«Если умирать, то лучше на своем огороде» Год назад ВСУ вторглись в Курскую область. Как люди восемь месяцев выживали в оккупации

2025-08-05T21:01:03Z

Ровно год назад, 6 августа 2024 года, украинские войска вторглись в Курскую область, заняв 59 сел, деревень и крупный город Суджу. На оккупированной территории остались сотни мирных жителей, многие старики были вынуждены выживать в одиночку под обстрелами, без еды, воды и лекарств. Погибших хоронили прямо в огородах. Часть беженцев ВСУ держали в здании суджанского интерната, а затем многих россиян увезли в украинские Сумы. Одна из семей, которая прошла через все эти испытания — вторжение, выживание в разрушенном доме, содержание в интернате, отправку в Сумы и возвращение в Россию, — супруги Валентина и Александр Ушкаловы. Какими были восемь месяцев оккупации для них и сотен других мирных жителей — в материале «Ленты.ру»

Утром 6 августа 70-летние Валентина и Александр Ушкаловы копались в огороде в поселке Малая Локня, когда вдалеке громыхнуло чуть сильнее обычного. Вздохнули — опять «бу́хает». За последние месяцы к канонаде они привыкли, как к шуму дождя. Их дом был практически на границы с Украиной — в 14 километрах.

Накануне Валентина созванивалась с дочерью Юлией, живущей в Подмосковье. Та плакала и просила родителей срочно уезжать — в социальных сетях ползли нехорошие слухи, что оставаться в приграничных поселках опасно. Однако женщина, как обычно, отмахнулась: «Доченька, мы находимся на границе, она укреплена, никто к нам не дойдет».

Внезапно — странный смех со стороны дороги. Валентина отряхнула руки, подошла к калитке. За ней — шесть танков без опознавательных знаков. «Может, наши?» — пожал плечами муж.

В этот момент танки остановились. Из люка одного из них вылез человек в камуфляже, стал орать на своих: «Чего непонятного? Стереть это место с лица земли! Стереть — и все!»

Валентина отпрянула. Не наши.

С наступлением темноты Ушкаловы укрылись в заброшенном огороде соседки. Женщина из-за инвалидности не могла передвигаться и ухаживать за участком, поэтому бурьян вырос выше человеческого роста. Они уже поняли, что бежать некуда. Машины у них не было. Единственный автомобиль в округе был у соседей напротив, но те незаметно исчезли, никого не предупредив. В доме Ушкаловых погас свет и перестала идти вода. Мобильник — единственная связь с внешним миром — разрядился. Старики спрятались под грудой старых мешков.

Ночью Валентина Ушкалова пробралась во двор, чтобы покормить собаку, затем зашла в дом и ненадолго прилегла. На рассвете раздались автоматные очереди — пули ударили по оконным рамам. Собака залилась истеричным лаем, но после нового выстрела резко замолкла.

Вскоре в дом без стука вошли несколько вооруженных людей с синими повязками. Старший из них, ухмыляясь, заявил, что они просто хотят попить. Валентина, стараясь сохранять самообладание, резонно заметила, что нормальные гости не начинают с обстрела окон и убийства животных. Последовал циничный ответ — собака лаяла.

Боец, наклонившись, стал рассказывать про новые порядки и поинтересовался, где муж пенсионерки. Она автоматически ответила, что муж на рыбалке. Солдат удивился, но Валентина парировала, что никто их не предупреждал и гостей они не ждали.

После неловкой паузы она предложила солдатам квас, так как водопровод не работал. Допив, командир показал на стоявшего рядом солдата и сказал: «Вчера этот долбанутый вашу соседку убил».

«Вы же клялись женщин не трогать!» — у Валентины внутри все сжалось.

Вскоре солдаты ушли. Валентина посмотрела в окно — те направлялись к одному из самых богатых на улице домов. Он уже был пуст, а в подвале хранился коллекционный алкоголь.

Позже командир вернулся и попросил о помощи. Валентина удивленно спросила, чем именно она может быть полезна. Командир ответил холодно: нужно убрать труп соседки со двора, чтобы собаки его не растащили.

Валентина наотрез отказалась, сказав, что у военных есть люди для этого. В ответ командир поднял автомат, бросив: «Тогда ляжешь рядом».

Александр Ушкалов, рискуя жизнью, проверил соседнее здание, где ранее были украинские военные — оно оказалось пустым. По всему было видно, что украинцы ушли в спешке: забрали ценности, подожгли дом и отступили к перекрестку.

Супруги остались ночевать в огороде. Валентина пыталась уснуть, но тело сотрясала нервная дрожь. Она измерила давление домашним тонометром — стрелка остановилась на 230 при норме 140.

Часов у них не было, но когда начало светать, кто-то окликнул: «Хозяйка!» Во дворе стояли российские бойцы с красными повязками.

Валентина не поверила глазам. Она подбежала к ним: «Где вы были?» Майор (одна звезда на погонах — Валентина знала звания по опыту работы в воинской части) приказал собираться. Один из бойцов мрачно добавил: «Тут зачистка будет».

Они быстро побросали самое важное в сумку на колесах. Бойцы вывели стариков к укрытию — погребу возле сельсовета. Им оставили воду и сухой паек, приказав ждать дальнейших указаний.

Через некоторое время российские солдаты вернулись за Ушкаловыми, но сказали, что забрать их не могут, лишь посоветовали перебраться в более безопасное место. Так супруги оказались в подземном бункере, оставшемся в Малой Локне со времен Великой Отечественной войны. Он был под старым железнодорожным вокзалом.

Когда-то здесь прятались от бомбежек бойцы Красной армии и местные жители. Помещение было просторным, разделенным на несколько отсеков, но время не пощадило его: сквозь потолок проросли корни деревьев, стены покрылись плесенью. Однако бункер все еще держался. Военные объяснили, что его невозможно разглядеть ни с воздуха, ни с земли, а на подступах они установили муляжи мин, создавая иллюзию опасности.

Когда пришли российские солдаты, новости оказались плохими: эвакуировать стариков невозможно. Малая Локня в кольце. «На БТР вас не вывезти — расстреляют или забросают гранатами», — сказали они.

Командир группы, представившийся позывным Кедр, на прощание посоветовал Ушкаловым прорываться самостоятельно. «Только не в сторону Суджи — там смерть», — сказал он. Валентина перекрестила бойцов, и те ушли.

На следующее утро по бункеру ударили выстрелы. «Русские, сдавайтесь! Будете жить!» — кричали снаружи снова и снова. Александр закрыл жене рот, чтобы та не вскрикнула. «Молчи! — шептал он. — Может, не зайдут. Мины на веревках — пусть думают, что настоящие».

Когда стрельба стихла, кто-то крикнул: «Ладно, пойдем отсюда! Нашим помогать надо. Вернемся через пятнадцать минут — проверим».

Ушкаловы поняли, что надо бежать. Александр нашел маскировочную сетку — хоть какая-то защита от дронов. Выбравшись из бункера, они поползли к родному дому.

Они думали о дочери — пусть хотя бы найдет их тела, похоронит по-человечески.

Двигались ползком, прячась в канавах. От дома остались лишь руины. Уцелел только погреб — еще до начала оккупации Ушкаловы перенесли туда матрасы и одеяла, чтобы пережидать обстрелы со стороны украинской границы. Теперь это место стало их убежищем.

Запасы солений, компотов и консервов спасали от голода, но жажда мучила постоянно. Александр, накрывшись сеткой, ползал к ручью за водой, потом так же осторожно возвращался.

Дни сливались в одно бесконечное ожидание. Они потеряли счет времени и лишь потом поняли, что провели в подземелье больше двух месяцев.

Однажды над развалинами послышались шаги. Кто-то крикнул: «Есть тут кто живой?»

«Мы тут... — отозвалась Валентина. — Двое стариков, муж и жена. Нам уже за семьдесят».

Спустились двое военных — украинцы. Предложили эвакуироваться в Суджу, где людей размещали в интернате.

Но зима приближалась, и старики понимали — в сыром подвале им не выжить. Поэтому они согласились.

Когда Ушкаловых привезли в Суджу, в интернате уже жили 35 человек — в основном старики и семьи с детьми.

«Только мы приехали — сразу журналист с камерой подошел, — вспоминает Валентина. — Спрашивает: "Почему вы такие грязные?" А я отвечаю: "Мы в земле два месяца сидели — где там помыться?"»

Этот ролик появился на YouTube в конце октября 2024 года. Именно тогда родные Ушкаловых узнали, что они живы.

Три месяца их дочь Юлия Мозжухина каждый день проверяла проукраинские каналы, вступала в чаты эвакуированных из Суджанского района, расспрашивала всех подряд: «Может быть, кто-то видел моих родителей?» Когда в новостном сюжете она вдруг увидела знакомые лица — сдержать слез не смогла.

По словам Валентины Ушкаловой, в суджанском интернате сложилась настоящая коммуна — все жители помогали друг другу, готовясь к зиме. Мужчины заготавливали дрова для буржуек, установленных в помещениях. В комнате Ушкаловых проживали 12 человек, каждое утро Александр растапливал печь, чтобы согреть соседей. Питались тем, что удавалось найти. Украинские военные привозили продукты из разграбленных магазинов: крупы, макароны, муку.

У некоторых мужчин в интернате были радиоприемники на батарейках. Иногда вечерами беженцы тайком слушали новости: российские войска приближались, освобождая окрестные села.

Украинские кураторы интерната предлагали всем желающим эвакуироваться через Сумы в Белоруссию, а оттуда в Россию. Но многие пенсионеры отказались. Люди советской закалки боялись, что их объявят изменниками. Уезжали в основном семьи с детьми.

Во время одной из таких эвакуаций Валентина через незнакомую женщину передала записку для дочери: «Юленька, доченька, прости нас, что не послушались тебя и попали в эту мясорубку. У нас все хорошо, — писала она. — Если ты видела видео с украинскими журналистами, думаю, ты поняла все правильно». Слово «правильно» было подчеркнуто — словно в этом заключался скрытый смысл.

Незнакомка сфотографировала послание и переслала его через мессенджер. Для Юлии Мозжухиной это была вторая за несколько месяцев весточка от родителей — крохотная ниточка надежды.

В ночь на 2 февраля 2025 года в здание интерната попала ракета. Потолочная плита обрушилась на супружескую пару, спавшую в соседней комнате с Ушкаловыми, — их мгновенно раздавило. «Я до сих пор не знаю, смогли ли их тела достать из-под завалов», — с горечью рассказывает Валентина.

К руинам интерната съехались около 30 машин скорой помощи. Вместе с медиками прибыли украинские журналисты. Под прицелом камер беженцам объявили, что их эвакуируют в Сумы.

Когда-то это был город-побратим Курска. Там россиян разместили в большом медицинском учреждении — то ли больнице, то ли поликлинике. Для беженцев подготовили кровати с чистым бельем и гамбургеры.

«После нашей скудной еды в Судже, которую мы добывали сами, это казалось пиршеством, — говорит Валентина. — Но все это тщательно снимали на камеру. Операторы ждали, пока мы, голодные, начнем есть».

К 8 Марта накрыли праздничный стол. Но каждый прием пищи превращался в постановку. «Подождите, не ешьте», — останавливали беженцев, пока журналисты настраивали оборудование.

Через месяц положение суджанских беженцев резко ухудшилось. Их рацион теперь составляла запаренная пшеница — либо пресная, либо политая жидким подобием вчерашнего борща, где не оставалось ни картофеля, ни мяса.

Однако россиянам предоставили телефон, позволив свободно общаться с родными через мессенджеры. Юлия Мозжухина отмечает, что родня супругов предпринимала отчаянные попытки помочь: обращались в Красный Крест, тратили значительные суммы, искали посредников для доставки продуктов в Сумы.

По всей видимости, ухудшение условий было связано с началом наступления Российской армии на Сумскую область. В то же здание начали прибывать украинские беженцы из окрестных сел, и российские беженцы оказались не в приоритете. Украинские мирные жители были на первом и третьем этажах, а россияне — на втором.

Хотя прогулки в определенные часы были разрешены, Ушкаловы не покидали свою комнату. Однажды ранним утром Валентина подошла к окну и выглянула на улицу. Мимо шла женщина с маленьким сыном. Внезапно мальчик остановился, указал на их окна и спросил: «Мама, это здесь живут фашисты?»

После этих слов пожилая женщина долго не могла успокоиться.

Из Суджи в Сумы вывезли более 100 жителей интерната, все они мечтали о скорейшем возвращении домой. Процесс репатриации затянулся: первая группа из 33 человек смогла вернуться в Курскую область лишь в начале марта 2025 года, однако Ушкаловы в их число не попали. Только в конце мая при посредничестве Красного Креста в Курск вернулись еще 20 человек, в том числе и они.

Уже два с половиной месяца семья проживает в пункте временного размещения в Курске — занимается восстановлением документов и ожидает назначения выплат для беженцев и сертификата на покупку дома. По их словам, пока с этим задержки.

Юлия Мозжухина планирует в ближайшем будущем перевезти родителей в Подмосковье. «Если на компенсацию не найдем подходящее жилье, придется продавать свою квартиру, чтобы купить дом для всей семьи», — поясняет она. По ее словам, родная Малая Локня полностью уничтожена.

Валентина Ушкалова после возвращения в Курск столкнулась с неоднозначной реакцией соотечественников. В местном паблике появился смонтированный ролик, где соединили два ее высказывания, сделанные в разных обстоятельствах: в суджанском интернате она говорила в камеру, обращаясь к дочери: «Юлечка, не переживай, у нас тут как в раю. Все есть». А в Курске, после возвращения, радостно воскликнула: «Слава Богу, мы на родной земле!»

Семья предпочла не вступать в полемику. Поддерживающих комментариев было очень много. «Мы просто читали их и молча благодарили», — вспоминают они.

«Тем, кто спешит осуждать, от всей души желаю здоровья, — говорит дочь Ушкаловых Юлия. — Пусть им никогда не доведется испытать это состояние, когда единственной мыслью становится желание просто дать знать родным, что ты еще жив, чтобы они не волновались».

Ушкаловы поддерживают связь с теми, кто все еще остается в Сумах, — их там больше 30 человек, это люди от 30 до 70 лет. Моральное состояние беженцев тяжелое. Многие люди находятся в глубокой депрессии. Недавно россияне приглашали к себе украинскую правозащитницу, которая следит за их судьбой. Она дала понять, что отпускать их не собираются. «Люди даже не стали дослушивать — разошлись в слезах», — говорит Валентина.

Читайте также: