Отказал Сталину и избежал «Матча смерти». Жизнь и судьба основателя советского хоккея Владимира Егорова

2025-08-02T07:30:00Z — Леонид Рейзер доказывает, что Егоров — такой же полноправный отец отечественного хоккея, как Тарасов и Чернышев.

Владимир Егоров.

В рубрике «Хоккейная история — неизвестные детали» Леонид Рейзер доказывает, что тренер «Крыльев Советов» Владимир Егоров — такой же полноправный отец отечественного хоккея с шайбой, как Анатолий Тарасов и Аркадий Чернышев.

Анатолий Тарасов основал советскую школу хоккея. В том убеждено подавляющее большинство поклонников хоккея. Анатолий Тарасов и Аркадий Чернышев — отцы-основатели советской хоккейной школы. Такой позиции придерживается меньшинство, в большей степени осведомленные.

Аркадий Чернышев — Анатолий Тарасов — Владимир Егоров. Вот трио отцов-основателей.

Согласных с этим — единицы, но, на мой взгляд, это единственно верная констатация фактов.

Аргументов и фактов в пользу такого статуса создателя и многолетнего наставника «Крыльев Советов», тренера сборной — чемпиона мира 1954-го, чемпиона Европы 1955-го, олимпийского чемпиона 1956-го, чемпиона Европы 1958 года Владимира Кузьмича Егорова достаточно много, и все они весомы.

Хоккейный Кулибин

Чем отцы-основатели Чернышев — Тарасов — Егоров поражают наше воображение? Много чем. Но автору, надеюсь, не лишенному воображения, его-то как раз и не хватает, чтобы понять, как они в условиях «железного занавеса», то есть практически в полной информационной изоляции, умудрялись что-то придумывать, что-то изобретать и что-то внедрять буквально на пустом месте.

Видите то место, где расположился Егоров в этом перечне основателей нашей хоккейной школы? Третье. А теперь попробуем произвести археологические раскопки там, где сокрыты за толщами десятилетий и массой имиджевых стереотипов новшества, которые отцы-основатели изобретали и внедряли с риском, но без страха.

Около десяти лет назад я словно превратился, сам того не осознавая, в хоккейного археолога, когда на кафедре хоккея Центрального института физической культуры на Сиреневом бульваре столицы провел серию раскопок с помощью гуру нашей хоккейной методики. И был вознагражден.

Юрий Королев, в прошлом заведующий кафедрой хоккея ГЦОЛИФКа, занимал руководящие должности в советском и российском хоккее; включен в Зал славы отечественного хоккея и Зал Славы ИИХФ:

«В стенах этого ведущего учебного заведения в области спорта после войны, вскоре после появления в стране канадского хоккея, начали проводить занятия для тех, кто решил серьезно осваивать эту игру. Если не ошибаюсь, первым преподавателем стал Владимир Кузьмич Егоров. «Крылья Советов» тренировал, и весьма успешно. Сам Егоров уже имел к тому времени диплом о высшем физкультурном образовании».

(Из книги автора «КРЫЛЬЯ», 2017 год)

С юности не представлял себе, как это археологи копают себе копают посередь выжженной степи и чего-то там еще и находят бесценное. Бесценное обнаружил благодаря исключительно Королеву, ибо он и только он на тогдашней временной удаленности от истоков был в состоянии удостоверить егоровское первенство кое в чем существенном. Юрий Васильевич вполне оправдывает свою дважды звучную фамилию: король нашей хоккейной методики плюс однофамилец отца-основателя нашей космонавтики.

Первый русский преподаватель по канадскому хоккею — не Тарасов. И не Чернышев. А — Егоров.

Первым среди заложивших фундамент советской школы получил высшее профильное образование — не Тарасов. И не Чернышев. А — Егоров.

Отбросив эмоции что-то нашедшего поисковика, заявляю, что информация весьма любопытная и значимая. Но это оказалось яркими цветочками, а после продолжения поиска появились и ягодки!

... Известно то, как Никита Кучеров без устали совершенствует технический арсенал, в частности, оттачивает бросок, кажется, в гараже на участке своего американского дома. Притом что в его распоряжении абсолютно все условия для тренинга: лед, специальные тренажеры, тотально обсчитывающие микродействия компьютеры... А теперь представьте егоровских крыльевцев без искусственного льда, не слышавших и слова такого «тренажер». И что же придумал их наставник? Использовать алюминиевый лист. Коэффициент трения относительно близкий к тому, что на льду. Такой лист не дефицит, тем более в клубе, представляющем авиапромышленность. И пошло дело! Между прочим, в первой половине 1980-х я был командирован еженедельником «Футбол-Хоккей» на летний сбор рижского «Динамо». Проводился он в сотне километров от Риги, в городке Кандава. Рулил там Юрзинов. Кроме питания и тихого часа — сплошь занятия. А после ужина — факультатив: броски с алюминиевых листов. Вот как прижилась егоровская придумка! Интересно, знал ли Владимир Владимирович, кто стал автором алюминиевого тренажера?

Летние сборы на Черноморском побережье Кавказа быстро вошли в обиход советских клубов высшей лиги (тогда — элитной); со временем добавились Рижское взморье, эстонское местечко Отепя... Но до поры этого шика и не было; позднее кто-то же додумался, что в теплых краях можно решить сразу несколько задач при подготовке к сезону. Кто же? Егоров. Все тот же Егоров. И все та же плотная туманность касательно его авторства.

Имеются основания полагать, что Егоров первым либо среди первых инициировал активное и продуманное внедрение легкоатлетических дисциплин в учебно-тренировочный процесс хоккеистов; особенно во время предсезонной подготовки.

Наверняка в тренерской лаборатории Владимира Егорова имелись и иные секретные приемы.

Вовсе не принижаю Чернышева с Тарасовым, а лишь стремлюсь воздать должное Егорову, обрисовывая его многочисленные новаторские подходы. После чего автоматическое отведение ему третьей позиции среди основателей вызывает сомнение в этом самом автоматизме.

Не лучше ли отказаться вообще от данного ранжирования?

Не пошел в ВВС

...Поздним вечером в квартиру Егоровых настойчиво постучали. Представились и попросили поехать на встречу со Сталиным, с Василием Иосифовичем. Без промедлений. Владимир Кузьмич, не задавая лишних вопросов, вмиг собрался и уехал. А его супруга Надежда Иосифовна не могла найти себе места от беспокойства. Корила себя: надо ж было какие-то продукты собрать, одежду. Времена были еще те. За гражданами вот так в поздний час заезжали и увозили неизвестно куда, потом многие не возвращались...

Егорова доставили на дачу сына Сталина. Тот принял тренера радушно и озвучил заманчивое предложение — стать тренером в команде ВВС, чьим полновластным хозяином являлся. После авиакатастрофы с хоккейной командой ВВС тренером видел только его, Владимира Кузьмича. Предложил сыграть партеечку в бильярд. Весьма подходящий фон для обсуждения серьезного вопроса. Василий Иосифович обещал суперусловия — все знали о его железном слове; обещанное спортсмену выполнял неукоснительно. Владимир Кузьмич выказывал свои резоны. Это было предложение из категории «от таких не отказываются». Тренер, однако, отказался, мотивируя тем, что несколько лет создавал и поднимал «Крылья Советов» и что бросить рукотворный клуб ему как-то очень не с руки, совесть замучает вконец...

Расстались по-людски.

Как ни странно, мне эта удивительная история показалась знакомой до боли. До памяти удалось достучаться, получив от нее подсказку. Почти в точности случилось подобное и с Чернышевым. По существу, все то же самое — ангажемент от Василия Сталина. Тоже вечером прибыл от него нарочный. Однако не попросил проследовать за ним, а на словах сформулировал сталинское предложение возглавить команду ВВС. В крайне корректной форме Аркадий Иванович отказал, сославшись на то, что бросить родное «Динамо» не в силах.

Две детали. Обе, как деталям и предписано, многое объясняют.

Отчего Сталин не зазвал Чернышева на встречу? Либо не так горячо, как Егорова, стремился его заполучить; либо после егоровского отказа вообще слегка охладел к такой затее; либо занят был чем-нибудь безотлагательным...

Минуточку, минуточку. А с чего это автор уверился во второй очереди Чернышева?! Сталин знал Егорова еще до войны как сильного футболиста, симпатизировал ему; уважал как хоккейного наставника. И такая подробность — в пользу первоочередности Егорова.

Сердобольный

Защитником Юрий Шаталов числился кусачим, был жилистым и азартным. Узнаваемая и неэффектная посадка; суетливое катание, которое, однако, не мешало всюду поспевать. Ну что там расписывать — участник Суперсерии-72, две игры провел. Сибиряк.

От него услышал весьма примечательное о Егорове. Шаталова из Омска зазвали в тарасовский ЦСКА, а он, заполучив несколько «клякс» в поведении, перебрался в егоровские «Крылья». Разницу ощутил сразу:

— Спецом Владимир Кузьмич был очень квалифицированным. К игрокам относился по-человечески, по-доброму. Ну и кое-кто из нас этим пользовался. И я пользовался. Бегу летом кросс. Знаю, где тренер стоит. Заранее чуток меняю сам бег, чуток нестройным его изображаю, а еще изображаю, что дыхание у меня очень частое. Когда совсем приближаюсь, с хрипотцой жалуюсь ему:

— Что-то тяжело мне сегодня, Владимир Кузьмич. Не пойму, что это со мной.

А Егоров сразу же успокаивает и радует:

— Ничего-ничего, бывает. Ты сейчас немного еще пройдись быстрым шагом и ступай, передохни.

Подобное я слышал и от иных подопечных Владимира Кузьмича.

Для него интересен был сам процесс — учебно-тренировочный и соревновательный. Арсенал каждого хоккеиста стремился расширить и усовершенствовать, параллельно выстраивая настоящую команду. Наказания с размахиванием налево-направо кнутом были ему просто чужды. По своей природе интеллигентом был; супруга же Надежда Иосифовна, дочь именитого чешского спортсмена, эту интеллигентность деликатным образом поощряла и развивала в нем.

Егоровская человечность шла еще оттого, что создание «Крыльев» происходило в послевоенные годы, отнюдь не простые; первое крыльевское поколение состояло не из юнцов, а из тех, кого коснулось война. Ну претило ему понукать ими.

Самый показательный педагогический тезис «имени Егорова» воспринимался почти как благотворительность: «Ну как я могу вас наказывать, как могу штрафовать, если у вас семьи, на ваших плечах ваши близкие?!» Еще звучало: «Ну как я могу вас штрафовать, если знаю ваших жен и ваших детей?!»

И не штрафовал, и не наказывал. Обходясь без этого и прекрасно справляясь со своими прямыми обязанностями.

Именно про такую непрерывную педагогическую мягкосердечность среди советских тренеров более слышать не доводилось. Сочетание высокой квалификации и преобладания человечности в управлении подчиненными — фамильное.

Легенда без статуса

Год-полтора назад обратил внимание на реплику футболиста Дмитрия Баринова в таком контексте: если не получит ангажемент в Европе, кажется, от испанского клуба, то «не поникнут лютики» и он готов стать легендой «Локомотива». Резануло — какой еще легендой он готов стать?! Квалифицированный мастер, но не более того. Легенда? И оказывается, легендарный статус нынче им планируется?! Не сразу понял и не вполне принял: Баринов имел в виду, что если проведет всю карьеру в родном клубе, это позволит ему перейти в категорию особо избранных. Исправная служба в одной локации действительно вызывает уважение ныне, когда трансферы игроков мелькают как спицы в колесе.

Человек-легенда посещает каждый матч молодежных «Крылышек». Осанку сохранил, дряхлости никакой. По просторному подтрибунному холлу проходит мимо стенда со снимками видных фигур клубной истории, где размещено огромное его фотоизображение на крыльевской лавке прошлого века и садится на трибуне на свободное местечко. Никто из зрителей Зарубина не узнает, кроме бывших крыльевских хоккеистов, зато всевозможных поколений. Одни играли с ним, вторые тренировались и играли под его присмотром, третьи учились в местной хоккейной школе при его администрировании.

Зарубина нашел Егоров. Как нашел? Согласился на просмотр незнакомца-любителя и пригласил в команду мастеров, о чем тот и помыслить не мог. Вывел его на мастерский уровень. Александр Зарубин отыграл десять сезонов на стабильном добротном уровне; ближе к финишу крыльевской карьеры из нападающего переквалифицировался в защитники. И, прикипев к «Крылышкам» благодаря Владимиру Кузьмичу, остался в Сетуни «на всю оставшуюся». Много лет помогал Игорю Ефимовичу Дмитриеву. В местной школе отработал много лет директором и много лет завучем. Более полувека Александр Максимович Зарубин отслужил в «Крыльях Советов». Вот это — легенда! Вот такого пути готов пожелать и футболисту «Локомотива» Дмитрию Баринову!

Александр Зарубин:

— Жили мы в Химках, рядышком с Москвой. В бараке на 27 комнат. Отец не вернулся с фронта. Мать растила нас с сестренкой. Школу я закончил и пошел работать на авиационный завод. В цех. А рядом жил крыльевский игрок, у Егорова выступал. Этот сосед и доложил Владимиру Кузьмичу: так, мол, и так, у нас трое хороших парней за заводскую команду в хоккей играют. Может, посмотрите их? А тренер не стал ни о чем расспрашивать, велел прибыть на тренировку в Сокольники к пяти вечера.

Тренируемся с основным составом. День, второй... Стараемся. Вроде особых замечаний он нам не делает, так иногда негромко по мелочи подскажет в таком приветливом тоне. Две недели отзанимались. Егоров подзывает нашу троицу:

— Так, уважаемые, у команды отпуск, все едут по путевкам на море. Вас пока отправить не можем, вы же не в штате. Тебя, Глазов, зачисляем в штат — будешь получать 120 рублей, а ты, Забелин, после отпуска принесешь трудовую книжку с завода — будем тоже зачислять.

— Не Забелин я. Зарубин.

— Ну извини.

— Да, Глазов, учти — будешь пока 60 рублей отдавать Зарубину...

Фамилию мою спутал Владимир Кузьмич, потому что за футбольный «Локомотив» играл Забелин.

На обратном пути Юрка Глазов подначивал меня:

— Ишь ты, Сашок, ну и устроился на двух свадьбах — 120 рэ на заводе плюс 60 рэ я тебе отдаю.

— Да не ты ж отдаешь, а клуб, — со смехом отвечал ему.

А после отпуска команды я как-то постеснялся явиться с трудовой книжкой. Тут Владимир Кузьмич отчитал меня за несерьезность. Но не отругал, нет. А на заводе возникла преграда. Я же зимой за завод в хоккей играл, летом — в футбол, весной и осенью в цеху вкалывал. Ну там в бухгалтерии обязали меня две недели отработать. Так наш тренер пошел к замдиректора, тот при мне звонит начальнику моего цеха: «Товарищи, нашего парня зачисляют в команду мастеров, в «Крылья Советов», авиационную промышленность представляют, между прочим — к Егорову, а вы придираетесь к товарищу Зарубину...

В первые дни я в столовой сидел где-то в уголке. Владимир Кузьмич подозвал меня: «Давай-ка пока будешь за моим столом. Лишний раз попрошу тебе чего-нибудь дополнительно принести. Тебе же надо хорошо питаться».

...Для меня, конечно, это был огромный авторитет. Егоров Владимир Кузьмич! Человек, который тренирует таких выдающихся игроков в сборной, в «Крыльях Советов».

Я же застал ту плеяду! Первое время поверить не мог тому, кто рядом тренируется и играет. Михаил Иванович Бычков, Грошев, Цицинов, Пряжников, Гребенников, Николай Карпов, Эдик Иванов...

(Из книги автора «КРЫЛЬЯ», 2017)

Одна из миллиона

Несказанно повезло ему однажды, зато в главном. Спутницу жизни нашел в высшей степени достойную, которая для тренера Егорова стала... тренером по всему, что не касалось хоккея. Обогащала его интеллектуально и духовно, поддерживала и служила крепкой броней при невзгодах. Надежда Иосифовна Слаба выступала в союзе со своим отцом, в молодости одним из сильнейших спортсменов Европы, который являлся кладезем знаний и опыта для Егорова в спортивной сфере.

Егоров получил звание заслуженного мастера спорта еще до войны. Футбол по мастерам. Русский хоккей по мастерам. В футболе был на заметке у братьев Старостиных...

И получил редкостный по тем временам и символический подарок — значок ЗМС под 13-м номером в стране (10 октября 1945 года). И от кого — от тестя своего: основавшего спортивную гимнастику еще в дореволюционной России и развивавшего ее в Советском Союзе чеха Иосифа Вячеславовича Слаба, исходно — Йозефа Вацлововича.

Царское правительство в 1910 году вознамерилось внедрить среди народа спортивную гимнастику. Выбор пал на звезду европейской гимнастики чеха Йозефа Слаба. Мало того, что он увлекался каким-то непонятным спортом, так еще не рвался унаследовать процветающий бизнес отца, крупную фабрику; а потом и вовсе женился на девушке из простой семьи. Словно было ему предначертано русифицироваться по полной программе.

Когда прибыл в Санкт-Петербург и уточнил все задачи будущего необычного поприща, услышал: «Место жительства — какое пожелаете!» Взял паузу, дабы что-то разузнать. И огорошил чиновника: «Пенза». Оказалось, что был он заядлым охотником и что «разведка» ему донесла о сказочных угодиях в пензенской губернии.

Его дочь — Надежда Иосифовна — стала самым большим жизненным достижением Егорова. Во всех смыслах и ипостасях.

Познакомились они в московском институте физкультуры. Надя — привлекательная и интеллигентная, спортивная и музыкальная, играла на рояле и владела несколькими языками, а вдобавок еще и боевая — была ворошиловским стрелком, занималась в специальной группе, испытывавшей прыжки с парашютом с утяжелениями, что во время войны сыграло важную роль при поддержке партизанского движения. Володя, с виду чуть простоватый, из бедной саратовской семьи, зато жизнерадостный, по-своему милый, жаждущий знаний и без вредных привычек, вдобавок еще — замечательный спортсмен.

Она несколько раз отказывалась прийти на свидание. А когда согласилась, он принялся экстренно изучать биографии композиторов и иного, касавшегося классической музыки.

Прожили душа в душу всю семейную жизнь. Что в студенческую пору, что потом десятилетиями всеми окружающими считались идеальной парой.

Допускаю вероятность того, что я их встречал, когда Владимир Кузьмич находился на более чем заслуженном отдыхе. Они часто гуляли. А жили на соседней улице... Увы, я весь пребывал в оперативной обстановке ежедневной спортивной газеты, прильнул к хоккейной истории позднее, отчасти запоздало по отношению к Егорову.

«А мне!?»

«А мне!?» — это прозвище Егорова. Очень необычное по форме, нестандартное по смыслу. Прозвище неприкрыто отталкивающее, ибо прямо указывает на негативную черту характера. То ли своего не упустит, то ли мимо халявы не пройдет. Ну как минимум — мелочный.

Такое прозвище приклеилось к Егорову. Ну коли приклеилось, значит, объективно отражало его поведение. Элементарная логика.

Однако более неподходящего определения натуры Владимира Кузьмича придумать было невозможно! Парадокс? Чистейший, в дистиллированном виде парадокс! Я бы даже написал — сущее недоразумение.

Тренерство завершал двухлетней вахтой в Киеве, куда попал под занавес карьеры. Командный автобус плыл по Крещатику; кто-то из игроков завидел уличный прилавок с апельсинами и громогласно объявил об этом дефиците. Дружно попросили водителя притормозить у прилавка. И на этом фоне услышали реплику Владимира Кузьмича, произнесенную не громко и не тихо, без начальственного тембра: «А мне!?»

Ему тоже захотелось апельсинчика. Куда сильнее, чем молодым здоровым парням. Они-то выросли в 1950-е. В стране, уже воспрянувшей после войны. А он в начале 1930-х на волжском причале подсоблял разгружать арбузы едва ли не в 12-летнем возрасте. И, по-видимому, эта бедность и мечта выкарабкаться из нее так и впечатались в подсознании. Оставила какие-то следы у мужчины, сделавшего яркую спортивную карьеру в довоенном футболе и впечатляющую тренерскую карьеру в хоккее с шайбой.

В егоровском случае — «А мне!?» — звучало для знавших его с подтруниванием и абсолютно лишенное какого-либо негатива.

Нерусский?!

«Матерком мог пройтись». «Крепким русским словечком мог припечатать»... Ссылки на владение советскими тренерами ненормативной лексикой частенько слышал от хоккеистов разных поколений. Нормально такое воспринимали. Вовсе не оскорбляло игроков, если было ясно, по какому поводу говорилось. Иной раз даже как-то сближало. В командной, да мужской контактной игре, полагаю, это вполне естественно.

Егоров не матерился. Совсем.

С таким-то чуть простоватым мужским обликом?! С таким-то посконным отчеством — Кузьмич?! Обходился, стало быть. Иным воздействовал. И ничуть в глазах суровых игроков не терял в уважении.

Выпить после жаркой игры чего-нибудь горячительного? Ну а чего ж нет. И «пойдет» путем. Только в меру, так она у каждого своя, да и от игрового послевкусия зависит. А в советские времена негласно было принято — после финального свистка тренер хозяев приглашает к себе в комнату во дворце тренера гостей, чтоб под стопочку — другую потолковать про игру.

Егоров не выпивал. Совсем.

С таким-то чуть простоватым мужским обликом?! С таким-то посконным отчеством — Кузьмич?!

Обходился, стало быть. Иначе восстанавливался от нервных перегрузок. Не теряя толики уважения у коллег-противников, да и у своих игроков тоже. Знали же об этой «слабости» Кузьмича.

Затянуться сигареткой, выйдя на улицу из раздевалки, а то и папироской «Казбек» или «Беломор» — самое оно. Ну не у всех этот релакс был в ходу, но в первом поколении считалось почти нормой. Тренеры? Им тоже ничто человеческое было не чуждо...

Егоров не курил. Совсем.

Обходился без вредящей здоровью привычки.

После перечисленного — нашим ли хоккейным наставником слыл Владимир Кузьмич Егоров?

Решать читателю.

По мне — так вполне наш.

Ни от кого, кто с ним работал в клубе и в сборной, не слышал и намеков на какую-то его чужеродность.

Конфуз Василия Сталина

Первый розыгрыш хоккейного Кубка СССР. 1951 год. Событие крупное в масштабах канадской игры, набиравшей обороты популярности и еще не вышедшей на международную арену. Столпотворение на стадионе «Динамо» ожидалось определенно.

Финал. ВВС — «Крылья Советов».

Фаворит — «ватага Василия Сталина». ВВС — Военно-воздушные силы. Представляли московский военный округ. В первенстве лидирует, почти не ведая осечек, которые нет-нет, да случаются у команды авиастроителей Владимира Егорова. В полуфинале военные авиаторы под 3:0 превосходят ЦСК МО Анатолия Тарасова, крыльевцы еле-еле одолевают чернышевское «Динамо» — 3:2. Фактор персонально Всеволода Боброва и фактор его звена с Евгением Бабичем и Виктором Шуваловым. Полет «Крыльев» тоже имел высоту. Хороша была связка реактивного Николая Хлыстова и могучего забивальщика Алексея Гурышева; состав был, пожалуй, более ровный. При сопоставлении тренеров ясности не было, ибо такая штатная единица у ВВС отсутствовала: а был тренерский совет — Бобров с Виноградовым и Бабичем, а у «Крылышек» тренер — признанный специалист Егоров.

Ну и фактор Василия Сталина. Не в том смысле, какой почти наверняка возникнет у читателя — дескать, он оказывал влияние на судей. Однако ничего подобного Василий Иосифович себе не позволял. Сталинский фактор заключался в размере премий за успех, какие только он мог позволить, и репутация босса, всегда выполняющего свои обещания.

Зато фактор болельщицкий был явно в пользу профсоюзников. ВВС не пользовалась массовой популярностью, а за «Крылья» горячо болели многие. К тому же в соседнем районе, на противоположной от стадиона «Динамо» стороне Ленинградского проспекта, находилось несколько крупных и стратегически важных авиационных предприятий.

По признанию хоккеистов, Егоров никогда не переходил во время матча на повышенные тона — ни по децибелам, ни по выбору слов. Сохранял уравновешенность и веру в своих парней. Так было и первом перерыве, когда подгорали — 0:2; так было и перед третьим периодом, когда приблизились к фавориту — 2:3.

И вот тут-то случился эпизод драматически комедийного свойства.

Босс ВВС очень горячо переживал перипетии хоккейных и футбольных матчей. Мог себе позволить в перерывах заглянуть в буфет, для публики закрытый, разумеется. С обслуживанием по классу люкс. Перед матчем зашел в раздевалку и пообещал хорошие призы за завоевание первого Кубка страны. Во время самой игры больше в команде не появлялся. В первом перерыве на радостях заглянул в буфет и слегка согрелся после пребывания на морозе. Во втором перерыве обычай не нарушил и повторил заход в подтрибунный буфет. Немного увлекся, будучи уверенным в завоевании очередного значимого приза своими хоккеистами.

Появился у «коробки». Как обычно, в сопровождении своего адъютанта. Повернул голову в сторону тех деревянных щитов на верхотуре Восточной трибуны, на которых ставили цифры текущего счета и увидел 4:3. Воскликнул, хлопнув в ладоши:

— О, все отлично! Ведем в счете. И времени мало осталось.

— Василий Иосифович, виноват, это «Крылья Советов» выигрывают, — побледнев, произнес адъютант Сталина...

Виктор Шувалов, центральный нападающий команды ВВС:

— В 50-м... подождите, в 51-м, что ли... Да-да-да. Кубок. 2:0 выигрывали мы у «Крылышек». Выигрывали. А потом... 3:4 или 4:5, что ли. Проиграли.

А хозяин уже перед финалом обещает: «Банкет вам устрою! На дачу поедем! Телевизоры «КВН» получите!»

А проиграли — шиш с маслом. Адъютант заходит, говорит: «Проиграли — ни хрена не получите».

А они все — Алик Кучевский, Хлыстенок Коля, ну все из состава «Крыльев» потом целый сезон хвалились: «Мы — чемпионы Кубка!» И повторяли это по нескольку раз подряд.

А первенство страны-то мы выиграли. ВВС...

(Из книги автора «КРЫЛЬЯ», 2017)

Свои среди чужих

Генрих Сидоренков и Юрий Пантюхов. Первые хоккейные олимпийские чемпионы. Защитник Сидоренков выделялся редко встречавшимся в раннем советском хоккее умением применять силовые приемы, особенно не у борта, а в центре площадки ему в этом не было равных, разве что Николай Сологубов конкурировал. Крайний нападающий Пантюхов отличался остротой в атаке и острым словечком в быту, такие хоккеисты всегда ценны в коллективе.

Оба — из тарасовского ЦСКА. И оба же — из егоровских «Крыльев Советов». Профсоюзный тренер Егоров нашел их и выпестовал, вывел на уровень сборной; армейский тренер Тарасов призвал под свои знамена. Точности ради — Пантюхова сначала хитрым маневром в ВВС пристроили, затем уже после смерти Сталина и расформирования этой команды он попал в ЦСКА. Однако существа дела это не меняет. Оба олимпийских чемпиона значатся за Тарасовым.

Тихонов не рассыпал комплиментов в адрес коллег. Однако Егорова, когда минули годы, отметил прилюдно: «Вот смотрите — Егоров. Владимир Кузьмич — Тренер с большой буквы. Воспитал сильных игроков. Именно воспитал. И очень многие прошли его школу!»

Первый второй

Чернышев позвал Егорова в сборную, и они сотрудничали четыре года: два чемпионства — мировое-54 и олимпийское-56. Тарасов позвал Егорова, и они сотрудничали четыре года: — без чемпионства — мирового и олимпийского. Тогда иных кандидатов в помощники для сборной, кроме Егорова, и не было по квалификации и по клубным достижениям. И замечу, по ментальной специфике. Любой главный тренер (тогда назывался — старший тренер) побаивается особо приближенного — такого ретивого помощника, который готов позариться на его место. Так бывало и бывает, когда увольняют рулевого; так бывало и бывает, когда ассистент проявляет способности к дипломатическим хитросплетениям, ухищрениям всяческим ради статуса главного тренера.

От Егорова подобных угроз не исходило. Ну совсем иного свойства личность. Если уж с игроками проявлял сердечность и бесхитростность, то чего ж опасаться того, что козни вдруг начнет строить против «старшего».

Крыльевцы стабильно привлекались в сборную. После клубного золота-57 их полку прибывало. А на Олимпиаду в Скво-Вэлли в 1960-м они составили уже целый отряд из восьми бойцов. Почти половина состава из 17 игроков! Тот егоровский рекорд представительства хоккеистов профсоюзного клуба в сборной не был перекрыт в советской истории. Что отнесем к весомым достижениям Владимира Егорова.

В Скво-Вэлли сборная Тарасова, получив две чувствительные пробоины от Канады и США, довольствовалась бронзой. По возвращении Тарасов резонно вспомнил о том, что там играла сборная Тарасова — Егорова, где каждый второй был не его мастер, и раскритиковал профсоюзных спортсменов в свойственной себе манере.

Одного фактора Анатолий Владимирович не учел либо не пожелал принять во внимание. Грошев и Гребенников, Цицинов и остальные, привыкшие к клубной обстановке разумной требовательности с неприкрытыми элементами мягкосердечия, не смогли полностью адаптироваться к тарасовским частому кнуту и редкому прянику. А подобные перемены в командной атмосфере неминуемо отражаются на льду.

Той егоровской плеяде, как и их наставнику, недоставало признания, коего заслуживали. Профсоюзный клуб чуть на отшибе; если приглашают в сборную, то ненадолго... Владимир Гребенников при бодром настрое забивал столько, сколько хотел; хорош был и Грошев, из радиоточек, когда объявлялись спортивные новости, я едва ли не постоянно слышал дикторское «Решающую шайбу забросил Евгений Грошев».

Протестный матч

«Когда гол не засчитан»

Шайба влетела (орфография автора публикации сохранена. — Прим. Л.Р.) в сетку ворот. Хоккеисты бросились поздравлять «автора» гола. Но в этот момент раздался голос диктора:

— Гол не засчитан ввиду того, что клюшка нападающего находилась в площади вратаря до того, как туда попала шайба.

С этого все и началось. Спортсмены в одно мгновение окружили судью, доказывая, что гол забит правильно. Мнение судей непоколебимо. Но игроки тоже тверды. Если не засчитают шайбу, они отказываются продолжать игру.

Случилось это в конце первого периода матча «Крылья Советов» — ЦСК МО. Более десяти минут длился спор. Тренер «Крыльев Советов» В.Егоров заявил судьям, что снимает свою команду с игры. Трибуны недовольно гудели. Затем, вспомнив, видимо, что за отказ от игры команде неминуемо засчитывают поражение, спортсмены «Крыльев Советов» согласились возобновить состязание.

Так неспортивное поведение хоккеистов испортило впечатление от матча. А матч этот был крайне интересным. И не случайно. Проигрыш ЦСК МО лишал по существу команду возможности бороться за первое место. Выигрыш же армейцев уравнивал шансы двух сильнейших коллективов.

Армейцы начали состязание дружно, с подъемом. На 9-й минуте Черепанов открывает счет. Но и «Крылья Советов» не остаются в долгу. Через три минуты Бычков сравнивает результат. Потом (уже после того, как судьи Канунников и Яхонин не засчитали гол, забитый в ворота ЦСК МО) «Крылья Советов все же вышли вперед...

..."Крылья Советов» проиграли 4:7. И думается, что главной причиной их неудачи явились нервозность и чрезмерная возбужденность, наблюдавшаяся в игре чемпионов. Недовольство судьями расстроило по существу действия коллектива. Тренер В.Егоров не смог успокоить игроков, охладить их пыл, нацелить спортсменов на борьбу за победу. Потакая недовольству хоккеистов, тренер лишь способствовал проигрышу своей команды».

В.Викторов

(газета «Советский спорт», 11 ноября 1957 года)

Корреспондент «Советского спорта» довольно живо воспроизвел нештатную коллизию встречи лидеров первенства. Не без назидательной морали пропесочил крыльевских бойцов и особенно их наставника В.Егорова. Дважды употребил «по существу», однако существа ситуации так и не раскрыл. Егоровские игроки настаивали на том, что наиболее близко расположившийся арбитр находился далеко от армейских ворот и потому не мог определить, где была клюшка нападающего перед броском. Резон имелся. За советский коллектив всегда отвечал его руководитель, и потому Егорову досталось вдоволь критики. Резонно предположить, что Владимир Кузьмич не инициировал конфликт, а лишь поддержал своих парней, углядев несправедливость. А что не испугался опосредованно выступить против Тарасова, своего нового начальника в сборной, так в горячке не до того было. Да и небоязливым был Кузьмич. Доброта вовсе не обязательно соседствует с робостью.

По неподтвержденным данным, имеющимся на просторах интернета: на совещании, состоявшемся через несколько дней, крыльевский протест рассмотрели и назначили переигровку. Но не провели ее. Причину не раскопал. На финише Егоров отстал от Тарасова на очко. Так же, на очко, превзошел Тарасова, когда сезоном ранее озолотил «Крылья».

Крыльевское

Атмосфера. Под этим словом мы подразумеваем не химический состав воздуха, а нечто человеческое, и ни о каких счетно-измерительных приборах речь не идет. Совершенно поразительная атмосфера царит в наши дни в крыльевском Дворце спорта в Сетуни. Здесь уже который год выступает молодежная команда МХЛ. Команды мастеров нет. Крыльевский молодняк играет на стабильную четверку. На вмещающих под шесть тысяч трибунах, кстати, очень удобных для обозрения хоккея, болеют до тысячи человек, а на матчи с московскими сверстниками собираются и до двух-трех тысяч.

Там я бываю три-четыре раза в течение сезона. Мое пребывание — это общение со зрителями в перерывах. Общение удивительное, комфортное и какое-то особенное. Люди вежливые и интересующиеся хоккеем, историей «Крыльев» и их призрачными перспективами вернуться на большую орбиту. Вопросы задают толковые, пытливость и искренность сквозит почти в любой реплике. Происходит это в подтрибунном холле; напротив стенда с огромными фотографиями-плакатами заслуженных в истории клуба тренеров. Владимир Егоров, Борис Кулагин и Игорь Дмитриев. Александр Савченков из близкого прошлого. Еще легенда клуба Александр Зарубин, которому отведено место в этой публикации... Иногда не удерживаюсь и тестирую публику: «Кто на этих снимках? А кто крайний слева?» И не поверите, потому что и сам не верю ответам: «Егоров. Да-да, это Егоров, кажется».

Ну не каждый справляется, но попадаются же и помнящие свое хоккейное родство. А еще слышу в свой адрес полувопрос-полутребование: «Скажите, а когда же «Крылья» будут в КХЛ?» Мне жалко их разочаровывать тем, что я не ведаю и никак на сие не влияю, что пока и близко такая перспектива не просматривается.

И подобное происходит в Сетуни, на бывшей рабочей окраине столицы. И такая атмосфера здесь существует либо чувствуется уже в течение многих лет, минувших с исчезновения команды мастеров «Крыльев Советов».

Атмосфера — понятие зыбкое. Поэтому рискну предположить, что крыльевская атмосфера, поражающая теплотой, искренностью и преданностью, зарождалась и культивировалась еще ее основателем клуба — Владимиром Кузьмичем Егоровым.

«Матч смерти»

Ольга Николаевна Егорова, вдова младшего сына Владимира Кузьмича Егорова — Владимира (старший сын — Вячеслав);

— Ну конечно, мог погибнуть! Если бы он остался в киевском «Динамо», он был бы в том составе, потому что он был ведущим игроком. Но его отозвали из Киева... Надо проверить, но, если не ошибаюсь, он в «Спартаке» играл и до войны. До поездки в Киев и после Киева. Два раза возвращался в «Спартак», в основной состав.

А вообще Владимир Кузьмич любил «Спартак», это общество, которое дало ему во многом путевку в будущую жизнь. Есть уникальный совершенно снимок — парад на Красной площади, где братья Старостины разыгрывают голевую комбинацию на фоне трибуны с нашим руководством тех лет. То есть он играл с братьями Старостиными в «Спартаке». И есть снимок на этом спортивном параде предвоенных лет. И там отчетливо виден Владимир Кузьмич. И надпись такая: «Братья Старостины и Владимир Егоров разыгрывают голевую комбинацию».

Значит, он мог стать участником «Матча смерти», но его отозвали из Киева до войны. Вот так Владимир Кузьмич уцелел...

Он знал многих! И они... погибли.

В семье говорили: то, что он остался в живых, — просто удача, везение. Когда Владимир Кузьмич говорил, что Надежда Иосифовна родилась с серебряной ложкой во рту, она емко отвечала: «Это ты родился с везением. Удачей и большим трудолюбием». Видимо, имея в виду тот факт, что он мог погибнуть в «Матче смерти».

(Из книги автора «КРЫЛЬЯ», 2017)

Ольга Николаевна — хранительница истории семьи Владимира Кузьмича. Именно — хранительница!

Ее повествование наполнено эмоциями и чувствами, почтением к чете Егоровых. Ее предположение, что он мог сыграть в «Матче смерти», оставим как есть. Как предположение Ольги Николаевны...

В текущие июльские дни, деликатно стараясь уточнить у нее обстоятельства, какие могли привести Владимира Кузьмича к участию в «Матче смерти», услышал: «О себе он редко и мало рассказывал. Больше — о друзьях, партнерах. Однажды взял снимок футбольной команды киевского «Динамо» и пальцем показал на нескольких партнеров — «Вот они сыграли тогда в Киеве. В 1942-м».

Матч жизни

Первым делом хочется к таковому причислить финал Кубка СССР 1951 года — победа над ватагой Василия Сталина во главе с Всеволодом Бобровым.

Во вторую очередь — матч первенства СССР 1957 года, после которого «Крылья» впервые стали чемпионами.

А почему бы не посчитать матчем жизни сенсацию Советского Союза на дебютном мировом первенстве 1954 года, разгром Канады при участии четырех крыльевских игроков и Егорова в роли второго тренера?

Судьба мужчины в спорте, тем более тренера — своего рода матч. С планами и подготовкой, с испытаниями мастерства и характера, с промежуточными и итоговыми достижениями и разочарованиями.

Свой «Матч жизни» Владимир Егоров отыграл достойно. От и до. Ему было чем гордиться. И за ним не значилось ничего такого, за что мог бы себя попрекнуть. Никому зла не причинил. А добрых дел не перечесть.

Разве не эта тренерская формула Егорова совершенна? Не она ли ныне повывелась, да и прежде являлась большой редкостью.

Отказал Василию Сталину перейти тренером в команду ВВС. Отказался принципиально штрафовать своих мастеров в «Крыльях Советов». Вот на каких полюсах побывал Егоров!

Владимир Кузьмич не попадал в фокус всеобщего внимания.

Владимира Кузьмича мало кто вспоминал.

Вот вспомнили. Рассуждали о Кузьмиче — нашем тренере, так отличавшемся от коллег.

Вспомнили об отце-основателе советской школы.

Об одном из трех.

«Дацюк в квадрате, покруче Ларионова!» Жизнь и ранняя смерть поздно раскрывшегося суперталанта

Зачем Тарасов предложил проиграть канадцам? Как сборная СССР победила на дебютном чемпионате мира

Чемпион Европы с туберкулезом и полуслепой защитник ЦСКА. Невыдуманные истории советского хоккея

Тренировки Тарасова помогли на лесоповале. Невероятная карьера и судьба хоккеиста, про которого пел Высоцкий

«Знал бы ты, как не хочу ехать в эту Канаду!» Драма жизни суперзвезды ЦСКА и сборной СССР Крутова

«Команду ВВС мы хоронили в Свердловске. У брата Тарасова пол-лица сожжено». Первый советский чемпион мира по хоккею

«От смерти в авиакатастрофе уберег Василий Сталин». Ушел из жизни легендарный олимпийский чемпион Шувалов

80 фактов о спорте во время Великой Отечественной войны

Леонид Рейзер, «Спорт-Экспресс»

Читайте также: