например, вообще нет олимпийских медалей. Надеюсь, что она когда-нибудь у него появится.

— У вас с Андреевыми был общий тренер по ОФП — Ольга Атылина. Думал ли ты на тех тренировках, что одна из этих девочек станет главной спортивной звездой Красноярска и одной из главных звезд России и мира?

— У Ольги Викторовны было много девочек-теннисисток. Но я видел, что Андреевы очень трудолюбивые. Никогда не пропускали тренировки. Им нравился процесс, получали от этого удовольствие. Мирра и Эрика очень коммуникабельные, веселые. Они живут этой тренировкой. Для них как будто нет в жизни чего-то другого. Просто трудяги. Ну и попали в нужные руки. Там же не только Ольга Викторовна работала. Был большой выстроенный процесс. Ольга Викторовна — это один из винтиков, который помог собрать этот механизм.

— То есть они все же отличались от других воспитанниц Ольги Викторовны?

— Не могу сказать с точки зрения тенниса. Я же не теннисист. Они магнитили к себе своим позитивом, какими-то человеческими качествами. Хотелось с ними побыть рядом, пообщаться. У них прекрасная, открытая, душевная семья. Но не скажу, что они прыгали дальше всех. Обычные дети.

— Но ты их все же запомнил.

— Да, потому что они, как и я, не пропускали тренировки. Поэтому частенько вместе были. У кого-то день рождения — сели и пиццу поели прямо на теннисном корте. В общем, атмосфера была приятная. Я, в принципе, тогда готовился к Олимпийским играм с мелкими, которые мне по колено бегали.

— Сейчас какое-то общение есть?

— Нет, мы не общаемся.

— Телефонов их не знаешь?

— Нет. Никогда не общался с ними по телефону. Просто на тренировках встречались. Я все же старше намного. Нелепо было бы мне по телефону звонить маленькому ребенку и о чем-то общаться. Сейчас не хочу показаться навязчивым, что раз человек поднялся, то я сразу тут рядышком. Сам прожил такую историю, когда после медали Олимпиады все вокруг забегали. Поэтому искренне желаю им успехов и особо не навязываюсь. Они знают, какой я человек. Я знаю, какие они. Думаю, этого достаточно.

— У тебя две дочки. Не думал их повести по пути Мирры и Эрики?

— Сто процентов думал. Потому что на моих глазах все произошло. Видел, как они ракетку держали, которая для них тяжелая была, а теперь играют против Соболенко, имеют крутые контракты, жизнь поменялась. Понимаю, что это возможно. Но кто сказал, что получится? Кто сказал, что я могу свою жизнь отдать, чтобы с ними всю дорогу проводить время? Это тоже тяжело. Поверьте мне. Не знаю, готов я или не готов. Как будто бы не готов.

— Это и финансово непросто.

— Да. Поэтому отложим на потом. Сами выберут. Пока что старшая ходит на танцы и пение, а младшую в цирковую школу отдал. Не знаю, насколько ей понравится.

В ресторанном бизнесе всем пофиг, какая у тебя медаль

— Ты говорил, что спортсменам после завершения карьеры сложно адаптироваться в социуме. Как у тебя это происходит? Мне кажется, что некий фундамент все-таки есть.

— Да, мне очень в жизни повезло, что у меня большая семья, которая давно занимается бизнесом, друзья, с которыми я могу посоветоваться. Конечно, есть спортсмены, которые всю жизнь занимались спортом, а после завершения карьеры остались одни и не знают, как вообще жить. Жизнь вне спорта другая. В ней свои правила. Тут как будто много раз не ошибешься, как в спорте, где может быть много попыток. В жизни нужно быть предельно аккуратным.

— Как раз про ошибки. Известная история, что после успеха на Олимпиаде в Сочи ты вложил призовые в открытие ресторана. Эта попытка оказалась неудачной. Почему после нее не бросил данное занятие?

— Если бы пошел заниматься другим делом, то у меня там тоже бы не получилось. В этом плане понимаю, что можно повторить и еще раз попробовать. Главное, провести работу над ошибками. Да, открыл ресторан, который не пошел. Мне казалось, что ресторан — это крайне прибыльная история, где ты вложил деньги, купил оборудование, нанял ребят, поставил какого-то управленца — и жизнь удалась, миллионы покатились. Нет. Такого не произошло. В результате закрыл ресторан, сделал ребрендинг. Понял, что нужно поменять команду. Но опять не пошло. Затем поменял концепт, ушел в ночную историю, которая вообще не приносила ничего. После мы поняли, что нужно сделать семейный ресторан. Мы открыли La Familia. Проект, на мой взгляд, получился. Уже восемь лет работает. Но это все через кровь и пот. Слава богу, все вышло. Недавно мы открыли еще один ресторан русской кухни на берегу Енисея «Буян». Уже потихонечку забираем разные награды. Людям очень нравится.

— Красноярск многие называют гастрономической столицей России. Сложно ли в такой конкуренции?

— Да, у нас дикие конкуренты, мощнейшие ребята. Снимаю перед ними шляпу. Мы пытаемся не отставать, что-то придумывать, делать свое. Думаю, что у нас все получится. Не собираемся кого-то побеждать. Каждый занял свою нишу.

— Серебряная медаль Олимпиады как-то помогает в этом бизнесе?

— Когда я открывал первый ресторан, то назвал его «Серебро» — в честь медали. Думал, что сейчас ко мне все пойдут, потому что я звезда мирового спорта. Но это была глобальная ошибка. Всем пофиг, какая у тебя медаль, главное, чтобы было вкусно.

— Сейчас рестораны — это основное занятие?

— Да. Рестораны, кейтеринг. У нас есть площадка для разных мероприятий — свадеб, конференций. Очень много людей там переженились. Помимо этого, я три года подряд строю трассы на «Сопке» для сноуборда. Потому что зимой рестораны очень сильно проседают. В это время года затягиваем пояса и ждем следующего лета. Появилась возможность строить трассы. Я в этом разбираюсь достаточно неплохо. По-моему, сейчас в Красноярск завели чемпионат России и Спартакиаду учащихся. Будем готовиться, чтобы ребята катались по качественным трассам.

— В 2019-м ты был избран депутатом Красноярского городского совета депутатов. Почему пошел в политику?

— Потому что был с серьезной травмой. Восстанавливался два года после Олимпиады в Корее, вообще не занимался спортом. Просто ходил по больницам на костылях, было четыре операции. Плюс Красноярск принимал универсиаду. Я являлся ее послом, был на слуху. Обратил тогда внимание, что проходят довыборы в городской совет. Мне показалось, что у меня есть шансы побороться. Тем более мы бились по четвертому округу. Это Кировский район, рядом с которым я вырос. Места мне знакомые и родные. Поэтому решил попробовать свои силы. В принципе всегда была интересна история депутатства, как все устроено изнутри. Получил невероятно большой опыт. Мог бы кто-то лучше справиться с этой задачей? Наверняка мог. Но, мне кажется, я тоже неплохо справился.

— Словил какой-то негатив, ведь к спортсменам-депутатам неоднозначное отношение?

— Конечно. Люди были разные. Некоторые меня не воспринимали. Мол, иди занимайся своим спортом. Кто-то, наоборот, поддерживал.

— Политическая карьера тебя в итоге не зажгла?

— Почему же? У меня закончился срок, и я продолжил заниматься спортом. Сейчас являюсь сопредседателем Общероссийского народного фронта. Есть чем заниматься. Проблем в Красноярском крае, как и в других регионах, хватает. Стараемся, работаем.

— В прошлом году ты стал доверенным лицом Владимира Путина. Как это предложение поступило?

— Предложение поступило от нашего региона. Предполагаю, что это связано с тем, что я общественник, спортсмен и по многим критериям подошел. За мной нет никаких непонятных дел. В тюрьме не сидел. С большой гордостью принял предложение. Мне было очень приятно. Мы проделали большую работу. Много перенервничал. У меня на самом деле голова вся седая. Для меня это классный опыт. Большое спасибо за доверие.

— Что еще в жизни происходит? Видел, что в походы ходишь, участвовал в ТВ-шоу «Титаны»...

— Когда пригласили в «Титаны», то я даже не понимал, куда я шел. Первый раунд преодолел, но получил травму. Не мог держать в руках стакан, зубную щетку, телефон. Руки не работали. Три недели потом лечился. Повредил лучевой нерв на обеих руках. Лежал в больнице. Я бы хотел еще раз выступить, но после «Титанов» остались непонятные ощущения. Как получилось, так получилось.

— У спортсменов всегда есть понятная цель. Сейчас — со спортивной точки зрения — у тебя такой цели нет. Может, она есть в других сферах?

— Честно сказать, у меня на работе все более-менее нормально. Не хочу жаловаться. Да, есть сложности. Но мы это все видим, все решаем. Это просто рабочий процесс. Там, где есть проблемы, значит, там есть жизнь. Это нормально. Наверное, хочется больше времени проводить с детьми, правильно их направить, чтобы они жили без какой-то фальши и были нашими настоящими сибирскими девчонками. Это самое основное, за что я переживаю. Хочу, чтобы выросли хорошими людьми. На остальное грех жаловаться.

По образу и подобию Олимпиады-2024. В лыжах задумались над возвращением россиян в нейтральном статусе

Мирра болеет за «Лейкерс», Диана — за «Акрон». Интервью с двумя юными топ-теннисистками

Олимпийские игры 2014 в Сочи — основная информация: как прошли и кто выиграл, что было построено и стало с объектами

Михаил Кузнецов, «Спорт-Экспресс»

Читайте также: