«Порохом пахнет всегда». 72 метра, изменившие жизнь подводника Покровского

2025-07-21T21:02:00Z — «Военный парад — мероприятие для мирного времени. Вот если после парада сразу в бой, как в ноябре 41-го в Москве, тогда можно и даже нужно его проводить, а если просто под дату — зачем?»

«Военный парад — мероприятие для мирного времени. Вот если после парада сразу в бой, как в ноябре 41-го в Москве, тогда можно и даже нужно его проводить, а если просто под дату — зачем?»

Так отреагировал офицер-подводник Александр Покровский на вопрос об отмене в этом году в Санкт-Петербурге парада ко Дню ВМФ. Сам он не только моряк, но и писатель — по мотивам его рассказов в нулевые был снят фильм «72 метра». Корреспонденту aif.ru удалось поговорить с Покровским в канун Дня ВМФ России. Разговор вышел жёсткий — зато честный.

Дмитрий Невзоров, aif.ru: Александр Михайлович, как оказались на флоте и тем более подводном?

Александр Покровский: Стал моряком совершенно случайно. Приехала приятельница моей мамы и рассказала, какая у моряков красивая форма, а ещё в морских училищах готовят химиков и в дальнейшем можно заниматься наукой. Я как раз увлекался химией. Вот так красивая морская форма, химия, слово «наука» и моих 17 лет — решили судьбу. Я поступил в Каспийское высшее военно-морское училище на химический факультет.

— Чем занимаются морские химики?

— Следят за первичной оценкой работы атомных реакторов, готовят газовый состав воздуха, проще говоря, чем моряки дышат на подлодке, и следят за очисткой воздуха от вредных примесей. В замкнутых пространствах, как подводная лодка, порядка 400 вредных составляющих, превышение которых наносит вред здоровью.

— 400 вредных веществ есть только на подлодке или могут быть на берегу?

— Только на подлодке. Условно говоря, вы засунуты внутрь механизма и дышите всем тем, что там есть. Служба под водой, это дело молодых. На хорошем здоровье лет десять можно спокойно выгрести, больше — сложнее. Дальше ваше здоровье летит под откос, начиная с зубов.

— Всё так опасно?

— Опасно или страшно, это из категорий надводной жизни. Подводник — это не про страх. Тут, если бояться, то все вредные показатели умножаются на десять. От страха люди гибнут быстрее, чем от вредной среды. Если человек подвержен страху, то ему лучше не попадать на подводную лодку вовсе. Это не место для трусов.

— Но можно было поступить в гражданский вуз и заниматься химией без таких рисков.

— На тот момент по уровню подготовки гражданский химический вуз отставал от военного, как средняя школа от высшей. По нашим специальностям даже учебников не было. Всё было новое и секретное. Учились по конспектам. Нас учили профессора, академики, доктора наук. Мы серьезно готовились к серьезной войне. Мы это знали. От нас никто этого не скрывал. Нас не пугали. Нас учили воевать. Враг должен быть уничтожен.

— Атомная война? С кем? Это какой год был?

— Война предполагалась уже с 46-го года. Каждое десятилетие были кризисы. Когда я готовился к войне, был 1982 год. Должно было быть массовое нападение на СССР. Время вражеского удара под «елочку» — ноябрь-декабрь 1982 года.

— Откуда вам это известно?

— К нам на Северный флот приезжал маршал Ахромеев, на тот момент первый заместитель начальника Генерального штаба СССР, собрал командиров подводных лодок и первая фраза, которую он сказал: «Ребята, я даже не могу вам объяснить, насколько мы близки к войне». Но после смерти Брежнева войну отложили на время. Не мы, а против нас. На Западе посчитали, что смогут с нами «договориться», так и получилось.

— 1982-й года, ещё не начался развал армии. Ядерная триада в боевой готовности. Что могло подтолкнуть Запада напасть на СССР?

— То же, что и сейчас. Природная глупость. Она же не имеет каких-либо тормозов. Они даже не представляли, во что ввязывались. На нашей подлодке было 16 ракет с разделяющимися боеголовками, и мы были готовы выполнить приказ в случае нападения на Советский Союз.

— Знали, куда полетят ракеты?

— Точных координат не знали. Но знали, что произойдет с Нью-Йорком, если ракеты попадут в залив рядом с ним. Волна более километра высотой смела бы весь город одним махом.

— А почему ракеты должны были попасть в воду?

— Ракеты и торпеды с подводных лодок бьют не по земле, а по прибрежным районам. Вместо ударной волны — огромные волны. Это страшная сила. Мы знали силу своего оружия. И противник знал.

— То есть сейчас пахнет порохом, так же, как и в 1982 году?

— Порохом пахнет всегда. Просто люди иногда страдают отсутствием обоняния. СВО разве это не запах пороха?

— Если всё, так как вы говорите. Какова роль современного российского военного флота, как гаранта безопасности?

— Величие России начинается с флота. Почему? Потому что водных границ: океан, море, река, озеро у России 46 тысяч 423 километрах, а сухопутных — 14 тысяч 510 километров. Если мы начинаем развивать ВМФ, то развивается и всё другое. Мы становимся великой морской державой и нас уже не сдержать.

— Возможности ВМФ РФ равноценны возможностям СССР?

— Тех же подводных лодок, конечно, поменьше, но у нас из оружия и сейчас кое-что есть. Хватит и на Европу, и на США. Подводные лодки, в отличие от ракетных шахт или надводных кораблей, могут бить с самых неожиданных мест. Никто не знает, где они находятся. Стоит нырнуть под воду или под льды Северного Ледовитого океана и тебя уже никто не найдет, пока не нанесешь удар.

— Сейчас часто говорят, что большие корабли не нужны, а давайте делать много безэкипажных морских катеров?

— Каждые суда решают свои задачи. Попробуйте в океане найти подводную лодку. Это американцы считали, что у них технических средств хватает — чушь полнейшая. У надводных кораблей свои боевые задачи. БЭКи вообще предназначены для работы в прибрежной зоне. Поймите, Россия будет не Россия без большого океанского флота.

— Самый мощный ВМФ у США. Вам приходилось сталкиваться с их кораблями в океане?

— Нашу лодку пытались два раза таранить американские корабли, когда мы лежали на поверхности. Подло так поступали. Неслись на скорости 24 узла (1 узел равен 1,852 км/час — прим. ред.), а затем вывешивали флаги: «Прошу соблюдать осторожность. Не могу управляться». И на полном ходу идет на таран. Если не увернешься — лодку разрежет пополам. Мы уходили от удара. Вообще во время моей службы все моряки знали, что американцы враги, и такими будут всегда, как их не называй, друзьями или союзниками. Подлее, чем американцы, я противника не знаю. Они готовы на любую провокацию. Подлость удара в спину — обеспечена.

— В вашей практики были случаи, когда только чудо спасало от трагедии?

— В моем случае было, когда заклинивали большие кормовые горизонтальные рули. Лодка в это время устремляется в глубину, и если падение не остановить, то её раздавит давлением. Под вами 5 км. Это страшная штука. В первый раз, когда это произошло, все вспотели, но профессионализм и самообладание экипажа спасли ситуацию. Во второй раз действовали, как по написанному: четко и быстро. Всё обошлось. Это море. Здесь всё может произойти и к этому надо быть готовым.

— По вашим рассказам снят фильм «72 метра» о подводниках. Похоже?

— Фильму могу поставить жирный знак «плюс». Первые 20 минут смотрел фильм, как автор и подводник — были вопросы, когда переключился, фильм стал нравиться.

— А что цепляло глаз?

— Эта бедная несчастная Чулпан Хаматова ходит там, мечтает неизвестно о чем. У нас женщины, гарнизонные дамы, им можно памятник ставить в золоте, бронзе, в чём угодно. Это женщина, которая с тобой и в окоп ляжет, и пулеметную ленту будет держать. Кроме того, они обременены кучей детей. И если что, то, растолкав по углам детей, они достанут автомат и будут стрелять. Вот такие настоящие дамы на Севере, а Чулпан Хаматова переигрывает.

— Фильм «72 метра» собирательная история или реальный случай?

— Скорее собирательный. В такие ситуации попадали четыре лодки. В двух случаях экипажи спасли, в двух — нет. Поэтому и такой конец, оставляющий надежду, что люди вышли. Если вы прочитаете «72 метра», то вы поймете, что людей не спасли.

— По-вашему, актеры похожи на реальных подводников?

— Вполне. Андрей Краско и Марат Башаров, как я знаю, даже выходили на подлодке в море. Они были впечатлены, скажем так. В фильме было много линий, которых нет в книге, но в написании сценария я участия не принимал, а какие-то советы давал, если спрашивали. Это чужое творчество и я в него не лезу. Есть сценарист, есть режиссер — это их работа. Я за единоначалие.

— Современные фильмы о подводниках, монстрах с женщинами на подводной лодке как вам?

— То, о чем вы говорите, фильмы не про подводников, а про нашего «Джека Воробья». К реальности это кино никакого отношения не имеет.

— Современным режиссерам вы бы дали снимать «72 метра»?

— Сейчас я не знаю таких режиссеров, которым бы разрешил экранизацию своих рассказов: ни маленького, ни большого. И дело не в деньгах. Меня не устраивает, как они работают, как они снимают. Нет, не дал бы.

— Если бы не служба на флоте, вы бы стали писателем?

— Думаю, нет. Но всё складывалось так, чтобы я стал писателем. Пишут же не от того, что надо что-то написать, а от того, что им хочется написать. Мне хотелось писать. В походах во время дежурства на боевом посту, а ты там один: садился и писал. Сейчас я так не напишу, потому что тогда писал молодой человек, пышущий здоровьем, энергией, лихостью. В 67 лет другая лихость.

— Ваш принцип работы ни дня без строчки?

— Нет. Я над маленьким рассказом «Козельск», десять страниц, думал год, через год написал. Над Ольгой и Святославом думал лет пять. Последние два года мучился, но написал, в конце концов.

Всё, о чем пишу, я должен пропустить через себя. Если герой мерзнет, то и я мерзну. Если ему весело, то и мне весело. Как раз, работая в августе над рассказом «72 метра», я описывал, как герой замерзал и сам заболел.

— Творческие планы перед собой ставите?

— А вы ставите перед собой планы на болезнь. Например, заболеть ангиной. Писательство, это болезнь. Ощущение, что ты чего-то не сделал.

— Чтобы вы пожелали военным морякам России в канун дня ВМФ РФ?

— Флота без кораблей быть не может, но в значительной степени военно-морской флот, это люди. Появляются настоящие люди, появляются хорошие корабли, ракеты, самолеты. Когда настоящий человек начинает создавать настоящие, например, подводные лодки, это обречено на успех. А морякам, матросам, офицерам, хочу пожелать, чтобы они всегда возвращались домой.

Читайте также: